Дарья Кандалинцева - Ведьмы горят на рассвете

Вероятно, мне и правда должно быть страшно, или хотя бы тревожно, ведь я не знаю ни этих людей, ни того, что произойдёт дальше, но… «Я жива». Это всё, что имеет значение.

Мир продолжает смотреть на меня с напряжённым любопытством. Мы оба сидим на земле, подол его плаща промок в грязи, но ему, кажется, плевать; он ждёт моих действий. Наверное, следует что-нибудь спросить. «Ты правда меня спас?» – Но если бы он предпочитал видеть тебя мёртвой, как бы ты оказалась здесь, дурочка? – «Тогда где мы? Куда делся огонь? Трава зелёная, разве сейчас не зима?»

– Кто ты? – начинаю я и не узнаю собственный голос. Пытаюсь вскарабкаться на ноги, но теперь, окончательно придя в себя, понимаю, что лодыжки тоже связаны.

– Зависит от того, – говорит Мир, – кто ты?

Молчу.

– Ты можешь мне доверять, – добавляет он, демонстрируя верёвку, которая, очевидно, прежде связывала мои руки, и отбрасывая в сторону. – Видишь? Я тебе доверяю.

«Лжец». Ни капли доверия в его расчётливом взгляде.

– Если доверяешь, развяжи мне ноги.

Нож блестит в руках Мира, когда он качает им из стороны в сторону в знак отказа.

– Сначала скажи мне своё имя.

Очередной порыв ветра проносится между нами, напоминая мне, какой беззаботной может быть ночь. Я никогда не боялась умереть, но однажды боялась жить. Теперь, глядя на следы от веревок на своих запястьях, пора признать, что и то и другое ложь – я боюсь как жизни, так и смерти. Моя кожа должна быть в шрамах и ожогах после пожара, однако она мягкая и гладкая, и даже не пепельно-бледная, какой полагается быть у мертвеца.

Вот что не так.

Мой взгляд снова встревоженно пробегает по кладбищу, теперь замечая яму неподалёку, холмик земли и… кости. Понимание происходящего пробегает по позвоночнику леденящей дрожью. «Это не моё тело».

– Ага, – проследив за моими глазами, Мир кивает. – Кости твои. – Простой, печальный факт, никакого сожаления в его голосе.

– Сколько прошло?

– Почти три года.

«А казалось, что тысяча». Три года смерти, тьмы и проклятия… Изменилась ли я? А земля?

– Ну, так? – продолжает Мир. – Помнишь, кто ты? Своё имя? Или годы в могиле свели тебя с ума окончательно?

Облизываю пересохшие губы, сглатывая. Странный привкус на языке почти исчез, мысли стали чётче, но горло теперь горит от жажды. Признак того, что на мне использовали магию.

– Яра… Ярослава.

Выражение лица Мира расслабляется. Если бы он не контролировал свои эмоции передо мной, уверена, выдохнул бы с облегчением: имя, которое он хотел. Душа, которую искал. Не добавляя ни слова, он крутит ножик в руке и начинает резать верёвку у меня на лодыжках.

– Как ты меня оживил, Мир? – спрашиваю я, наблюдая за его точными движениями.

– Как? Или почему?

– Почему.

Он колеблется.

– А это правда, что о тебе говорят, Ярослава? Ты была преступницей, ведьмой и так называемой королевой мёртвых? – это сарказм в его голосе? – Не кажется, что последний титул чересчур… помпезный?

«Нет, если знаешь, что я натворила».

– Почему? Преступница никому не нужна живой.

Верёвка лопается, и я окончательно на свободе. Спрятав ножик, Мир поднимается во весь рост, быстро, резко, глядя мне прямо в глаза, и теперь уже вовсе не выглядит уставшим.

– Потому что, огонёчек, надеюсь, ты хочешь узнать правду. – Его безэмоциональная маска наконец даёт трещину, и я вижу столько эмоций на его лице разом, что не могу уловить их все. Страх, сожаление, боль, гнев… Буря. – Надеюсь, ты хочешь отомстить.

Глава 2. Ярослава

По дороге с кладбища никто не говорит ни слова. Из окна автомобиля я наблюдаю, как мимо проносятся пустынные улицы города. Город Сент-Дактальон, мечта и ночной кошмар, место, в котором при первой встрече тебе не будут рады, а при последней просто так не отпустят.

История гласит, что город построен на костях четырёх ведьмаков, которые владели магией крови и которым служили потусторонние духи. Веками местные жили в страхе, а люди со всего мира съезжались сюда с надеждой, что ведьмаки помогут им обмануть свой судный час: умереть – но остаться в живых.

А потом в одну ночь ведьмаки просто исчезли. И никто с тех пор не мог вспомнить их лица, никто не мог точно сказать, существовали ли они вообще. Жизнь шла дальше своим чередом, а от магии остался лишь густой туман в лесах, окружающих наши земли.

Другая версия утверждает, что ведьмаков и не было вовсе, а была лишь одна уродливая ведьма, которая умела превращаться в прекрасную нимфу, красть чужие таланты и продавать их другим. Именно поэтому город на протяжении всей своей истории повидал столь много одарённых, богатых и удачливых людей. Изысканные и аристократичные каменные фасады здесь словно произведения искусства, каждая улица – идеальная линия, а каждый парк и каждый мост через сапфирово-синие воды реки Нотт… сон наяву.

И наконец, если третья версия:

Ведьмаки жили бок о бок с ведьмой, которая и правда была прекрасной, однако ведьмой она стала лишь после того, как украла сердце одного из ведьмаков (не знаю, фигура ли это речи). До этого же она была самой обыкновенной девушкой, но настолько умной и милой, что один из ведьмаков влюбился в неё, и за свои чувства был лишён магического дара высшими тёмными силами. Спустя же несколько лет у возлюбленных родился ребёнок.

Ребёнок-демон.

* * *

Шесть лет назад

– Ведьмак и ведьма же были бессмертными? – спросил Богдан, щурясь на летнем ветру, путающем его каштановые волосы. – Получается, их ребенок тоже?

В больничном дворе всегда было ветрено; кривой старый дуб и ржавый забор не могли обуздать природу. И все эти истории каким-то образом придавали плохому ветреному дню хороший смысл, цель. Мечту.

– Не знаю. – Я сидела на скамейке под дубом, а Богдан в инвалидном кресле рядом со мной. Его бабушка работала медсестрой, так что я обычно могла найти его здесь, он читал или наблюдал за играющими в футбол на школьном стадионе через дорогу. – Но почти уверена, что их демонический ребенок тоже обладал магическими силами. – «Хотелось бы и мне».

Однако тогда магия была всего лишь детской сказкой.

Все дети в нашем провинциальном Чернодоле обожали истории о большом городе Сент-Дактальоне. Я никогда там не бывала, хотя дорога занимала не больше трёх часов, но видела редких гостей из Сент-Дактальона, навещающих своих родственников, видела их дорогие машины на наших улицах. Очевидно, гостям не нравились эти визиты: они смотрели по сторонам с презрением и уезжали как можно скорее.

Когда я ничего не ответила, Богдан покосился на меня. Нахмурился.

– Новый синяк? – У него была крошечная родинка под левым глазом, которая напоминала слезинку, если взглянуть лишь мельком. Из-за этой родинки выражение лица у Богдана всегда выглядело сочувствующим, даже когда он хмурился.