Лена Фликей - Жду тебя в конце ночи

Внутри грота тихо журчит вода, и пахнет, как на болоте. Я достаю фонарь из рюкзака и освещаю нам путь. Ксандр идёт следом, не отставая ни на шаг. Он тяжело дышит, но после случая с птицей я больше за него не волнуюсь.

В глубине грота фонарь высвечивает ржавые прутья решётки. Дверь в подземелье сразу за ней. Я подхожу ближе и освещаю замочную скважину, она выглядит не такой ржавой, как остальное. Мы пользовались этим выходом со Стефаном, когда два месяца назад уезжали в город. Кажется, с тех пор прошла целая жизнь.

– Посвети сюда, мне надо достать ключ, – я отдаю фонарь Ксандру.

Пятно света мгновение пляшет по покрытым мхом каменным стенам, пока он не направляет луч на замочную скважину. Отпираю замок, а потом толкаю решётку, но она не поддаётся.

– Отойди, – прошу Ксандра, и он молча подчиняется.

Я тоже делаю пару шагов назад, и ударяю подошвой ноги в тяжёлом ботинке по прутьям. Дверь резко распахивается и бьёт по стене. Сыплются хлопья ржавчины, с потолка падает паук и повисает на тонкой ниточке прямо у меня перед лицом.

– Могла бы попросить помочь, было бы меньше шума, – по голосу мне кажется, что Ксандр улыбается.

– Я привыкла рассчитывать только на себя.

– А ты та ещё бука, родная, – Ксандр идёт за мной, подсвечивая фонариком.

Бросаю на него холодный взгляд и запираю за нами решётку – не хочу, чтобы кто-то проник в замок. Если можешь сделать что-то как следует, то сделай. Так говаривал мой папаша, хотя сам никогда не следовал этому правилу.

Сразу за дверью – широкий зал, тут нет ничего кроме каменной статуи. Бородатый мужик в бриджах и с топором. Ксандр освещает его фонарём, а потом спрашивает:

– Что за воинственный хипстер?

– Понятия не имею, – прохожу мимо скульптуры, не задерживаясь.

Я очень устала, хочу скорей покончить с этим и забраться под душ, потому юмор Ксандра раздражает.

– И всё же ты страшная бука, – повторяет он, останавливается напротив и улыбается. Я прекрасно вижу, что все эти шутки даются ему с огромным трудом. Ксандр болен: высокий лоб покрыт испариной, фонарь мелко дрожит в руках, и, судя по ставшему ещё тяжелее дыханию, он сам едва держится. Я не понимаю, зачем ему эта клоунада, но улыбаюсь в ответ.

– Так и есть, неужели Стефан никогда не говорил об этом?

– Мне жаль, что Стефан умер, – улыбка вянет на его лице, и голос становится тише. – Он был малым что надо, истинный гуманист и философ.

– Скорее уж утопист и идеалист, – язвительное замечание срывается с языка до того, как я успеваю подумать. Ксандру незачем знать, что я не одобряла идеологию собственного мужа, но он не обращает внимания на мой насмешливый тон и внезапно соглашается:

– Возможно, идеи анархического общества действительно несколько утопичны. Ты ведь читала «Обделённых» 1 1 Фантастический роман американской писательницы Урсулы Ле Гуин 1974г. ? Планета Аннарес – прекрасная иллюстрация несовершенства подобного подхода, и я не раз спорил со Стефаном на эту тему. Но стоит согласиться, что и в его словах было зерно истины. Правительство всегда больше заботили личные интересы и собственное обогащение, чем благо народа, который оно представляло. И видишь, к чему всё это привело, – Ксандр тяжко вздыхает. – Власть может развратить даже самых порядочных людей. Когда наша покойная президент выиграла выборы, она была светочем мира и прогресса. Многие верили, что теперь всё изменится, но…– он разводит руки в стороны, и свет фонаря пляшет по стенам. – Впрочем, мне всё равно жаль, что её убили. Несмотря на ошибки, она оставалась талантливым политиком, и если бы не проклятый вирус, у нас были бы шансы на счастливое будущее.

«Если бы не Стефан», – мрачно думаю я. – «Зёрна истины в его идеях дали побеги. Только никто, даже он сам, не ожидал, что из них вырастет ядовитая цикута».

Видно, заметив что-то на моём лице, Ксандр хмурится. Я жду язвительного замечания, но он лишь легонько хлопает меня по плечу и возвращает фонарь.

– Пошли, я так устал, что отдам полжизни за глоток виски и мягкую кровать. Есть в этом замке приличный виски?

– Найдётся, – отзываюсь я и ухожу вперёд по просторному каменному коридору со сводчатыми стенами, в его конце виднеется стрельчатая арка, а сразу за ней – полукруглая дверь.

– Нам туда? – Ксандр уже рядом со мной и с любопытством смотрит на вход в подземелье. – Выглядит жутковато.

– Не думала, что тебя могут испугать подобные вещи, – отвечаю ему с улыбкой и сама удивляюсь, что пускай и вяло, но шучу.

– Я не сказал, что она меня пугает, лишь что выглядит зловеще, словно за ней спрятаны все мрачные тайны вашего рода.

Молча отдаю ему фонарь и вынимаю ключи из кармана. Мрачные тайны у нашего рода действительно есть, да только вот стоит ли вспоминать о них после смерти Стефана?

За дверью тёмный коридор, он оканчивается винтовой лестницей, первой в бесконечной череде ей подобных, которая приводит в комнату с низкими сводами. По центру – каменный стол с воронкообразным отверстием посередине и множеством символов на нём, и мне страшно даже представить, для чего его здесь установили. Воздух тут тяжёлый, спёртый. Я в своей толстовке почти сразу покрываюсь испариной. Фонарь снова у Ксандра, который с интересом осматривается по сторонам, и пока он занят, я снимаю рюкзак, достаю воду и с жадностью делаю несколько глотков.

– Жертвенный алтарь, звезда водолея, крест беспорядка, – говорит он задумчиво. – Кем были предки Стефана? Сатанистами?

Пожимаю плечами и протягиваю ему бутылку. Могу ли открыться Ксандру? Возможно, он возненавидит меня, узнав правду. Я почти не знаю его как человека. Любовь к музыке, которую он пишет, не даёт мне право считать, что я его понимаю. Возможно, позже я всё ему расскажу, но точно не сейчас. Он берёт бутылку, пьёт и возвращает мне.

На пятой по счёту лестнице я понимаю, что выдохлась. Мы не добрались до винных погребов, а я уже дышу так тяжело, словно только что отпахала в тренажёрном зале. Ксандр чуть отстаёт, он где-то на середине подъёма. Фонарь у него, и сейчас я стою в кромешной темноте. Идти дальше на ощупь опасно. Прислоняюсь спиной к прохладной стене и жду.

Ксандр задал правильные вопросы о предках Стефана, и мне стоит покопаться в замковой библиотеке и выяснить всю правду. Я ни разу не пыталась сделать это, пока мы жили тут, словно боялась услышать правду о собственном муже. Такую правду, которая сделала бы наш брак невозможным. «Но ведь в конце концов именно это и случилось: ты узнала нечто ужасное», – произносит мой внутренний голос, и я не могу с ним не согласится.

Луч фонаря сначала освещает стену напротив, а потом буквально бьёт мне в глаза.

– Эй, не надо так, – восклицаю недовольно и прикрываю лицо рукой.