Руслан Тенишев - Демон из Стеклянной Башни

Холл, как и ожидал Йенс, был невероятно огромен, в нем невыносимо пахло сыростью с примесью чего-то сладкого, может быть шоколада. Стены и пол были облицованы серым мрамором, причем пол был еще и до блеска отполирован. На стенах по всему периметру располагались огромные псевдоколонны из того же мрамора, в очередной раз подчеркивающие величие и одновременно мрачность этого казенного здания. Под высоким сводом потолка тускло мерцали светодиодные лампочки, периодически менявшие свой цвет, от светло-голубого, до ядовито-фиолетового. Но, несмотря на эти цветоизменения, общий цветовой фон в холле оставался прежним, потому что все лампочки меняли свои цвета синхронно, но каждый раз при смене общее количество лампочек, светивших тем или иным оттенком, оставалось одинаковым. Причем самих лампочек было ровно столько, чтобы обеспечить в помещении легкий полумрак, сквозь который было видно все, правда, словно бы в тумане. И это очень мешало. На противоположной от входной двери стене находилось гигантского размера прямоугольное сверху-вниз информационное табло, на котором красной разметкой светилась карта самого архива, а под ней такими же красными буквами и цифрами светились названия всех отделов архива и, что самое главное, красовалась поправка к Конституции США Санди-Вендика от 20** года о неприкосновенности личности и защите конфиденциальной информации каждого добропорядочного гражданина. Поверх табло висел плакат с оптимистической надписью: «Сохраним историю Вурджвилля для будущих поколений!». Прямо под всей этой тяжеловесной конструкцией располагалась большая дубовая стойка, которая, тем не менее, по сравнению с информационным табло выглядела просто миниатюрной. По ее центру располагалось высоченное кресло тронного вида, на котором восседала, по другому и не скажешь, маленькая тщедушная фигурка той самой китаянки, с которой Николас только что беседовал по телефону. По левую сторону от стойки располагался небольшой отгороженный закуток с кучей вешалок, на которых одиноко висели вразнобой парочка пальто и несколько разномастных курток различной длины, из чего Николас сделал вывод, что это архивный гардероб, хотя специальных табличек нигде не было видно. Больше в холле ничего не было. Абсолютно ничего, даже стульев и столов для посетителей, и от этого помещение холла казалось еще больше громоздким, а стойка и закуток еще мельче.

Чтобы подойти к стойке, где сидела миссис Ван, Йенсу пришлось отмерить своими невероятно прямыми ходулями добрых три десятка метров (холл был действительно огромен).

– Добрый день, миссис Ван, – поздоровался Николас. – Я Николас Йенс, младший инспектор юстиции, я звонил вам сегодня.

Он протянул хозяйке стойки свой именной допуск.

– Здравствуйте, мистер Йенс, – голос китаянки был неприветлив и сух. – Сейчас я провожу вас.

Она взяла карточку, внимательно изучила ее содержимое, покрутила ее в руках, повертела и нехотя вернула хозяину.

На вид миссис Ван было около пятидесяти лет. Невысокого, не более пяти футов, роста, невероятно сухая, до болезненности, с черными с проседью волосами, забранными в аккуратную коковку и скрепленными изящной спицей с фигуркой дракона. При ходьбе женщина заметно прихрамывала на правую ногу и была вынуждена пользоваться тростью. Да, да, именно тростью, причем мужской. Почему миссис Ван не использовала простой медицинский костыль, осталось для Йенса загадкой. Каждый ее шаг, каждый ее стук тростью гулким эхом отражался от стен безмерного холла.

– Молодой человек, можете раздеться в нашем служебном гардеробе – также сухо предложила миссис Ван, указывая на тот самый закуток с вешалками.

Йенс не преминул воспользоваться советом китаянки, поскольку в архиве было действительно жарко и очень душно. За те несколько минут, которые Николас провел здесь, он уже изрядно вспотел, тело под одеждой ужасно чесалось. Мгновенно юркнув за перегородку, младший инспектор юстиции быстро, хотя и весьма неуклюже с виду, стянул с себя синтепоновую куртку, длинный узкий шарф и кепку. Тут же повесил все свое добро на свободную вешалку, коих было превеликое множество, и вышмыгнул из закутка. Скорым шагом он принялся нагонять свою провожатую.

Миссис Ван уже стояла перед очередной высоченной бронированной дверью, с панелью датчиков сбоку. Войдя в холл, Николас даже и не заметил эту громадину, находившуюся на противоположной от входной двери стене, в левом дальнем углу.

Китаянка, поджавши свои тонкие губы в линию, с укоризной посматривала в сторону Николаса, когда тот спешно подходил к ней, давая тем самым ему понять, что время не резиновое, а если он собирается здесь хоть что-нибудь выяснить, да разузнать, то надобно было поторапливаться.

Подойдя к бронедвери, Йенс тихонечко понурил голову, снова почувствовав острый приступ угрызения совести от того, что сегодня выходной рабочий день для сотрудников архива может существенно затянуться. На то, что и ему сегодняшним вечером придется вкалывать сверх нормы, Николас не обращал абсолютно никакого внимания. К этому он уже привык за недолгую карьеру в отделе уголовного преследования, но напрягать других людей, видеть их косые, полные ненависти и яда взгляды, всем нутром ощущать их злобу, это было выше его сил. Даже, не то, чтобы ему было жалко этих людей. Ему, по большому счету, было на это наплевать. И только ощущение всеобщей ненависти совершенно посторонних людей, обращенное лично в его, Йенса, адрес, приводили Николаса в жуткий, неописуемый, прямо животный ужас и теснило в маленькой совести младшего инспектора и наплевательское отношение к людям, и пренебрежение чужими интересами.

Миссис Ван, загораживая своим телом от Йенса светящуюся цифровую панель сбоку от бронедвери, над чем-то колдовала, всячески при этом причмокивая и бубня себе что-то поднос, не то заклинания, не то просто какую-то веселую песенку на китайском языке. Слов Йенс разобрать не мог, поэтому все то время, что китаянка провозилась с кодом двери, простоял, разглядывая пустой холл, блестящий пол у себя под ногами. Но особенно ему приглянулись светодиодные лампочки под сводом, так загадочно менявшие свои оттенки. Николас стоял слева сбоку и чуть позади миссис Ван и внимательно наблюдал за всеми действиями китаянки. Свою трость, архивариус, повесила на левый локоть. И, несмотря на то, что трость явно мешала женщине работать с кнопками на дисплее, она ни на минуту не расставалась со своим орудием. Поначалу Николас хотел предложить миссис Ван подержать ее увесистую трость, но, потом, понял, что она ни за что на свете не согласится на его помощь и принялся просто ждать. Вскоре дверь в хранилище распахнула свои объятия, пропуская посетителей внутрь еще более темного, и еще более огромного, чем холл, помещения.