Марина Козлова - Бедный маленький мир. Книга 1. Перспектива цветущего луга

– Ладно, – сказал я. – Значит, твое счастье.

Что же тебя родители отпускают в гости к таким сомнительным мальчикам?

Господи, если бы у меня была дочь, я бы от страха за нее сошел с ума заранее, задолго до ее четырнадцатилетия. Как будто они спрашивают разрешения у родителей, говнюки!

– Отпускают? – Ника впервые улыбнулась. – Куда там, отпускают. У меня даже телохранитель есть. Я от него убежала – через туалет в Пассаже.

Поздравляю тебя, Виноградов. К тебе через балкон залезло не простое, а золотое дитя, и сейчас сюда ворвется какой-нибудь «беркут». Она правду не скажет, а тебе не поверят, и посадят тебя, Виноградов, за педофилию.

– Родителям звонила? – осторожно спросил я.

– А надо? – растерянно спросила она. Наверное, надо. Или не надо? И ведь не прогонишь – первый час ночи на дворе, ситуация какая-то патовая.

С соседнего балкона действительно доносился какой-то пьяный шум.

Я повез ее домой, истово молясь про себя, чтобы ее родители оказались по возможности вменяемыми, хотя к часу ночи они должны были бы уже обзвонить все морги, вызвать авиацию и поднять в ружье внутренние войска.

– Твой телохранитель уже, наверное, застрелился, – сказал я ей по дороге. – Как русский офицер. Ты, Ника, засранка – так подставила человека.

– Действительно, – покаянно сказала Ника, зажав ладони между коленками. – Он, наверное, бегает, ищет меня.

За высокими серыми воротами в Игнатьевском переулке, мимо которых я проезжал раз сто, не было ни звука, ни шороха, ни следов паники, ни «Скорой помощи» рядом, ровным счетом ничего.

– Вы должны пойти со мной, – сказала она. – Если что, расскажем честно, как было.

Если что!

– Убил бы я тебя, – искренне сказал я ей.

Ника ткнула пальцем куда-то вбок, за выступ, ворота разъехались и бесшумно закрылись за нами, и мы оказались в совершенно пустом дворе, который освещался двумя галогеновыми светильниками, установленными на заборе и развернутыми так, чтобы освещать дом слева и справа, да бледным фонариком на короткой ноге в переплетении чугунных лепестков.

– Что, – спросил я ее, – достаточно нажать на кнопочку – и ворота открываются?

– Нет, – достаточно иметь мои отпечатки пальцев.

– А-а.

Ничего-ничего. Я чувствую себя крайне глупо уже минут сорок, так что…

В большой гостиной на синем кожаном диване спала платиновая блондинка в бежевом вечернем платье. Я подумал: наверное, некстати, что бежевым платиновым блондинкам надо начать присваивать серийные номера, поскольку они (платиновые блондинки) прочно вписаны в урбанистический ландшафт, красивы и практически неразличимы. Их высокая ликвидность и взаимозаменяемость вызывают во мне бескорыстное восхищение. Они хороши так же, как хороша идея евроремонта. Но я никому об этом не скажу, потому что меня немедленно обвинят в мужском шовинизме, в сексизме и еще бог знает в чем. У меня же – простая мизантропия – тихая и безобидная.

На щиколотке блестела тонкая золотая цепочка, светлые туфли валялись рядом на ковре. И еще на ковре валялся и самозабвенно храпел молодой человек в светлом льняном костюме и с дистанционкой от телевизора под щекой.

– Ясно, – сказала Ника. – Павлик привез маму, пытался посмотреть телик и уснул сам. Потому что устал. – И, не ожидая уточнений, добавила: – Павлик – это ее молодой человек.

Странно, что она не сказала «бойфренд». Или хотя бы «парень». Все-таки не безнадежный ребенок эта Ника.

Наверное, поскольку не пришлось никому ничего объяснять, я почувствовал к ней смутную жалость – никто ее не хватился и никто из-за нее не психовал, не пил корвалол и не обзванивал больницы.

– Спасибо вам, Алексей Николаевич, – сказала она мне. – Если бы не ваш балкон…

– Я ему передам, – сказал я ей. Еще я хотел сказать ей что-то типа «в следующий раз думай, прежде чем…», но в последний момент решил обойтись без нравоучений.

Димка с Валиком потом рассказали Иванне, что они страшно боялись и переживали, когда решили представить ее шефу, и уже сообщили об этом и ей, и ему – отступать было некуда. Димка с Валиком сидели в «Салониках», пили пиво, заедали его маленькой сухой рыбкой размером чуть побольше тыквенной семечки (барменша сказала – «снеток») и боролись с обуявшим их сомнением: а вдруг они не найдут общий язык, эти двое? Будет неудобно и перед Иванной, и перед шефом. А вдруг Иванна не захочет этим заниматься? И так далее. У Димки она вела факультативный семинар по Фихте, и Димке тогда очень понравилась ее ясность и сосредоточенность. Женщина, которая способна была говорить об эпистемологии так же, как они с Валиком говорили бы о роке или о футболе, могла помочь его дяде. Потому что с тех пор, как Виктор Александрович, доктор физ. – мат. наук и во всех отношениях гражданское лицо, принял предложение возглавить в МЧС отдел мониторинга социогенных ситуаций, он почти перестал спать, а если и засыпал, то, просыпаясь, долго не мог понять, где он находится, хотя преимущественно находился там же, где и всегда – на своем диване в своей спальне, среди безумных жирных лиан на обоях. Его маленькая неутомимая Настюха переклеила обои в его спальне – они давно уже требовали переклейки, но лианы – почему она их выбрала? Лианы создавали ощущение влажных и небезопасных тропиков, вместо того чтобы успокаивать и нейтрализовать. А он был в командировке и вовремя не пресек превращение его тихой мужской спальни в чавкающий тропический лес. Может быть, именно этот хаос на стенах и нарушал его сон, но, вероятнее всего, не спалось, потому что он мучительно изобретал принцип деятельности отдела, руководство которым все-таки, поколебавшись с месячишко, принял и перебрался из Института проектирования мегаполиса, где всю деятельность давно обессмыслили многочисленные застрявшие там чиновники от градостроительства, в эти две комнаты на четвертом этаже здания, которое скромно называлось «корпус № 2». Понимал он одно: ему нужна маленькая армия, где каждый умеет сражаться с сарацинами, разговаривать с драконами на их языке и исцелять наложением рук. Вобщем, ему нужны бойцы, а у него мальчишки – близорукий толстяк Димка, племянник, последовательный фанат ранних немецких романтиков, и замороченный системщик Валик, специалист по спутниковым системам слежения.

А завтра… уже половина третьего ночи, уже сегодня они привезут ему какую-то Иванну, с которой, может быть, они бы и пересеклись в университете, но разминулись на три года: он ушел из вузовской среды и смел надеяться, что навсегда, а она пришла.

Она пришла ровно в десять утра в гладком черном свитере, заправленном под широкий кожаный ремень черной джинсовой юбки. И в августе (хоть и дождливое, а все-таки лето) она была в достаточно высоких зеленых замшевых ботиночках – не до конца зашнурованных, так что, когда она положила ногу на ногу, он увидел бархатную изнанку свисающего зеленого «языка».