Денис Морозов - Вурдалакам нет места в раю

Горихвост со всего маху грохнулся оземь, перекувыркнулся и покатился вниз по крутому склону, ударяясь попутно о кочки и камни.

Бах! – и в бок въехал жесткий валун, отчего его подбросило и зашвырнуло подальше.

Бум! – он снова подскочил на уступе, взлетел в воздух, шлепнулся, и опять покатился, словно праздничное колесо, пущенное с пригорка в Ярилин день.

Лихо-марево, когда ж это кончится? За что тут зацепиться? Я ведь вконец побьюсь!

Боги смилостивились, крутой склон превратился в пологий, и его перестало вертеть и швырять. Он распластался на засохшей траве и прикрыл голову лапами. Перед глазами все ходило ходуном, небо качалось, а земля пучилась и вздымалась.

Перепончатые крылья хлопнули над головой, грубые лапы схватились за шкуру так, будто хотели сорвать ее с мясом, а низкий, с грудной хрипотцой голос продышал в ухо:

– Что, сбежать вздумал?

Как впились в холку эти крючковатые хваталки! Как будто щипцами стиснули. А когти-то, когти – того и гляди, продырявят шкуру насквозь! Разве у призрака такие бывают? И пахнет от этого чудища не коноплей, а прелым мхом, древесной гнилью и сохлыми желудями – как раз такими, что валяются у корней Мироствола.

Мироствол! Корни! Страж дерева!

– Вахлак, это ты? – радостно заголосил Горихвост, стараясь извернуться и взглянуть на захватчика.

– А ты ждал кого-то другого? – грозно пробасило чудище.

– Да отпусти же меня! Не признал, что ли? – Горихвост ухитрился скосить глаза.

Так и есть! Здоровенный упырь зло сверкал на него налитыми кровью глазами. Ростом – со вставшего на задние лапы медведя, весом – пудов двадцать, морда со скошенным пятаком, щеки заросли жесткой щетиной, на тупой башке вьются козлиные рога, кривые ноги с копытами, перепончатые крылья за спиной хлопают, будто простыни, и в довершение картины – хвост, словно бич с острым шипом на конце. Такая тварь только в кошмаре приснится, а наяву ее встретить – упасите все боги, какие только найдутся на земле, в небе и под водой.

– Как же я рад тебя видеть! – попытался обнять его Горихвост.

– Вот и славненько! – жутко осклабился упырь, обнажая клыки раза в три больше волчьих. – Значит, и за грех ответить тоже рад будешь.

– За какой еще грех?

– Зачем полез на Змеиную гору? Разве не знаешь, что Государь запретил? А ты вон что наделал. Я такого переполоха отродясь не видал. Гляжу: гора начала извергаться. Полетел посмотреть, кто ее так растревожил. И тут ты падаешь прямо мне в лапы. Хорошо хоть, виновного долго искать не пришлось.

– Никакой я не виновный! – возмутился Горихвост. – Ты правду сначала узнай, а после суди.

– Чего тут судить, и так дело ясное, – возразил упырь. – Разбудил ты гору, она и задышала. А как гора проснется – так всему лесу конец. И не говори, что не ведал.

– Это не я разбудил! – начал оправдываться Горихвост. – Это все призрак Старого барина. Я как раз его ловил.

– И чего ж не поймал?

– Обманул он меня! Заманил на край змеиного языка, да и сбросил.

– Вот ты нашему Государю это и объяснишь, – неумолимо промолвил упырь.

– Ты сведешь меня к Государю? – обрадовался Горихвост. – А я и не прочь. Только пока ты меня по лесу мыкаешь, призрак совсем уйдет. Его сейчас ловить надо, пока он недалёко.

– Ты щенкам своим сказки рассказывай, – оскалилось чудище. – А меня морочить не смей!

– Нет у меня щенков! – пролаял вурдалак, но вразумлять упыря было пустой тратой времени.

Мироствол! Великое дерево вселенной, корни которого уходят в преисподнюю, а ветви простираются над счастливой небесной страной. Многое повидал ты на своем веку. Ты видел и рождение богов, и первые времена, когда на земле жили чудовища и волоты-исполины. Видел войны небожителей с бесами и всемирный потоп, уничтоживший перворожденных. Какие бы беды вокруг тебя ни разыгрывались, какое бы лихо ни бушевало – ничто не смогло уничтожить тебя. Небо, Земля и Подземелье держатся на тебе, как листья не ветке, и будут держаться, пока ты стоишь.

Упырь Вахлак грубо швырнул Горихвоста к подножию Древа миров. Черноперый Хорохор свесил клюв с нижней ветки и торжествующе програял что-то неразборчивое, но не слишком приятное для вурдалака.

– Попался! – взвыл Сиводур из-за ручья с мертвой водой.

Волота не пустили на Туманную поляну из-за непомерных размеров, и он развалился на другом берегу, сломав несколько елок и примяв густые кусты.

– Сколько волка ни гладь – все равно руку прокусит! – визгливо заголосила русалка Шипуня, раскачиваясь на древесном суку, как макака.

Оборотень Деряба смахнул пылинку со щегольского камзола, наморщил тонкий носик и демонстративно отвернулся, всем видом показывая, что он выше личных счетов.

Но Горихвосту было на них наплевать. Он чуял загривком, кто смотрит на него в этот миг. Едва смея поднять глаза, он по-собачьи вильнул хвостом и, подметая брюхом опавшие листья, пополз к каменному престолу, стоящему у подножия Древа.

Нижние ветви Мироствола, покрытые увядшей листвой, уже облетали, в то время как наверху буйно играли сочными оттенками зелени семена всех трав и растений, какие только сыщутся на белом свете.

Ворон каркнул, ветка под ним качнулась, высохший желудь сорвался и упал на корону из золотистых листьев, что венчала голову Лесного царя. Каштановые волосы всколыхнулись, взгляд темных пронзительных глаз заворожил Горихвоста. Рука с драгоценными перстнями пригладила бороду, дрогнули уголки рдяных губ, по лицу пробежали старческие морщины, глубокие, как борозды на дубовой коре.

Царь смахнул желудь, скатившийся на мантию из горностаевых шкурок, и потрепал холку золоторогого оленя, что щипал травку перед престолом.

Волоча брюхо, Горихвост подполз ближе, чтобы лизнуть государю ладонь, но на его пути тут же возник здоровенный вепрь с такими длинными клыками, что волк поджал хвост и откатился обратно.

Лесная братия благоговейно молчала, и лишь Хорохор возился на ветке, отчего сверху сыпались листья и шляпки от желудей.

– Зачем ты пытался разбудить змея? – сурово вымолвил царь.

Горихвоста так удивил этот вопрос, что он онемел. Ему едва удалось раскрыть пасть, чтобы пролепетать что-то в своей оправданье, но слов не нашлось, и алый язык безвольно свесился, как мокрая тряпка на прищепке.

– Ты знаешь, что я строго-настрого запретил приближаться к Змеиной горе? – взгляд Царя резал, как по живому, а голос леденил, как ветер в разгар зимы.

– Я не нарочно, – через силу пролепетал Горихвост. – Я только преследовал негодяя, что заманил меня в ловушку.

– Какого еще негодяя?

– Призрака Прежнего барина, Злобы Кривошапа, – сбивчиво начал объяснять вурдалак. – Он шлялся у избы моего деда перед убийством, да и нынешней ночью я видел его в конопляном поле между деревней и лесом. Он и привел меня на гору.