Рииттая - Вересковое сердце

Она была ученицей бабушки Айки до Орис. Говорили, что она ушла из деревни, вернувшись – убила своего мужа, а его друзей поочерёдно соблазнила и убила следом. И пусть доказательств тому не нашли – как и не нашли трупы – но куда же тогда они все могли деться? Ещё уверяли, что она владеет колдовством, не магией бабушки Айки, нет – чёрной страшной силой. Этим бабушка пугала Орис с детства, и всё повторяла: «Если когда-нибудь ты будешь творить чёрное колдовство, так и знай, я забуду о том, что ты моя внучка, и велю выгнать тебя из деревни». Духи, живущие в каждом камне, облаке и травинке, против чёрного колдовства – так говорят законы гор.

Паучиха покинула деревню задолго до рождения Орис. Уже потом, когда она зачем-то вернулась, духи нашептали Айке, что Майрис нарушила их законы, и ведунья велела бывшей ученице проваливать, назвав предательницей. Правда о том, что ответила ей ведьма, обросла додумками, а сама Айка никогда не говорила об этом. Но больше всего народ любил смаковать такую версию: «Она улыбнулась одними губами, ядовито так, и спросила, мол, кто тот смельчак, что её посмеет прогнать. А Айка, Айка-то скривилась, будто в неё плюнули, развернулась и пошла в дом, только дверью хлопнула. С тех пор хоть разок в пару лет, обычно к лету, приходит Паучиха – каждый раз на разный срок. Это потому что души убитых юношей её зовут и не отпускают! Это проклятье ученицы ведуньи!»

Что ж, звучало довольно… бредово. Но Орис в целом замечала, что деревенские поверья далеки от разумного, их остаётся только принять как должное. Если попытаться спорить – вся деревня устроит ей травлю, а она не Паучиха Майрис, чтобы отпугивать людей одним взглядом.

Каждая новая подробность, оживлённая в памяти, отдавалась усиливающейся ноющей болью в голове, пока Орис не поняла на конец, что вспоминать больше не может. Она просто умрёт. В ушах звенело. Почему восстановление памяти обязательно должно вызывать столько мучений? Красная пелена застелила взгляд, и темнота стала сгущаться, разрывая связь Орис с этим миром.

И почему-то в этот момент Орис показалось, словно во сне, что над ней звёздное небо и тёмный силуэт с горящими синевой глазами, и вкрадчивый голос говорит: «Вернись с изнанки гобелена». Вроде бы бессмысленная фраза, но почему-то это вызвало у неё приступ паники. Захотелось кричать. Орис дёрнулась – и всё тело пронзила боль. Она беззвучно закричала, и собственная боль вывела её из странного тягучего полубессознательного состояния.

Но лучше бы она оставалась в нём. Вне его было слишком больно.

Люди говорили, что Майрис – тёмное порождение злых духов, но почему же тогда сейчас она бросилась к Орис, шепча слова на непонятном певучем языке, от которых невыносимая боль вдруг отступила? Разве так поступают злодеи? И разве чёрное-пречёрное колдовство может приносить облегчение? Орис с трудом сфокусировала взгляд на отшельнице, пытаясь передать свою благодарность. Та выглядела раздосадованной.

– Такое количество обезболивающей магии может плохо на вас сказаться.

Как странно. Майрис свободно колдовала здесь, но разве не говорила бабушка, что в горах могут применять магию только горцы? Это их земля, и духи признают лишь их. Майрис же изгнанница и предательница, не должны ли духи от неё отказаться? Но ведь её не боялись бы так, не будь она способна колдовать. Орис с интересом посмотрела на отшельницу, но та по-своему истолковала её взгляд.

– Хотите попробовать ещё повспоминать?

Орис моргнула. Почему нет? С помощью чар ведьмы она может избавиться от боли, которую вызывают попытки вернуть память. Майрис задавала вопросы, а Орис с затаённой радостью отмечала, что ответом на большинство служит единственное движение веком. Она легко вспомнила родителей, и Айку, и работу, и друзей, и жениха. Но потом что-то резко изменилось. Вопросы стали странными.

– Вы помните, какого цвета ваше свадебное платье?

Что? Разве не должны его отдать ей за неделю до свадьбы? Орис не могла видеть своё платье, ведь свадьба весной, а сейчас… Вещие духи, какая пора на дворе? Ей уже казалось отчего-то, что до свадьбы оставалось три дня, но почему она тогда совершенно не помнит ни платья, ни подготовки?

– А какой вы выбрали букет, припоминаете?

А она выбирала его вообще?

– А помните ли вы человека, который называет себя господином Бо?

Ну конечно Орис помнила господина Бо, он же был той ещё диковинкой! Орис была ещё девчонкой, когда в одну особо снежную зиму он заявился в деревню вместе с торговцами, просящими укрытия от метели. Для горцев в его облике было необычно всё: и высокий рост, и кожа тёплого коричневого оттенка, и янтарные глаза, больше напоминающие драконьи, чем человеческие. Глядя на такое диво, бабушка Айка тут же уверено заявила: колдун с равнин. Но господин Бо уверял, что он учёный, страсть как хочет изучить шахты, и готов платить золотом за возможность в них покопаться. Старосте пришлось попотеть, чтобы добиться позволения Айки, и то она заявила: один подозрительный жест – и Бо как миленький вылетит из деревни. Колдун повздыхал и сказал, что колдовать он тут не может, а без магии ему будет трудно, потому попросил выделить ему помощников. Им, разумеется, он тоже обещал щедрую плату. Тут все резко забыли о своём презрении к «колдуну с равнин» и так рьяно стали спорить, кому же достанется честь помогать ему, что чуть не дошло до драки. Старосте даже пришлось вмешаться и выбрать счастливчиков самому. Господин Бо регулярно наведывался в деревню, копался в заброшенной аметистовой шахте, и, в целом, никаких хлопот не доставлял. Зато щедро разбрасывался деньгами.

В общем, Орис уверенно моргнула один раз.

– Вы не переходили ему дорогу?

Орис удивилась. Колдун с равнин благоразумно держался подальше как от Айки, так и от её ученицы заодно, как же она могла перейти ему дорогу? У них не было никаких причин ссориться. Орис моргнула дважды, и Майрис задумчиво почесала подбородок.

– Что ж. Твоя сестра отлично помнит всю свою жизнь, но чем свежее воспоминания, тем хуже они сохранились.

Марбл вздохнул.

– То есть день падения она не помнит совсем? И у нас нет шансов узнать, что там произошло?

Лицо Майрис приобрело ещё более задумчивое выражение.

– Шансы есть всегда. Главное, решить, как далеко мы готовы зайти, чтобы узнать правду. Вернее, вы, госпожа.

Две пары глаз, голубые и карие, выжидающе уставились на неё, будто сейчас от её решения зависело всё. Орис не понимала, чего от неё хотят и как ей ответить, если она не может и слова молвить.

– Я могу попытаться извлечь последний день из вашей памяти, если он там ещё остался. Но состояние вашего разума… Это может быть весьма болезненно. И может повредить другие воспоминания, соседние.