Василий Воронков - Совершенный изъян

– Петя, я ж тебе говорю, модно это. У меня дочурка такой страшно хотела, но они дорогие безумно. На них обычно призрака своего записывают, и тот в синьку не загружается никогда. Призраку рассказывать можно о всяком, секретничать с ним. – Алла снова мечтательно посмотрела в потолок. – Получается что-то вроде дневника. Но не совсем дневник.

– Призрак – не призрак, дневник – не дневник.

– Молодёжь!

– И чего, считать из него теперь ничего нельзя?

– Да может, и можно. Я-то откуда знаю? Думаешь, если я за ящиком, – Алла шлёпнула ладонью по терминалу, – весь день сижу, значит должна во всей этой хитрой технологии разбираться? Да и зачем тебе оттуда что-то считывать? С такими девочки обычно ходят.

Алла издевательски улыбнулась. Пётр заметил у неё пятнышки помады на зубах.

– Интересно просто.

– Всё-то тебе интересно. Следователь, понимаю. Это у нас тут только ничем не интересуются. Откатал смену, выпил, проспался и снова на смену.

– Ладно, не бери в голову! Проехали! Пойду я. С ног валюсь уже.

– Ты зайди на досуге в магазинчик какой-нибудь, где технику продают. Там тебе всё и распишут. Так, глядишь, и узнаешь чьи-нибудь девичьи тайны.

Алла хихикнула.

– Хорошо, спасибо! – Пётр приоткрыл дверь.

– Это кого-нибудь из этих? – тихо спросила Алла. – Мерзлячек?

– До завтра! – сказал вместо ответа Пётр. – То есть…

– Я поняла.

Вик стоял, облокотившись на кофейный автомат, и сонно водил у себя под носом пластиковым стаканчиком, как ваткой с нашатырём. Пётр уселся напротив, под табличкой с надписью «Не курить!», и вытряс из пачки сигарету, которую доставал уже дюжину раз – захватанную и помятую, с пожёванным фильтром.

– Тебя хоть на доску почёта! – заявил Вик и прихлебнул кофе.

– Да пошёл ты.

– Чё домой не идёшь?

– Сейчас пойду. – Пётр прикусил фильтр. – Прийти в себя бы хоть немножко.

– Аллку ждёшь? – осклабился Вик.

Пётр прикрыл ладонью лицо.

– Никого я не жду. У меня в глазах до сих пор всё двоится. Хоть до дома бы дойти.

– Так и не отпустило?

– Немного отпустило, но всё же… – Пётр вытащил изо рта сигарету. – Давно такого не было.

– Если чё, в техничке аптечка висит.

– На стене которая? Она разве не пустая?

– Сходи да посмотри, чё! – Вик подул на кофе. – Капли вроде были какие-то ебучие.

– Именно таких мне сейчас и не хватает.

Вик хохотнул.

Помещение, которое он называл техничкой, больше напоминало заброшенный склад. К стене был придвинут массивный, в половину человеческого роста, принтер – отключённый и заросший пылью. Рядом валялись коробки с пастой для печати. Аптечка – металлический шкафчик с красным крестом, который какой-то шутник дорисовал по краям, превратив в свастику – криво висела над урной, заваленной пластиковыми стаканчиками.

Внутри оказались бактерицидный бинт с просроченным сроком годности и непонятные таблетки в банке без этикетки. Пётр чертыхнулся и захлопнул дверцу. В груди больше не кололо, но голова была тяжёлой, как после нескольких дней без сна. Хотелось свалиться в постель и проспать до начала следующей смены.

Кристалл.

Пётр достал его на свет, посмотрел на трещину, которая в бледном мерцании энергосберегающих ламп казалась длиннее и глубже, чем раньше, как будто кристалл разрушался у него на глазах. Пётр качнул головой, взвесил кристалл в руке и бросил в урну – к остальному мусору.

В коридоре Вик допивал кофе.

– И как? – спросил он Петра.

