Рииттая - Вересковое сердце

Почему-то Орис казалось, что, когда она видела Паучиху в последний раз, ведьма выглядела совсем по-другому. По крайней мере она должна была быть куда старше.

Примчался Марбл с ведром воды, поставил его рядом с Паучихой. Та вздохнула неимоверно тяжело, опустила пальцы в воду, затем брызнула несколько капель на губы Орис. Ещё чуть-чуть, и ещё. Орис смогла разомкнуть слипшиеся губы и несколько капель упало на язык. Совсем мало, но это позволило ей прохрипеть:

– Ещёёё…

– Нельзя.

Определённо, эта женщина спасла её, чтобы издеваться.

– Б… б… бо… боль… но.

Слово далось с трудом. Брат невесело вздохнул, а ведьма сухо ответила:

– Вы слишком долго лежали под действием обезболивающих чар. Столько нельзя. Сейчас боль уже не так сильна, как была раньше. Вам придётся терпеть.

То нельзя, это нельзя, можно лежать и страдать. Отлично. Орис неопределённо замычала. Если сейчас легче, то что же было раньше? Наверное, она бы просто умерла от боли без колдовства ведьмы. Разумеется, она сразу догадалась, что дело в колдовстве. Она годами училась чувствовать изменение в узорах этого мира, со всей присущей ей дотошностью оттачивая это умение настолько, что никакое падение со скалы и потеря памяти не могли заставить её его утратить. Оно жило слишком глубоко в Орис.

Колдовство, чёрное колдовство… Сердце защемило от страха и чувства вины. Неужели то, от чего столько лет предостерегала Айка, спасло ей жизнь? Бабушка учила, что колдовство есть чистое зло. В это верили все в горах. Колдовство – насилие над духами, а ведуны никогда не заставляют их, только просят. А Паучиха – Орис точно помнила – была колдуньей. Ох, бабушка бы точно сказала, что лучше бы ей умереть, чем принимать помощь ведьмы. Но Орис сейчас была другого мнения. Она была уверена, что ни отец, ни Айка не смогли бы её спасти, даже если бы духи были милостивы. Как там говорила ведьма, её голова раскололась, как арбуз?

Сложно было понять, что она повредила при падении, ведь болело всё тело сразу. А ведь могла всё сразу и повредить. Орис вдруг вспомнился вид, открывшийся ей с вершины обрыва. Она упала с этой огромной высоты на камни. Невозможно выжить при таком падении. Это даже не чёрная магия, что-то темнее… Живой труп! Как в страшной сказке про болотную ведьму! Неужели мертвецы могут испытывать боль? Какая досада, и после смерти приходится страдать.

Орис попыталась пошевелить рукой, и острая боль пронзила всю конечность от пальцев до плеча. Она со свистом выпустила воздух между зубов, что породило лишь новую волну боли, на этот раз в рёбрах. Отшельница покачала головой.

– Вы сплошной синяк с перемешанными в кашу органами. Не пытайтесь шевелиться.

«Как я выжила?!» – всё пыталась спросить Орис, но было слишком тяжело и больно. Ей казалось, что её грудная клетка едва ли движется при дыхании, и только повторяющаяся боль от каждого вдоха и выдоха служила подтверждением того, что она всё же жива. Трупы наверняка не дышат. Она попыталась приподнять голову, но поняла, что это не лучшая затея.

– Что за упрямица? Прекратите эти попытки. Вы сделаете себе хуже, – спокойно повторила ведьма. Брат молчал, покорно сидя на полу рядом с ней. Он осунулся, под глазами залегли нездоровые тени, его любимая жидкая бородёнка стала заметно длиннее. А усы, которыми он так гордился, обычно весело глядящие вверх, потеряли форму. Жалкий вид. Волшебным образом за прошедшее время брат стал выглядеть куда хуже, в то время как Паучиха – по крайней мере, по мнению памяти Орис – гораздо лучше. Орис лишь понадеялась, что ведьма не пьёт кровь её брата. Или чего похуже… Бр, даже представлять не хотелось. Про ведьм она с детства знала много страшилок. Кто знает, на что они на самом деле способны. С другой стороны, эта ведьма ведь помогла ей?

Наверняка по каким-то своим причинам. Никто не стал бы спасать совершенно чужого человека просто так. Что ж, это Орис тоже предстояло выяснить.

Орис словила взгляд Марбла, полный сострадания и странного сочетания радости и грусти. Рад, что жива, печален, что в таком состоянии, поняла она. Орис взглядом попыталась заставить брата произнести вслух интересующий её вопрос. Увы, как выяснилось, мысли друг друга они не читали. Что ж, оставалось лишь отложить вопросы на тот час, когда она сможет говорить – их начинало скапливаться уже значительное количество. Она болезненно прикрыла глаз.

– Отдохни, сестрёнка, – подал голос Марбл. Он осторожно погладил её по ладони кончиками пальцев, боясь причинить новую боль. Орис безэмоционально посмотрела на него.

– Отдыхать рано, – тоном, не терпящим возражений, отчеканила Паучиха. – Нам сейчас же нужно проверить состояние её памяти. Быть может, что-то мы сможем спасти. Я не заставляю вас говорить, но прошу моргать единожды в знак согласия и дважды – в знак отрицания. Вы поняли?

Орис медленно опустила веко. Оно было опухшим, болезненным и едва ли двигалось, но Паучиха смогла разглядеть это движение. На Орис напало всепоглощающее равнодушие. Если ведьма хочет – пусть спрашивает. Она потерпит очередную боль, если это требуется.

Марбл, однако, считал иначе.

– Зачем её мучить? – возмутился он. – Вы же можете влезать людям в голову, так посмотрите то, что вам нужно, а Орис оставьте!

Ведьма посмотрела на него со смесью раздражения и усталости, и брат тут же осёкся.

– Влезать в головы людям – непростое занятие, особенно если в этих головах в настоящий момент творится полная сумятица. Я не собираюсь ухватывать десятки случайных мыслей, которые девушка наверняка не желает показывать каждому встречному. Итак, – она обратила взор на Орис. – Вы помните своё имя?

Она помнила. Конечно, если бы брат не упомянул его, она могла бы и не вспомнить, кто знает.

– И этого молодого человека вы знаете?

Орис успела с лёгким возмущением глянуть на Паучиху, прежде чем моргнуть. Да родного братца она вспомнила раньше, чем собственное имя! Ну, может, не его целиком, только бороду, но борода ведь тоже его часть. Было бы весьма нелепо забыть того, кто так заботится о ней.

– А помните ли вы меня? – чуть усмехнулась отшельница.

Орис нахмурилась, неуверенно моргнула единожды. Она помнила ведьму в целом. Это кто-то, кого все в деревне почему-то боятся. Почему? Что она натворила? Ушла и стала колдуньей? Нет, было что-то ещё в этой истории. Орис не могла вспомнить, потому моргнула во второй раз.

– Что ж, это неудивительно. Я не близкий человек вам, вот память и избавилась от ненужных сведений. Тогда, полагаю, мы должны познакомиться. Меня зовут Ма́йрис.

Майрис. Май-рис. Орис зажмурилась, напрягая память, и память вдруг поддалась. Если подумать, это имя она слышала постоянно. Паучиха Майрис – страшная легенда их деревни. Стоило потянуть за ниточку, и клубок воспоминаний начал распутываться.