Дарья Кандалинцева - Ведьмы горят на рассвете

– Дурацкая игра, – ворча, повторила я.

Заметив моё кислое лицо, Богдан снова нахмурился. Он развернул свое инвалидное кресло лицом к трехэтажному зданию больницы, которое казалось бесцветным на фоне яркого неба, и спросил:

– Видела городского сегодня?

– Видела. – Я заглянула в больничный коридор, когда проходила мимо крыльца. Мальчишка местным явно не был: нос у него покраснел от нашего солнца, и он не выглядел загорелым, как Богдан, или хотя бы привыкшим к теплу, как я. Ещё он где-то порвал джинсы, а худи измазал уличной пылью, и когда заметил мои любопытные глаза, то вытаращился на меня в ответ так, будто хотел уничтожить весь мир своим разъярённым взглядом. – Кто он?

– Без понятия. Но приехал он на такси и буквально вывалился из тачки. Медбратьям пришлось тащить его внутрь.

Словно почувствовав, что о нём говорят, этот самый мальчишка вскоре появился на крыльце. Он уже не казался сердитым, разве что утомлённым. И на ноге у него теперь красовался гипс. Незнакомец оглядел двор, но его никто не ждал, поэтому он достал из кармана телефон, а потом, очевидно, передумав, спрятал обратно. Снова оглядевшись, он заметил нас.

Наши взгляды пересеклись, и мы уставились друг на друга. Его тёмные глаза – странно контрастирующие с золотистыми локонами – буравили мои собственные долгое, неуютное мгновение. Он был примерно того же возраста, что мы с Богданом, а может, на год младше. Четырнадцать? Тринадцать?.. Однако его надменный вид давал ясно понять, что чувствует он себя гораздо старше.

Подхватив костыли, он неуклюже направился к нам.

– Вы курите? – поинтересовался он, подковыляв. Ужасное оправдание, чтобы начать беседу, однако его ослепительная улыбка ничем его не выдала.

Помрачнев, Богдан ничего не сказал.

– Не курим, – ответила я.

– Отлично, я тоже. – Он отставил костыли и плюхнулся на скамейку рядом со мной. Выгнул шею, посмотрел на книжку Богдана. – А что читаете?

Богдан по-прежнему молчал.

– «Сказания света», – сказала я.

– О! – парень просиял. – Та книжка, вроде альтернативной истории мира, только с магией? – уточнил он. – Ненавижу.

Я растерянно моргнула.

– Она ж иррациональная, – пояснил он. – Там все герои буквально сверкают и истекают магическими талантами, как кровью, но никогда не пользуются ими ради личной выгоды. Почему? – протянул руку. – Кстати, я Влад.

Я сглотнула, сожалея, что не могу прикрыть синяк. Из-за него чувствовала себя беззащитной и незатейливой, как трижды прочитанная книга. Однако взгляд Влада уже замер на моём лице, так что мне не оставалось ничего кроме как с уверенной улыбкой в ответ пожать его руку.

– Ярослава, – сказала я. Сидя теперь почти что плечом к плечу, я увидела глубокие царапины у него на подбородке. – Что с тобой случилось? – спросила я до того, как он успел спросить меня.

– Упал, – непринуждённо ответил Влад. – Не знаю насчёт гор, но сегодня выяснил, что карабкаться на крыши – моё. А вот с крыш… нет. – Он сделал паузу, щурясь на солнце. – А что случилось с тобой, Ярослава?

– Упала, – соврала я.

Прежде чем отпустить мою руку, Влад поглядел на мои сбитые костяшки. Некая мысль промелькнула в его зрачках – он знал, что я вру. Знал, однако давить не стал.

