Борис Штейман - Связной

– За соколадки! Обесял девцонкам!

– Пойди, Леш, еще принеси! Видишь, маленький без белья! – попросила его сердобольная женщина, показывая на крошечного соседского ребятеночка.

А мамаша маленького только робко в ответ:

– Да ладно уж, как-нибудь… одну ночь. Вы не беспокойтесь. Мы уж как-нибудь.

– А куда идти-то надо? – спросил отец маленького, пытаясь показать, что и он парень не промах.

«Такому не то что не дадут, а еще и отберут его же собственное белье», – оценил муженька Виталий Петрович, покрываясь постепенно вагонной пылью, а точнее потом, на который стала оседать эта самая пыль. «Какой сразу же дискомфорт в организме…» – с тоской подумал он.

– Ну ты, мать, даес! – захохотал сын сердобольной женщины и пошел за бельем для маленького.

«А вот такому, который половину букв не выговаривает, дадут… Потому что он веселый», – продолжал анализировать Виталий Петрович. Пьяненький мужичок слез с верхотуры и всем объяснил, что он был на уборке урожая, пришла разнарядка на их автобазу, шофер он, а пришлось на тракторе, везет с собой котейку и, улыбнувшись, пошел перекурить. В это время появился босой человек с жуткой рожей, настолько протокольной, что ехать дальше уже совершенно было некуда. И отчаянно завоняв своими босыми ногами, молча, быстро взобрался на третью полку, предназначенную Виталию Петровичу. Перед тем, как отвернуться к стене, протокольная рожа оглядела всех алкогольно-чифирными глазами. «Никого не забуду» – прочел по слогам Виталий Петрович татуировку на руке у этого вольноопределяющегося. «Это, братцы мои, натуральный зек. И татуировка не без смысла, – умудренно покачал головой Виталий Петрович, прикидывая, где у того запрятано „перо“. – Надо бы согнать наглеца. Как бы это сделать половчей?» Но тут появился перекуривший хозяин кошечки и без всяких предисловий, перемежая свою речь различными крепкими выражениями, заорал:

– А ну быстро слазь отседова! Слышь, чего я тебе говорю? А ну давай! – И стал стаскивать татуированного за ноги.

К всеобщему удивлению, тот выяснять отношения не стал, а пробурчав примирительно:

– Да ладно тебе! Не разоряйся! – освободил место.

– Ишь ты, халявщик нашелся! Стоит только отойти, как раз и готово! Ну дела! – прокомментировал случившееся шофер-тракторист и забрался к себе наверх.

«У зека, по-видимому, билета нет, – предположил Виталий Петрович – А может, уже успел набедокурить, вот и решил не связываться. Лишнее внимание ни к чему».

Начали потихоньку затихать пассажиры. Виталий Петрович подложил под голову чистое домашнее полотенчико и стал крутиться на комковатом тюфяке, устраиваясь поудобнее. Наконец навалилась дурная дрема…

Вдруг кто-то грубо дернул его за слегка свесившуюся в проход ногу.

– В общем спать на тюфяках нельзя! – закричала проводница.

«Ну и порядочки…» – вяло сквозь сон удивился он, слабо дрыгнув в ответ ногой.

– Я тебя, гнида! – ругнулся тракторист, которого разбудили таким же макаром.

Но проводница уже тормошила других бедолаг в соседних отсеках.

«Сука…» – запоздало отреагировал Виталий Петрович, снова погружаясь в тяжелый, больной сон. Поезд равнодушно стучал колесами…

В середине ночи кто-то снова стал теребить Виталия Петровича, но на этот раз за плечо и довольно деликатно.

– Идите вы со своими тюфяками, бесстыдники! – пробормотал он, не открывая глаз. – Добиваетесь! Сейчас пошлю!

– Тише! Товарищ Кротов! Тише! Вам телеграмма, – зашептала усатая морда, возбужденно тычась в ухо Виталия Петровича.

– Ну это же ошибка! Неужели неясно? Обычная дорожная ошибка, – застонал он с досадой. – Моя фамилия Кратов. Никакой телеграммы мне быть не может! Оставьте меня в покое. Иначе пошлю. Доведете! – Он отвернулся к стенке и попытался поймать конец ускользающего сна.

– Все точно, товарищ Кротов! Я – начальник поезда. Ошибка исключена. И ответили вы точь-в-точь как надо. Я, конечно, понимаю, конспирация и прочее. Но мне не впервой. Можете не сомневаться. Ответственность понимаю.

«Явно, больной. Объясняться бессмысленно», – решил Виталий Петрович и устало произнес:

– Ну ладно, давайте! – Сопротивляться было бесполезно.

Усатый в форме с галунами и звездочками на рукаве довольно улыбнулся:

– Ну и хорошо! А то я уж испугался.

– Может, все же не надо? А? – спросил Виталий Петрович, приподнявшись на локте и расписываясь в большой амбарной книге. – Может, в другой раз? На обратном пути?

– Не могу. Дела! – Истолковал по-своему его слова начальник поезда и, заулыбавшись, добавил: – Постараюсь забежать перед прибытием. Если удастся. Дел невпроворот.

– Не надо забегать, – вяло запротестовал Виталий Петрович.

«Боже, как все нелепо! – Он увидел себя со стороны – в синих тренировочных штанах, прихваченных снизу носками, с помятым лицом, в полутьме вагона. – А мог бы в мягком. Халат, дорогая сигара, кофе, коньяк, дорожный несессер. Холеный, уверенный, немного утомленный жизнью… Тьфу!»

Виталий Петрович сунул телеграмму под подушку. Вытянулся. Потер кулаками затекшую спину. Сильно скрючившись, с трудом сел на полке, упершись головой в потолок и свесив ноги в проход. Мерно храпела сердобольная женщина. Внизу напротив уютно спала жена, обняв дочь.

«Могут спокойно обойтись без меня», – подумал он, достал телеграмму, аккуратно спустился вниз и вышел в коридор. Вонь стояла просто чудовищная. Из тамбура несло блевотиной. Раскрыл телеграмму: «Не в службу зпт а в дружбу тчк Приятное с полезным тчк Комнату сняли тчк Паарле 12 тчк Впрочем извини тчк Как хочешь тчк» В конце неразборчиво: то ли «последи», то ли «не наследи». Он тяжело взглянул на синюю дверь туалета с отломанной ручкой. Смял телеграмму и сунул ее в карман тренировочных, подумав: «Пригодится еще…»

В проходе появилась темная фигура. Он напрягся и принял боксерскую стойку. Узнал усатого начальника поезда, расслабился.

– Виталий Петрович, забыл сказать! Передали-то неразборчиво. Где телекс? – запыхавшись, проговорил усатый.

– Какой телекс? – не понял Виталий Петрович.

– Виноват! Телетайпограмма. Где она?

– Вот она. – Виталий Петрович вынул смятую бумажку.

Начальник поезда неодобрительно покачал головой и аккуратно разгладил листок.

– Вот тут. – Он ткнул пальцем в текст. – То ли «последи», то ли «не наследи». Я также неразборчиво и написал. Чтобы соблюсти. Документ как-никак! Ну, вам-то уж понятно про что! – Уважительно улыбнулся. – Такая работа. Ну и деньжатки зато неплохие, – как бы пояснил сам себе.

– Я инженером на ящике, – зачем-то сказал Виталий Петрович.

– Конечно, инженером, – охотно согласился начальник поезда и, помолчав, добавил: – На ящике. А я вот на поезде начальником. Каждый, как говорится, на своем месте. – Хитро, понимающе прищурился. – Да, чуть не забыл. Могу посодействовать с купе. Желаете?