Эдгар Грант - Уханьский синдром

Отряхивая штаны, Мартинес поднялся с расположенного напротив входа в лабораторию газона, громко и длинно выругался на испанском и потянулся за рацией, чтобы доложить начальству.

Июль 2019. США. Лэнгли. Штаб-квартира ЦРУ

После разговора с Кросманом директор ЦРУ взяла короткую паузу, чтобы всё обдумать. В этой ситуации надо было действовать очень осторожно. Она чувствовала, что прикоснулась к чему-то большому и чрезвычайно важному, что ей приоткрылась суть реальной власти не только в Америке, но, возможно, и во всём западном мире. Было бы страшной ошибкой попасть между шестерёнок этого непонятного, но чрезвычайно мощного механизма.

О том, что в Америке существует глубинное государство – группа влиятельных политиков, силовиков и олигархов, которая определяет важнейшие аспекты жизни страны, Хосвей знала давно и даже причисляла к ней себя. Но о том, что у этой группы есть достаточно формализованная верхушка, время от времени жёсткой рукой корректирующая государственную политику, и даже собственная структура, она могла лишь догадываться. Это не было похоже на теневое правительство или закрытую масонскую ложу. «Хозяева денег», которых представлял Кросман, скорее, напоминали Политбюро в бывшем СССР или современном Китае. Судя по глобальному уровню решаемых проблем, они обладали тотальной, сравнимой с монархической властью. Какое место в этой сложной структуре будет отведено ей, можно было представить только приблизительно. Вопрос был в том, какую позицию занять. Активную, чтобы заслужить доверие и авторитет «хозяев денег» и использовать новое положение в своих целях, или держать дистанцию, чтобы понаблюдать за развитием событий и принять решение позже, рискуя так и остаться на вторых ролях.

Кросман не настаивал на её непосредственном участии в операции с вирусом, сказав, что помощь понадобится только в двух эпизодах. К тому же информация о самой операции была довольно расплывчатой. Но выбор надо было делать сейчас, и Хосвей чувствовала, что от него будет зависеть её дальнейшая судьба. С позиции директора ЦРУ она могла сделать очень многое, если не всё, чтобы проект был успешен, а значит, по его результатам получить значительные выгоды, усилив своё влияние далеко за пределами разведсообщества.

Прокручивая в голове этот новый и такой необычный расклад, Хосвей на секунду представила почти безграничные возможности, которые может открыть поддержка «хозяев денег». Сколько интересных дел она сможет провернуть, скольких недоброжелателей и завистников окунуть мордой в дерьмо. Она может стать надёжным щитом и верным мечом этой всесильной группы, её глазами и ушами. И, может быть, даже будет допущена к принятию важных решений, определяющих судьбу мира. Шанс, что по пути её сомнут, конечно, был. Но риск давно уже стал частью жизни директора ЦРУ, а граничащая с манией преследования осторожность и осмотрительность выработали почти безошибочную интуицию, подсказывающую правильные решения. Эта интуиция вместе с желанием быть причастной к большому делу, способному изменить мировую реальность, неуклонно подталкивали во вполне конкретном направлении.

Поразмышляв над новой информацией весь следующий день, Хосвей наконец приняла решение и ближе к вечеру вызвала к себе главу Управления тайных операций, который непосредственно вёл проект с Ясоном.

– Послушайте, Дексон. Вы работаете в Конторе значительно дольше меня. У вас огромный опыт, связи, авторитет. Если бы Белый дом занял другой президент, вы наверняка были бы директором. Но и сейчас ваша позиция ключевая. У вас почти такие же полномочия, как и у меня, и без политической шелухи. Мне нужен совет, – задумчиво проговорила она, решая, как себя вести с формально подчинённым замом, который оказался вовлечён в операцию, о масштабе которой она даже не догадывалась. – После разговора с Кросманом я оказалась в весьма затруднительном положении. С одной стороны, налицо явные признаки антиконституционного заговора и я как директор ЦРУ обязана на этот факт реагировать. С другой, мне импонирует позиция старика по оценке ситуации и перспектив развития Америки. А точнее сказать, их отсутствия. Я понимаю, что надо менять положение. Надо спасать страну, иначе она развалится к чертям и американцы просто перестреляют друг друга на радость русским и китайцам. Я также понимаю, что обычными методами изменить ситуацию невозможно. Здесь нужна либо большая война, которая переформатирует мир, причём не факт, что США в ней победят или выживут вообще, либо некий внутренний процесс, способный быстро привести к радикальным изменениям. Я понимаю, что такой процесс уже запущен. И тут возникает дилемма… Как мне, директору ЦРУ, поступить? По закону? И попытаться использовать свои полномочия, чтобы защитить нежизнеспособную, насквозь прогнившую и пожирающую себя изнутри систему, которую мы сейчас наблюдаем в стране. Или по логике? И нарушить этот самый закон, предоставив Кросману шанс запустить кризис, способный дать Америке эволюционный скачок и оставить ей шанс если не на величие, то хотя бы на выживание. И вот что я вам скажу: я не могу сделать однозначный выбор.

– Понимаю, – качнул головой Дексон. – Выбор непростой. Потому что сам вопрос поставлен некорректно. От вашего решения, по большому счёту, ничего не зависит. Проект переформатирования Америки уже запущен и в любом случае будет доведён до конца. Поверьте, вариант с вирусом самый мягкий и щадящий. Во всяком случае из тех, что известны мне. Я бы посоветовал вам выбирать не между вариантами будущего Америки, а между вариантами собственного будущего. Вернее, между будущим и его отсутствием.

– Даже так? – подняла брови Хосвей. – Это звучит, как угроза.

– Называйте как хотите. У вас достаточно опыта, чтобы адекватно оценить ситуацию.

– А что если я сейчас вызову дежурную группу и прикажу вас арестовать за участие в заговоре и измену?

– А смысл? – пожал плечами глава тайных операций. – Взяв меня, вы ничего не добьётесь. Из камеры я выйду уже завтра. Такими действиями вы окончательно расколете Контору и поставите себя под удар Кросмана. А уж он мастер наносить удары, можете мне поверить. В лучшем случае вам светит десяток лет за решёткой за прошлые грехи или, что более вероятно, авто- или авиакатастрофа, чтобы не выносить сор из избы.

– Не забывайтесь, Дексон, – повысила голос она. – Вы в моём кабинете, и я пока ваш начальник.

– Извините, мэм. Вы просили совета. Я пытаюсь быть откровенным.

– Ваш совет выглядит, как банальное запугивание.

– Вовсе нет. Это просто прорисовка наиболее реальных перспектив. Вы прикоснулись лишь к незначительной части структуры, обладающей в Америке и за её пределами непревзойдённой мощью и колоссальной властью. Теперь ваша судьба и жизнь принадлежит ей. А конкретно, Кросману. Ваш выбор: стать частью этой структуры или быть ей раздавленной. Свой я сделал лет десять назад и, скажу честно, ничуть не жалею. Работа интересная, ресурсы почти безграничные, а о деньгах и личном благополучии вообще можно не думать. Извините, мэм, – он достал защищённый служебный смарт и с минуту хмурясь вслушивался в чей-то доклад, потом перевёл глаза на начальницу и со вздохом сообщил: – Вот как раз по работе… Посланная мной в Юту на полигон Дагвей группа уничтожена. У неё была задача допросить и ликвидировать шефа биолабораторий, который стал источником информации о вирусе.