Несколько минут мы сидели втроём в тишине, слушая, как ветер треплет листья дуба, и наблюдая за футбольной игрой на поле, где моя сестра всё ещё обнималась со своим кривозубым бойфрендом. Они, кажется, развеселили Влада, и его губы изогнулись в усмешке. Это была безобидная усмешка, однако мне почему-то стало стыдно за Татию; я не могла припомнить, когда мне в последний раз было за неё стыдно, и это меня разозлило. Влад разозлил меня. И я чувствовала недовольство Богдана. Но всё-таки никто из нас так и не попросил Влада уйти.

– Кстати, насчёт этих книжек, – продолжил Влад, пихнув меня на край скамейки, чтобы вытянуть свою загипсованную ногу. Я нахмурилась. Он опять улыбнулся. – Если бы у вас были магические силы, чью бы сторону вы выбрали? Героев или злодеев?

– Никто не любит злодеев, – наконец заговорил Богдан раздражённо. Больше, чем незнакомцев, он не любил лишь то, когда эти незнакомцы пытались с ним спорить. – Они всегда проигрывают.

– Разве? Они проигрывают в старых сказках, но мы с вами не сказка и совсем не старые, не так ли, Дан? – взгляд Влада метнулся к моему синяку. – Думаете, нельзя быть плохим и победить?

– Герои лучше, – я скрестила на груди руки, соглашаясь с Даном. «Даном? Никто не называет его так». – У них самая сильная магия, их все любят, у них много друзей и последователей.

Богдан кивнул, добавив:

– Злодеем по своей воле никто быть не хочет.

– Я хочу, – выпалил Влад. Слишком быстро, слишком легко, и его улыбка не дрогнула.

Богдан уставился на него.

И я уставилась на него.

– Почему?

– Нравиться всем легко, – пожал плечами Влад. Разве? – Но мне порой интересно, каково это… когда тебя ненавидят. – И вот, безупречная улыбка теперь едва заметно охладела в уголках его губ.

На миг воцарилось молчание.

– Нет. – Богдан покачал головой. – Нет, я не хочу нравиться всем и не хочу, чтобы меня все ненавидели. Хочу… – он покосился на стадион, где все снова бегали и кричали. – Хочу быть серым кардиналом. В каждой истории есть такой, знаете? Который наблюдает из тени, всё видит, знает секреты каждого. Который на самом-то деле и управляет игрой.

– Манипулирует, – поправила я.

– Помогает.

– Помогает тем, кому хочет помогать.

– Тем, кто заслуживает помощи, Яра.

– Тогда что ему мешает помогать злодею?

Лицо Богдана посуровело.

– Благородство, – процедил он сквозь зубы.

– Ну-у если это так называть, – я хмыкнула. – Но тогда герои и злодеи не такие уж и разные.

– Как это?

Удивительно, но это был первый раз, когда мы с Богданом спорили, и всё из-за мальчишки, которого никогда прежде не встречали. Который теперь тихонько нас слушал, как прилежный ученик.

– И герои, и злодеи за что-то сражаются, – начала я, загибая пальцы. – За что-то, что называют высшим благом, Дан . И те и другие во что-то верят, и тех и других кто-то боится, а кто-то обожествляет. Разница лишь… не знаю, в точки зрения? Злодей для одного – герой для другого. Мы всегда следим за историей героя, за его мыслями и поступками. Поэтому и знаем, что он победит – а значит, и станет героем.

– Герои тоже бывают занозой в заднице, – встрял Влад. – Герой ни за что не станет тебя спасать, если придётся выбирать между тобой и королевством. Высшее благо, верно?

«Да!» Нет. Нет, мне Влад тогда вовсе не понравился. И это я буду повторять себе каждый день с тех пор. Было что-то в его дружелюбном выражении лица и расслабленном голосе, в том, как он замирал каждый раз, когда беседа прерывалась, словно вспоминая – или видя – что-то, о чём другие не подозревают. Не знаю, было ли это что-то хорошим или плохим, просто… иным. Бывают такие люди: их слова как поэма, а голос как яд, и тебе остаётся лишь догадываться, чем же всё обернётся в итоге.