Никита Чирков - Фелисетт

«Фелисетт» находился на отдаленной планете Аттон, чьи размеры были вдвое больше привычной нам Земли, а расстояние от звезды позволяло обладать и кислородом, и даже зарождением примитивной жизни на уровне бактерий и микробов. Чудесное на первый взгляд место обладало и иной стороной, хотя тут уж кому как: ценителям холода и уютного снежного покрова здесь будет в самый раз, ну а противникам такой природной стихии, увы, комфорт получить не удастся. В среднем температура была от минус десяти до минуса сорока, здесь уж сама космическая сила так распорядилась, подарив довольно маленькое светило. Как раз перед посадкой на звездолет, должный отправить наших героев на планету, через иллюминаторы на правой стороне «Шарлотты» можно было разглядеть выглядывающее поверх Аттон светило. Но, как бы красив ни был этот яркий момент с орбиты планеты, этому придали значение лишь Август и Нора Манлио. Подняв дочку на руки и подойдя к иллюминатору, Август с некоторым даже теплым изумлением наблюдал за реакцией Норы, чей нос уже почти уткнулся в стекло от завораживающего вида. То было не удивительно: она впервые покинула дом, где наблюдала виды за иллюминатором космической станции, но все же из года в год они были неизменны. А тут само понимание иных координат – это уже свежее восприятие для детского ума. Ничто не сравнить с реальным опытом взаимодействия с естеством матушки‑природы, оттого Август и был крайне рад возможности взять Нору с собой. Ранее он не раз покидал ее, отправляясь в командировки по приказам Холда или же сопровождая его, оставляя под присмотром нянек или же попросту хороших соседей. Но тут были еще несколько факторов: сам Холд настоял на том, чтобы взять Нору: «Пусть мир повидает, как отец говорю, детям нужны простор и возможность познания». С чем трудно было не согласиться, да и отказать своему работодателю и в некотором роде покровителю он вряд ли мог. Ну а главное заключалось вот в чем: Август более не хотел оставлять ее одну, ему надоело ощущать возрастающее пространство между ним и его двенадцатилетней дочерью. И тут есть общее у него с Холдом, в чем ни он, ни сам руководитель этого задания не признаются: проблема воспитания. На то были свои причины, но сейчас не тот момент для их вскрытия и изучения, уж совершенно не хочется разрушать ту душевную и мирную обстановку перед отправлением на «Фелисетт».

База эта была построена у основания крупной скалы, растянувшейся на полсотни километров в стороны, правда, без высокого наконечника – лишь множество небольших, но отчетливо видимых глазу издалека. Поближе к местам, которые, опять же находившись немного в окружении скал, могли стать источником ценных ресурсов. Не случилось этого по причинам финансирования, хотя, будем честны, в написанное в официальных отчетах и заключениях верится с трудом, как минимум из‑за невозможности допросить создателей проекта по самой простой, но от этого не менее грустной причине – смерти.

Когда на брифинге, после прибытия на орбиту планеты и до разговора с Холдом, Нил слушал эту информацию, его не покидало ощущение, что все это будто бы придумано на ходу. Да, схожих ситуаций, когда что‑то делается, потом бросается, пусть и денег потрачено больше приличного, было предостаточно, но проблема была в двух моментах. Он никогда не слышал про «Фелисетт», хотя подобных построек было не больше пятидесяти по всей галактике, а популяризация подобных мест присутствовала давненько. Второе – он до сих пор не верит в такой шанс. Нет, не подумайте, карьера доктора‑терапевта у него отличная, даже более чем, как и работа его жены Лилит программным специалистом также дает повод для гордости. Тут дело несколько в ином – для них двоих вполне мог наступить сильнейший кризис в браке, скорее всего, коснувшийся и ребенка, если бы не эта внеплановая работа. Холд не знал про это. Или знал? Это и беспокоило Нила. Поверить в то, что Холд специально вытащил семью просто из‑за желания внушить свою помощь, – да легче легкого, думал Нил про себя, наблюдая за отцом на брифинге. Даже Лилит подумала об этом, лишний раз с некоторым укором одарив Нила тем самым многозначительным взглядом, будто и вовсе не веря в происходящее, подозревая мужа в некотором заговоре. Но тут она ошибалась: Холд не знал про их проблемы, а Нил никогда бы никому не рассказал, особенно отцу. По‑настоящему Лилит радовало в тот момент лишь одно – наличие Норы. Здорово, когда у ребенка есть кто‑то, кроме взрослых: так их сыну Максиму будет с кем играть, общаться, даже чему‑то научиться, хотя отсутствие няни или же просто сиделки в этом путешествии – очень неприятное для нее условие.

Когда они все погрузились в звездолет, должный доставить их на «Фелисетт», Лилит специально посадила сына с Норой: пусть нормально познакомятся и подружатся, как раз почти одного возраста. Правда, стоит наперед огорчить, но такое отношение к сыну было вызвано не заботой о его воспитании, пусть и не без этого, а желанием матери побыть одной, отстраниться. Страшное решение не только для ребенка, но и для родителя, в частности мамы, но, как бы она себя за это ни ненавидела, по‑другому просто не могла. Особенно это подчеркнулось в тот самый момент, когда она поняла, что видеть их двоих куда труднее, чем если бы Максим и дальше был один. Закрепив эту мысль, Лилит сделала ужасные, но необходимые выводы, к сожалению, ощутив уже знакомый, догнавший даже тут, крайне далеко от дома, взгляд из темноты. Вытащило ее из жгучих лап преследователя появление Холда, приказавшего всем пристегнуться.

Холд занял место впереди, рядом с Августом, пилотировавшим этот звездолет прямо к посадочной, разумеется, давно покрытой льдом, платформе рядом с главным входом на базу. Потом отрапортовал статус готовности двум пилотам «Шарлотты» – Алексу и Броку, которые останутся здесь на орбите как помощь и страховка.

Холд обернулся взглянуть на Нила, но тот даже не заметил внимания отца, а ведь ранее был прав – тот хотел наладить отношения с семьей. Он не видел сына уже почти десять лет, а тут свалился на их головы, будто бы они только его и ждали. Желание это было искренним и чистым, тут не было фальши, но дать понять им это было нельзя, иначе ничего бы не получилось. Очередное бремя, которое ему придется нести, как он надеется, не слишком долгое время. Но, с другой стороны, если его план удастся, то это будет уже не так важно, пусть его будут ненавидеть или презирать – оно того будет стоить. Видя их сейчас, Холд даже почувствовал некое предательство в сторону Августа, работавшего на него последние три года без нареканий, ответственно и честно, исполняя роль и пилота, и охранника, и заместителя директора по безопасности, когда это требуется. Все‑таки они стали очень близки, но, увы, не совсем – некоторые темы не трогались, а личное самого Холда… Вы и так понимаете, насколько он твердолобый и даже скупой на чувства человек. И вот вроде бы рядом с ним самые близкие люди, а одиночество пробирает до самых костей. Бесчисленное количество раз совершалось примирение с этим чувством, но, как и полагается, каждый раз волна отчаяния и боли накрывает без предупреждения, ломая до основания всю уверенность и казавшийся идеальным контроль своего «я».