– Да никак! Кто там развлекался вообще? На аптечке свастика нарисована, внутри – таблетки без этикетки. Ещё бы мыло с верёвкой положили!

Вик загоготал.

– Это ты? – Пётр смерил его взглядом.

– Да ты чё? На кого я, по-твоему, похож? Хуй знает, чё там с аптечкой. Жалобу надо писать! Нам нормальную аптечку полагается иметь, а не это вот всё!

Пётр потёр грудь. Сердце вновь расходилось.

– Ну хорош! – Вик допил кофе и поставил стаканчик на автомат. – Я рву когти! Со мной?

– Задержусь немного.

– Значит, всё-таки Аллку ждёшь. Так и запишем.

– Вали давай! – Пётр махнул рукой.

– Я к нему, как к другу, а он… – с деланной обидой проговорил Вик.

Он сплюнул на пол, растёр ботинком плевок и зашагал к выходу, смешно распялив руки. У двери в приёмную остановился, шмыгнул носом и грузно толкнул дверь плечом. Из приёмной послышались голоса – грубоватый, Вика, и писклявый, женский. Светка, тощая, словно от булимии, влетела в коридор и, зыркнув вылупленными глазищами на Петра, застучала каблуками по направлению к диспетчерской.

Смена Аллы.

Пётр расхаживал взад и вперёд по коридору. Женщины в диспетчерской ссорились. Светка пищала так, будто надышалась гелием, и от её стервозных интонаций у Петра ещё сильнее разболелась голова. Он уже пошёл к выходу, как вдруг остановился.

– Да десять минут, чё ты ерепенишься! – визжала Светка.

– Какие на хрен десять минут! – возмущалась Алла.

Её голос по сравнению со Светкиным казался грудным басом.

Пётр, не до конца понимая, что делает, быстро зашёл в техничку и, усевшись перед урной на колени, принялся разгребать мусор.

Стаканчики, снова стаканчики. Что-то холодное и липкое пролилось ему на руку, и он брезгливо поморщился. Спустя несколько секунд он вытащил из урны кристалл и поднял над головой, как потерянную и вновь обретённую драгоценность. К камешку пристал обрывок этикетки – название лекарства, от которого осталось лишь невразумительное «прозин». По пальцам стекал чей-то недопитый кофе. Пётр спрятал кристалл в карман и вытер о штатину руку.

Единственная лампа на лифтовой площадке не светила, а лишь подсвечивала в воздухе пыль. Пётр зашёл в квартиру, и дверь тут же захлопнулась, заперев его в темноте. Он вслепую нашарил кнопку на стене, нажал, но свет так и не загорелся.

Квартира была мёртвой, оглушительно пустой, как будто он по ошибке забрёл в заброшенный дом за кольцом. За последним кольцом. Пётр смог рассмотреть только серые пятна поверх угольной черноты – исчезающую в сумраке мебель, широкий прямоугольник плотно зашторенного окна.

Если ты чего-то не видишь, значит этого нет.

Он полез в карман за пингбеном и выронил пакет с продуктами. Что-то вывалилось из пакета, покатилось по полу, затихло и сгинуло.

Пётр вздохнул.

Какого чёрта он зашторил окна?

Он несколько раз пощёлкал кнопкой включения света. Заедающий механизм наконец сработал, лампы на потолке мигнули и принялись медленно разгораться.

Пётр стал собирать с пола продукты.

Всё было на месте – два пищевых брикета со вкусом рыбного филе и два со вкусом говядины, пластиковый контейнер с водой, – и только яблоко, которое стоило втрое больше, чем всё остальное, укатилось куда-то впотьмах. Пётр не сразу нашёл пропажу. Яблоко застряло под диваном, и пришлось выуживать его, улегшись на полу, залезая в маслянистую пыль по локоть. Навалявшись в грязи, Пётр устало уселся на диване, разглядывая деликатесный фрукт – небольшой, размером с ладонь. Одна его сторона примялась и размякла – так, словно яблоко уже начинало подгнивать.