Александра Таран - Левар. Зелёный сон

«Как же кружится голова».

Снизу, уже намного чётче, отрывисто пролаял незнакомец:

– Душка! Верёвку! Живо!

Левар почувствовал колебания и открыл глаза. Мышь, которая осталась на ветке, схватила лапами верёвку и вонзила в неё длинные резцы.

– Нееет! – воскликнул Левар, усиленно таращась на её челюсти, как будто это могло их разжать. Мгновение. Треск. Верёвка лопнула, но мышь крепко держала её в лапах. Затем ловко перехватила её зубами и медленно попятилась к стволу, опустив морду от тяжести своей ноши.

Левар не мог оторваться: мышь действовала умно и двигалась предельно аккуратно. Он замер, чтобы не раскачиваться ещё сильнее и не повредить её задумке.

Наконец они приблизились к стволу, и Левар смог зацепиться руками. Морщась от боли, он долго спускался вниз. Мышь, а точнее – Душка, запросто обогнала его и теперь дожидалась внизу вместе со всеми.

Куртка и плащ сильно потяжелели от воды, в боках кололо. Левару уже было всё равно, что с ним будет внизу. «Лишь бы спуститься» – бессильно думал он.

Когда же он наконец достиг земли, то с облегчением повалился на спину. Дышалось тяжело и больно. Серые тучи заслонил волосатый силуэт незнакомца. Мех на нём промок и ощетинился иголками. Огромные ручищи подхватили Левара и перенесли на покатую спину Душки. Мышь послушно ждала. Левар прильнул к ней, а незнакомец тем временем крепко привязал его, чтобы он не свалился по пути.

До норы они добрались без приключений. Не слезая с мышей, они ещё какое-то время трусили по длинным проходам в полной темноте. Потом остановились. Страх уже не возвращался. Левар так устал, что ему было всё равно, что происходит. В боках нестерпимо жгло. Ему хотелось только одного – оказаться в собственной постели.

Перед закрытыми глазами растеклось красное свечение. Левар слабо улыбнулся сквозь дрёму. Боль утихла. Он почувствовал, что лежит в мягкой постели.

«Наконец-то этот кошмар закончился», – думал он, сонно зевая и разлепляя непослушные веки. Яркий свет ослепил. В носу защекотало. Он чихнул и скривился от резкой боли в боках.

– Ай!

Сердце тут же забило тревогу, и сон как рукой сняло – Левар вспомнил, что случилось. Он рывком сел на постели: в комнате было светло как днём, но окна Левар не нашел, зато приметил неровные земляные стены, сводчатый потолок и высокую ширму поодаль.

«Это нора… – догадался он, – я в норе».

Глаза спотыкались о беспорядочно наваленные вещицы неизвестного происхождения. На стенах тянулись рваные полотна, верёвки, начищенные до блеска жестянки. Тут и там грубо нависали полки, а на них собирали пыль всяческие диковины.

Левар осмотрел себя и поморщился – живот и бока превратились в огромный лиловый синяк с ссадинами. Кажется, раны были обработаны. Его рубаха, безрукавка и плащ висели у изголовья кровати.

Он оделся и, тихонько кряхтя, встал с постели. Сделав пару шагов, заметил высокую фигуру у дальней стены и напряжённо замер, подбирая слова. Девица тоже замерла. Взгляд её доброжелательно изучал гостя. Левара удивило, что, хоть она и напоминала ему дуплика, но уши её были незаметны в пушистых волосах и нос совсем короткий.

Строгая юбка в пол даже не колыхнулась, когда Левар наконец шагнул вперёд:

– Здравствуйте!

Молчание. Загадочная улыбка всё ещё играла на её губах.

– Я… мне бы… – Левар пошёл к ней, неловко спотыкаясь о разбросанные по полу штуковины.

Улыбчивая девица наблюдала, как он обходит препятствия. Наконец, когда Левару осталось до неё каких-нибудь пять шагов, он окончательно сбился с толку – она не дышала. Ещё шаг.

«Она определённо не дышит».

Шаг.

«Что это?» – он вытянул руку и шагнул в последний раз. Пальцы коснулись плоскости.

«Это рисунок! – Левар застыл с открытым ртом. – Удивительно, как мастерски он выполнен!»

Раздались приближающиеся шаги.

– Да, вещь! – Бухнул где-то сбоку знакомый голос.

Свет моргнул, и из-за высокой кривой перегородки, за которую Левар ещё не успел заглянуть, появился волосатый незнакомец, который спас его. Правда, шерсть уже не покрывала его целиком, как зверя. От неё осталась лишь густая серая грива вокруг лица и такого же оттенка бородища, напрочь скрывающая всё, кроме широкого носа и щёк.

Нависнув над Леваром, бородач неодобрительно зыркнул на него и нахмурил торчащие во все стороны брови:

– А ты зря встал. Бока-то, небось, видал? Ну-у… толку мало, что ногами дрыгаешь, вред один, – ручища властно развернула его к кровати. – Чтоб мирно лежал у меня, покамест чаю снесу. Ну! Живо. Там и объяснишься, ащеул мелкий…

Он ещё что-то бросил, уходя, и Левар вздрогнул. Этот грубый рык напомнил ему о недавнем заточении. Он нервно вздохнул и побрёл к кровати, оглядываясь на необычайно живой рисунок – девица улыбалась ему.

То, что бородач на самом деле не так уж страшен, Левар догадался, когда беспомощно болтался на верёвке. А сейчас догадки подтвердились – если бы чудак хотел его смерти, то уж точно не стал бы залечивать раны, укладывать в мягкую постель и поить чаем.

Только он успел скинуть ботинки и поднять ноги с пола, как за стеной что-то бухнуло, звякнуло, и после серии тяжёлых глухих шагов в комнате снова появился хозяин норы. Свет дрогнул, будто под натиском его огромной фигуры.

Борода хозяина бережно укрывала толстую доску, которую он использовал вместо подноса. В серой глубине волос блестели какие-то жестянки размером с голову Левара. Когда же хозяин норы грузно приблизился, то стало понятно, что на доске он несёт два стакана с чаем. Левар слегка поморщился – конец бороды уже изрядно вымок, то и дело окунаясь в воду.

Быстро переборов в себе отвращение, он с благодарностью принял из большой руки стакан, точнее – ведёрко чая и водрузил его себе на согнутые колени. Поднять жестянку во второй раз не было сил. К тому же она была горячей. Последнее обстоятельство сильно удивило Левара. Он сделал осторожный глоток.

Крепкий травяной чай оставил во рту горечь, но жидкость тут же разлилась по телу согревающим теплом. Левар не сдержал блаженной улыбки.

В Осиновом Гнезде тоже пили чай, но всегда прохладным. Бабушка настаивала травы в воде, а потом они добавляли в неё ягоды или мёд по желанию. За столом собиралась вся семья, и чаепитие сопровождалось долгими неторопливыми беседами. Особенно хорошо было летом. Тёплыми вечерами они засиживались, бывало, до последнего луча. Потом в гостиной становилось совсем уж темно, и все, благодушно зевая, разбредались по спальням.

Левар очнулся от воспоминаний, когда у кровати тяжело сел хозяин. Что-то под ним натяжно скрипнуло, но не сломалось. Виднеющаяся над бородой часть его лица на время исчезла в кружке. Потом он смачно фыркнул, широким движением вытерся о рукав и с интересом уставился на Левара.