Алексей Алехин - 40 дней до и после безмятежности. Загадочные страницы жизни майора Дроздова

– Я тоже рад тебя видеть, Андрюша. Не пригласишь на чаек?

– Д-да, конечно, – Климов продолжал мяться, провожая своего начальника в кухню. Дроздов уже начинал понимать, что нанес визит не вовремя, как из спальни долетел женский голос.

– Мой лев, ты скоро?

Повисла неловкая пауза, Дроздов улыбнулся – теперь все было понятно. Но идти ему было некуда, а потому он решил играть до конца.

– Ну что же ты растерялся, лев? Беги уже к своей львице, а я пока подожду. Только недолго, есть разговор.

– Вы что уже все знаете?

Климов неверно расценил иронию майора полиции и понес какую-то невообразимую чушь, какую обычно начинают распылять люди, если им есть, что скрывать. Ситуация становилась интереснее и напоминала бородатый анекдот. Теперь Дроздов уже не мог отказать себе в удовольствии поиздеваться над младшим товарищем.

– А как ты думал, Андрюша? Начальник всегда осведомлен о связях своих подчиненных.

– Прошу прощения, не успел сказать. Сам не знаю, как это получилось. Но это же ничего не меняет, правда?

– Как раз наоборот – это меняет все! Да, Андрюша, удивил ты меня. Не ожидал. Думаю, ты знаешь, что должен теперь сделать.

– Удостоверение на стол?

Дроздов не выдержал и расхохотался, давно он так не веселился. Климов тоже хорош – насмотрелся голливудских фильмов. Видать, совсем размок от частых постельных приключений. Другого объяснения происходящему не было, идиотом он не являлся. Кто бы мог подумать, что он окажется таким героем-любовником: сначала Леночка, теперь эта, действительно, а кто же там. Стало любопытно. Успокоившись, Сергей, уже заметно мягче, продолжил:

– Ну, ты даешь, Андрей. Что ты, в самом деле? Если бы каждый из нас сдавал удостоверение после каждого подобного случая, то я даже не знаю. Это просто абсурд. И вообще я понятия не имею, кто там у тебя. Но видел бы ты свое лицо! Ладно, извини, что ворвался. Просто мне сейчас некуда пойти. Давай успокоимся, выпьем, если есть что, познакомишь меня со своей дамой, и мы все обсудим.

– Так Вы не в курсе? Я подумал, что Вы приехали убедиться, что это правда.

– Во-первых, я уже говорил, что мы на «ты». А, во-вторых, в чем я должен убедиться?

На шум, не выдержав томительного ожидания, а может из любопытства, вышла молодая особа, смутно знакомая Дроздову. Андрей не замедлил представить их друг другу. Своей спутнице: «Дроздов Сергей Андреевич, мой начальник. Я тебе о нем рассказывал», а затем Сергею: «Пальцева Василиса Семеновна», и несколько тише: «подруга Ждановой».

Несмотря на то, что подобное развитие было вполне закономерным, Сергей отметил для себя, к каким интересным поворотам порой приводят вполне обычные стечения обстоятельств. Чтобы скрыть некоторое удивление, он просто шире улыбнулся, а затем поздоровался и приготовился слушать, благо информация оказалась довольно интересной. Пока Андрей начал рассказывать, Василиса на скорую руку организовала легкую закуску к оперативно возникшим на столе пол-литра белого.

– Сергей Андреич, ты не ругайся, что сразу не сказал о нашей связи. Честно, просто побоялся. Да и рассказывать тогда было особо нечего.

– Забей! Работа у нас такая. Я тебя не виню ни разу. Я лучше, что ли поступил? Знаю, что за моей спиной кости мне мыли по поводу Кати. Не отрицай! Так что, порядок. Ты, давай, по существу.

– По существу лучше поведает Василиса, мне она не сразу все открыла, а только когда убедилась, что я не специально копаю. Надо же нам было о чем-то разговаривать. А скрытность ее понять можно, опасалась за свою жизнь. Но бегать от проблем не привыкла, вот где таких делают?

– Это потом. Слушаю тебя, Василиса. Расскажи мне про свою подругу.

К этому моменту все, наконец, расслабились, Василиса чувствовала себя непринужденно. Андрей тоже успел подготовить ее к неприятному разговору с его начальником, который произвел на нее довольно хорошее впечатление. Так что особых проблем с решительностью у нее не возникло. К тому же всегда спокойнее давать показания в неофициальной обстановке, а молчать смысла не было никакого.

– Маринка была той еще стервой, но нас многое связывало. Как это часто бывает, противоположности притягиваются. Так было и у нас, в женскую дружбу я не верю. Наверное, все дело в том, что она была для меня неким щитом, закрывающим от грязи, а я была ее совестью. На том и сошлись. Я всегда была в ее тени, мужики постоянно на нее западали, а я часто комплексовала – так воспитана. Хотя это не важно.

Сколько себя помню, я всегда тянулась к созданию семьи, только мужики попадались не те. Когда я поняла, что это прилетает ко мне по касательной от Маринкиных беспорядочных связей, даже хотела с ней расстаться. Но куда там. Силу привычки никто не отменял, да и не могла я ее винить за это. Но один случай стал тем звоночком, когда понимаешь, что пора что-то менять или быть беде. Это было как раз, когда она познакомилась с Вениамином.

После встречи с ним, она просто слетела с катушек. И в один прекрасный момент ее разгульный образ жизни, начинавший принимать серьезный оборот, всерьез ударил по мне. В тот день мы крепко «набрались» и, судя по всему, коктейли, которые мы пили, были не простыми.

Было полнолуние, Вениамин пригласил своих адептов, и все покровы были сброшены. Они всячески старались сделать все по доброй воле, благо наше состояние располагало. И, если в случае с Мариной, это был вообще не вопрос, то со мной все обстояло несколько сложнее. Хотя я плохо помню произошедшее. Были свечи, какие-то слова на незнакомом мне языке, песнопения. А потом – оргия. Меня пришлось брать силой, но в какой-то момент мне смутно показалось это интересным.

Наутро мне стало невыносимо стыдно, ведь я никогда не отличалась таким поведением. Все это было так противно, что я высказала Марине то, что думаю об этом, и про ее образ жизни, наговорила всяких гадостей и даже угрожала, что пойду в полицию снимать побои. На что она заявила, что в следующий раз Вениамин закопает меня живьем. После этого мы долгое время не общались, пока она не пришла ко мне с подбитым глазом, показала синяки на груди и сказала, что стала бояться за себя.

Сергей слушал монолог Василисы с пониманием, не перебивая, а лишь наполняя стопки, когда она от излишних переживаний ненадолго замолкала. Он видел, как тяжело дается ей этот разговор, но сочувствия не выказывал, поскольку знал, что жалость может стать причиной больших эмоциональных переживаний, а тогда Василиса обязательно упустит что-нибудь важное, как упустила, когда рассказывала то же самое Андрею, который, не стесняясь начальника, называл ее Лисенком.

Андрей со своей стороны старался вести себя также, а потому просто молчал, и часто курил, понимая, что хуже уже не будет. Слезы у его Лисенка уже прошли, он верил в это всем сердцем. Он также чувствовал, что отношения, завязавшиеся из жалости, скорее всего ни к чему не приведут, но отказать себе в удовольствии пусть немного побыть счастливым он не желал. Такие короткие минуты счастья в жизни простого «опера» особенно ценны и помогают не оскотиниться.