АНАТОЛИЙ ГОЛОВКОВ - Победившие не вернутся

Вена, не смотря на дождь, только начинала ночную жизнь, звенели трамваи, квакали клаксоны редких автомобилей, в окнах и витринах, – повсюду горел свет. Ему нужно было пройти еще квартал, чтобы свернуть на нужную улицу.

Гардаш печатал шаг широко, твердо и мрачно, как солдат, знающий маршрут.

Он не обращал внимания ни на предсказателей будущего, ни на нищих, ни на проституток, которые выходили ему навстречу из тени домов, как приведения. Дойдя до Бауэрштрассе, он издали заметил толпу, скопление машин с включенными фарами, фигуры жандармов. У Гардаша кольнуло в груди, что всегда сопровождалось неприятным предчувствием.

Подойдя к магазину, он увидел, что два нижних этажа в огне, и пожарные тщетно пытаются сбить пламя.

Как раз в тот момент, когда он очутился среди зевак, глядящих, как языки пламени лижут стекла витрины, к ногам пожарных рухнула обгоревшая вывеска: «Древности и диковины Отто Вагнера».

– А где же хозяин лавки? – спросил Гардаш толстого и усатого брандмейстера, похожего на моржа.

– Погиб, – ответил Морж. – Его квартира над магазином, сударь.

– Разве? – Гардаша эта новость удивила.

– А что такое? – подозрительно глядя на Гардаша, спросил в свою очередь Морж. – Многие владельцы магазинов живут при своих заведениях, сторожам платить дорого. Простите, вы иностранец?

– Я русский, из Санкт-Петербурга, – ответил Гардаш. – Но же как это могло случиться? Несчастный Вагнер!

– Говорят, антиквар разбил окно, – сказал брандмейстер, – звал на помощь, бедняга. Люди кричали: прыгайте, мы поймаем, растянули одеяло. Наверное, он испугался высоты. Или дымом отравился. Полыхало сильно, как от бензина. Хотя, с другой стороны, никаким бензином сейчас не пахнет… Вы, например, слышите запах?

Гардаш принюхался.

– Обычная гарь.

– Вот и мне так кажется. – Брандмейстер сдвинул каску на лоб и почесал затылок. – Мы подозреваем поджог. Хотя как его докажешь? Улики нужны. А теперь пожарные зальют место происшествия, и будет лишь грязь.

– У нас в России тоже поджигают дома, а потом землю за бесценок скупают, – зачем-то сказал Гардаш, но сразу одернул себя, подумав, какое дело венскому брандмейстеру до русских мошенников.

Морж вздохнул и сказал:

– Повсюду свинство. Но у нас, когда император начинал править, такого не было.

И тут Гардаш заметил на другой стороне улицы двух людей, похожих на монахов, в черных балахонах, подпоясанных толстыми веревками. Их лиц не было видно, лишь черные провалы под низко надвинутыми капюшонами. Ему показалось, что схимники показывают на него пальцами, о чем-то переговариваясь.

От брандмейстера не ускользнул его взгляд.

– Кто эти люди? – спросил Гардаш.

– Иезуиты.

– Местные?

– Нет, говорят, их монастырь в Швейцарии, где-то в горах.

– А что они делают в Вене?

– О!.. Это интересный вопрос! – Брандмейстер понизил голос и добавил: – Я слышал, орден закрытый, вроде тайного клана, пытается контролировать всю Европу. Да и не только. В полиции рассказывали. Они знают о нас все, а мы о них – ничего. Формально они подчиняются Ватикану, поэтому магистрат в их дела не вмешивается.

– Даже если они нарушают закон?

Морж посмотрел на Гардаша заинтересованно и чуть насмешливо.

– О чем вы? Да нам бы от марксистов избавиться! Развелось их, как тараканов! От них, сударь, весь террор! А вы? Небось, тоже начитались дурных книжек? Вы случайно не марксист?

Гардаш рассмеялся.

– Я дворянин.

Морж оглушительно чихнул и добавил с облегчением, отряхивая пепел с плеча Гардаша.

– Вы бы ступали домой, господин. А то жена заругает: одежда ваша дымом пропитается, будете, как копченый окорок. Вы знали господина Вагнера? По глазам вижу, что знали. – Он протянул Гардашу визитку. – Звоните, если нужна будет помощь.

Дождь ослаб, и только редкие капли еще падали в лужи.

Гардаш дошел до улицы на границе парка, и на углу снова увидел людей в капюшонах. На сей раз, их было уже четверо.

Он ускорил шаг. Иезуиты шли за ним, молча, насуплено опустив головы и спрятав руки в рукава.

Что там у них, в рукавах, кто знает? А вдруг кинжалы? Или обрезы? О том, чтобы срезать путь через парк, уже не могло быть речи. Гардаш шел по улице быстро, не оглядываясь и стараясь смешаться с толпой. Увидев подворотню, он резко свернул в нее и спрятался за виноградником.

Он услышал топот каблуков и голоса. Говорили негромко, взволнованно, но на латыни, которую Гардаш ненавидел со времен Петербургской гимназии, и не понял почти ни слова.

Осторожно раздвинув лозы, он увидел иезуитов. Двое показывали пальцами в глубину двора, остальные на подворотню.

Им нужна шкатулка, догадался Гардаш. Иначе бы не устраивали за мной охоту. Но что теперь делать? Бросить им под ноги сверток и бежать? Это тоже не вариант. Особенно, если у них не принято оставлять свидетелей.

Он уже не сомневался, что они с Катей случайно оказались посвящены в чужую тайну. И это уже не нравится некоторым людям. Похоже, они не остановятся ни перед чем. Сердце колотилось так, будто хотело вырваться из груди, кровь прилила к лицу, в глазах темнело.

Гардаш на всякий случай зажал рот ладонью.

Послушав тишину, иезуиты направились через подворотню на улицу.

Гардаш понял, что его ждут у арки. Другого выхода из двора, чем через арку, он не знал.

Успокоившись, он разглядел метрах в пяти за своей спиной пожарную лестницу на стене дома.

Он снял с пояса ремень, прицепил его к саквояжу, перекинул через плечо. Затем рванул к лестнице, допрыгнул до нижней перекладины, подтянулся и стал карабкаться наверх.

Саквояж соскальзывал и бил по ноге.

Но даже на крыше он не чувствовал себя в безопасности. Осталось ждать. Он надеялся, что Катя не ждет его и спит после бурной любви.

Гардаш уселся на приступку каминной трубы, вытащил шкатулку и захотел рассмотреть ее более подробно.

Как инженер, он поразился, насколько точными должны были быть инструменты неизвестного мастера, чтобы добиться такого слияния крышки с корпусом.

В закрытом виде они производили впечатление абсолютного монолита. Это было сделано так искусно, что не нарушалось ни одно, даже мельчайшее кружево бирюзы, рисунки, созданные природой, естественно продолжали друг друга. Между крышкой и корпусом Гардаш проложил носовой платок: он боялся, что шкатулка захлопнется, и он ничего не докажет антиквару.

Свадебный отпуск оказался испорчен. А сам Гардаш превратился в мишень для таинственных незнакомцев, которые охотились за своей реликвией.

Здесь, в центре Вены, в ненадежном укрытии, ему казалось, что избавься он от шкатулки, и жизнь наладится, вернется к состоянию счастливого полета, которое он испытывал рядом с Катей. Они поедут в Германию, оттуда на пароходе до Хельсинки, где уже был заказан билет на Санкт-Петербург, между прочим, первым классом.