Даниэль Клугер - Дело об убийстве в винограднике

— Так вот, я и устроила такой скандал. Тем более, что основания имелись: этот крючкотвор по моей доверенности перевел деньги в коммерческий банк Ир-Лагаша, для приобретения лекарств. А лекарства так и не поступили. Как вам это нравится?

— Я уже рассказывал об этом факте суду, — сказал Ницан. — Прошу вас, переходите к дальнейшим событиям.

— Да? А, ну хорошо. Так вот. Я легла спать, а сплю я, господин судья, весьма чутко. Поверите ли, приходится глотать всякую гадость от бессонницы… Так вот, разбудили меня какие-то звуки у входной двери. Я прислушалась: так и есть! Кто-то что-то пытался то ли снять с моей двери, то ли наоборот, повесить. А так как кроме магических амулетов на моей двери отродясь ничего не висело — записочки от поклонников, цветочки всякие остались в далеком прошлом, — то я и поняла: Ницан оказался прав!

— И вы, конечно, вышли в коридор? — подсказал судья.

— Я конечно не вышла в коридор, потому что именно об этом меня просил Ницан, — язвительно отрезала престарелая дама. — В отличие от вас, уважаемый, он понимал, что от меня осталось бы мокрое место, если бы я вышла во двор. Каким местом вы обычно думаете, судья, и каким местом думали те, кто назначил вас на э т о место?

Странно, судья нисколько не обиделся на замечание Баалат-Гебал, а благодушно махнул рукой и даже улыбнулся.

— Как и велел Ницан, — повторила престарелая дама, — я дождалась утра, а потом, когда все наши опекуны, — она кивнула в сторону неподвижно сидевших жрецов Анат-Яху, — когда все эти преподобные господа уехали в суд, я вышла и сняла с двери охранительные печати. И привезла их сюда, — она замолчала, торжествующе глядя на судью. Ницан зааплодировал. Госпожа Баалат-Гебал величественным кивком поблагодарила его.

Некоторое время судья молчал, переваривая услышанное.

— Ничего не понимаю, — расстроенно произнес он. — Ни-че-го! Если все было так, как рассказал господин Ницан Бар-Аба, вы, госпожа Шульги, должны были умереть нынче же ночью. Но вы, хвала небесам, живы и здоровы, и это очень хорошо, но еще больше запутывает и без того запутанную историю!

— Вовсе нет! — воскликнул Ницан. — Все очень просто. В отличие от несчастных Алулу-Бази и Энненет Сэрэн-Лагаши, госпожа Баалат-Гебал традиционалистка. Как и прочие представители Дома Шульги. Иными словами, носит амулеты на теле и на руках. Поэтому замена печатей над дверью ничего не дала убийцам.

В подтверждение этих слов госпожа Баалат-Гебал медленно подняла руки вверх. Широкие рукава платья упали, продемонстрировав всем присутствующим полтора десятка заговоренных браслетов — от запястий до плеч. Величественная дама побренчала браслетами и медленно опустила руки.

Тишину разорвал скрипучий кашляющий смех. Это смеялся подсудимый. Он буквально заходился от хохота, утирая выступившие на глазах слезы.

— Ну вот, — сказал Ницан. — А теперь мы можем воспользоваться помощью госпожи Баалат-Гебал и проверить, что представляли собой печати, подмененные на ее дверью сегодня ночью, после размолвки с храмовым казначеем. Надеюсь, здание суда заговорено от проникновения Ламашту-насылающей-болезни и ее демонов?

— Разумеется, — буркнул судья.

По знаку Ницана госпожа Баалат-Гебал сошла с помоста, подошла к столу вещественных доказательств, выложила из своей сумочки три амулета и скромно отошла в сторону.

— Прошу мага-эксперта Лугальбанду определить, существует ли связь между подсудимым и этими амулетами.

— Не надо, — сказал вдруг Балак, перестав смеяться. — Ваша взяла, господин сыщик. Я признаю, что изготовил эти печати — именно так, как вы сказали, заменив сердолик камнем-хамелеоном эльмешу. Но устанавливал их не я.

— Кто же? — недоверчиво спросил судья.

Балак пожал плечами.

— Этого я не знаю, — ответил он. — Я ни разу в жизни не видел заказчика. Получал задания анонимно. Сначала об изготовлении печатей для спальни господина Алулу-Бази. Потом — для спальни госпожи Энненет. Правда с их использованием он несколько задержался — приказал мне сначала изготовить голема и убить начавшего о чем-то подозревать Сивана. Потом приказал дать показания в суде против этого человека, — он указал кивком на Ницана. А прошлой ночью я сделал печати для спальни госпожи Баалат-Гебал.

— Вот подлец! — громыхнула дама.

Балак сдержанно улыбнулся, словно его похвалили.

— Вы наложили заклятье, чтобы лишить меня памяти о той ночи? — спросил Ницан.

— О, это было комплексное заклятье! — с видимым удовольствием ответил Балак. — Я горжусь им. Оно содержало, во-первых, воздействие на Сивана, побудившее его вечером прийти на площадку для собранного урожая, во-вторых, воздействие на вас — чтобы вы тоже пришли туда, сразу после убийства и попытались выдернуть из раны кинжал. Наконец, оно же заставило полицейских изменить свой маршрут и явиться прямо на место преступления. Они, конечно, ничего не помнят. И объяснить не могут. Изюминка в том, что каждая фаза должна была включаться в строго определенное время.

— Поведение овец объясняется именно этим заклятьем? — спросил Ницан.

— Овец? Ах да, — по лицу мага мелькнула тень раздражения. — Это побочный эффект. А что? Это вызвало у вас подозрение?

— Не сразу. В совокупности с остальными событиями, — ответил сыщик. — Вернемся к личности вашего заказчика. Значит, вы его никогда не видели.

Балак покачал головой.

— И даже не представляете, кто это был?

— Зачем это мне? Платил он исправно. И еще хочу заметить, что я всего лишь выполнял его распоряжения.

— Что же, — Ницан отошел от подсудимого. — Похоже, он действительно не знает, кто стоял за всеми этими преступлениями… Зато знаю я, — с этими словами сыщик медленно приблизился к скамьям представителей храма Анат-Яху.

Казначей Кислев вскочил.

— Клянусь всем, клянусь посмертным воздаянием! — истерично закричал он. — Я не виновен в смертях этих людей! Я ничего не сделал и ни в чем не виноват! Не подходите ко мне, вы чудовище!

— Я ни в чем вас не обвиняю, успокойтесь, — мирно заметил Ницан. — Я знаю, что вы этого не делали. Я просто хочу вам задать один вопрос. Повторите еще раз, кому вы передавали доверенности, когда получали их от обитателей дома престарелых?

Кислев беспомощно оглянулся.

— Кому — что? Ах, передавал… Да, конечно. Преподобному Хешвану, — пролепетал Кислев. — Он их заверял у верховного жреца и передавал на следующий день мне…

— То есть, в течение суток доверенности находились не у вас? — уточнил Ницан.

— Это так, — подтвердил старший жрец, спокойно глядя на сыщика. — Таковы правила. Может быть, вы хотите теперь обвинить во всех этих преступлениях меня? — надменная усмешка чуть искривила его тонкие губы.