Пётр Радин - Гидрофобия, или История одного проклятия

Эффект бани заставлял меня потеть, как лошадь, тем самым сбрасывать вес. Процедура крайне неприятная, повторялась по несколько часов в течение семи дней. Конечно, длительность этой процедуры зависела от количества влаги, которая была внутри меня. Во время этих банных процедур мне не хотелось жить. Представьте, как трудно маленькому ребенку, в котором переизбыток жизненной энергии, лежать практически неподвижно несколько часов на дне пустой ванны. Быть завернутой в целлофан, как гусеница в коконе, а перед глазами только стены с белым кафелем. По завершении сеанса я была похожа на переспелый мокрый помидор. После такой процедуры у меня несколько недель не возникало желание подходить к воде, но потом все забывалось, и меня опять тянуло к ней, как магнитом.

Избегать воды было довольно сложно, живя в Сент-Адресс, в городке на севере Франции, являющимся приморским курортом на побережье Ла-Манша. По мере моего взросления магические свойства воды усиливались, и она неудержимо тянула к себе… При виде прозрачной жидкой субстанции в моей голове происходил сбой, бесконтрольная тяга. Возможно, так действовало проклятие. Мне хотелось хоть пальчиком дотронуться до неё. Иногда я так и делала, получая свою дозу удовольствия, как наркоман. Мой палец разбухал, как от укуса пчел. После прикосновения через несколько минут вода распределялась по всему телу, увеличивая мою массу.

Пока я была в начальных классах, все с пониманием относились к моему недугу. Но, повзрослев, ребята нашего двора стали надо мной издеваться. Особую ненависть ко мне испытывал соседский мальчишка Пьер Легран. Маленький, щуплый, плюгавый Пьер, с кривыми и редкими зубами. Он постоянно меня задирал, пытаясь сделать какую-нибудь гадость. Однажды он брызнул мне на нос из водного пистолета, и мой нос превратился в огромную картошку. Как-то подкрался сзади и приложил к моим ушам влажные тампоны. Мои уши стали похожи на придорожные лопухи. Много раз меня обливал водой то с дерева, то из-за угла дома, то прямо в подъезде. И вот однажды у меня получилось ему отомстить и отбить желание ко мне преставать. Пьер и в этот раз попытался подшутить надо мной, подложив на лавочку мокрую тряпку. Моя попа разбухла, как у Ким Кардашьян. Пьер хохотал, закатив глаза. От смеха согнулся, схватившись за живот. От возмущения и злости я, как фурия, рванула к нему. Повалив его на землю, уселась своей огромной, разбухшей попой ему на лицо. Во дворе все, наблюдающие за этим, попадали на землю от смеха. После произошедшего к Пьеру прилипла кличка «попанюх», но от меня он отстал. Закончив школу, он уехал в столицу поступать в вуз, и я его больше не видела. По слухам, он успешно поступил и неплохо обустроился в Париже. Меня не интересовала жизнь Пьера. У меня хватало своих забот и проблем.

С возрастом из-за отсутствия контакта с водой у меня начинались истерики. И когда мама не могла со мной справиться, она снова шла к бабке в надежде получить ее прощение и снять заклятие. Мама сделала тест ДНК, но никто из папиной родни даже не захотел на него взглянуть. Унижаясь, мама кричала на всю улицу, умоляя о пощаде.

Когда казалось, что уже ничего нельзя изменить, раздался телефонный звонок. Мою маму попросили срочно прийти в больницу. Прабабка на смертном одре решила покаяться и рассказать, как снять с меня проклятие. Мама, вбежав в палату, упала на колени, взяв умирающую за руку. На последнем издыхании бабуля смогла произнести только мое имя и с ужасным хрипом скончалась у матери на руках. Мама еще минут пятнадцать со слезами на глазах теребила мертвое тело. Унеся с собой тайну в могилу, бабуля окончательно убила надежду на мое выздоровление.

Но не бывает худа без добра. Выйдя из палаты, мама увидела почти всю ненавистную родню отца. Опустив заплаканные глаза, она хотела проскользнуть мимо них, но навстречу к ней ринулся мой отец с извинениями. Обняв нежно за плечи, папа стал целовать маму так, как будто и не было этих тринадцати лет разлуки. Сестры, братья, дяди, тети, кинулись в объятия к маме, моля о прощении. Они все наперебой говорили о проклятии, и о том, что они вели себя так против их воли, во всем виновата бабка и ее заговор. От обиды и отчаяния мама не могла выдавить из себя ни слова, слёзы просто душили ее. Оттолкнув отца и растолкав его родственников, мама бегом выбежала из больницы.

Я хорошо помню тот вечер. Жозефина уговаривала маму простить мужа. Умоляла в первую очередь подумать обо мне. Говорила о переходном возрасте, в котором девочке отец нужен особенно. Она рассказывала ей разные истории из жизни. Всхлипывания мамы становились все тише и тише.

Я всю ночь не могла уснуть от волнения. Представляла нашу первую встречу с отцом. И никак не могла определиться: броситься к нему на шею и обнять, или изобразить обиженную барышню, которую лишили отцовского внимания. Уснув под утро, я так и не приняла решение.

На следующий день мама проглядела все глаза, ожидая отца. Я очень надеялась, что у меня будет полноценная семья. Он пришел под вечер, после похорон бабки, с огромным букетом красных роз и плюшевым мишкой. Мама всем видом хотела показать своё равнодушие и обиду, но счастливый блеск в её глазах говорил сам за себя. И моё решение пришло, само собой. Папа протянул мне медведя со словами:

– Это тебе, доченька!

Через пару секунд я висела у него на шее, как удавка, которая с каждой минутой, становилась все крепче. До глубокой ночи мы не могли наговориться. Каждому хотелось рассказать, о том, что пришлось пережить за эти долгие тринадцать лет. Оказывается, папа знал о том, что я его дочь, знал и о моей болезни, и о том, что мы остро нуждаемся в деньгах. Ему это было безразлично с того самого дня, как бабка прокляла маму и отвернула от неё всю родню. Папа жил, как зомби, он не испытывал ни радости, ни горя, ни восторга, ни сожаления. Дни и годы проходили однообразно. Жизнь потеряла смысл. Наговор растаял, как дым, с последним вздохом колдуньи, точно так же, как и надежда на снятие проклятия…

С того дня, моя жизнь изменилась к лучшему. Я поняла, что такое отцовская любовь, забота и сильное мужское плечо. Он так умело мог поддержать меня в трудные минуты, что мама приходила в удивление. Ему легко удавалось успокоить меня и направить мои мысли в положительную сторону. Даже комплименты из его уст звучали как-то по-особенному. Папа научил меня относиться к моему проклятию как к обычной аллергии. Приведя простой пример, что практически каждый человек на земле имеет аллергическую непереносимость на лекарства, сладкое, цветение, пыль и так далее. С этой мыслью мне стало жить намного проще, не воспринимая непереносимость воды как проклятие.

Мы много времени проводили вместе, как бы компенсируя недостаток общения прошлых лет. Парки, аттракционы, кино, цирк, театры, выставки… Всего этого не было в моей жизни, конечно же, из-за отсутствия средств и вечной занятости мамы. Папа хорошо зарабатывал, и мы могли позволить себе путешествовать на каникулах.

Читать дальше