Наталья Любимова - Седьмая тень

– А ты сама, своими знаниями… Молодец, у-ва-жаю, – выделив последнее слово, протянула Лена.

– Спасибо – кивнула Тоня.

– Ну что стоишь? Проходи, занимай местечко, какое нравиться.

Тоня прошла в комнату, поставила сумку на перекосившийся стул, стоящий у кровати, развернула матрас и села напротив Лены.

– Как тебе царские апартаменты? Обведя взглядом комнату с покосившимся шкафом, отошедшими обоями, облупившимся столом и старым холодильником, спросила Лена.

– Нормально, – пожав плечами, отозвалась Тоня, – мне приходилось жить и похуже.

– Ну, да, я так и подумала. И после небольшой паузы продолжила: – А мне вот в первый раз довелось попробовать окунуться в мир простых людей. Дед считает, что каждая личность обязательно должна пройти закаляющую социализацию. Предки от него очень зависят, а потому потакают его маразматическим капризам. Я могла преспокойно поступить в медицинский университет, или в академию, у отца там связи, причем в своем городе, а не в этом богом забытом «Мухосранске». Так нет, «Леночка должна сама пройти свой путь взросления, осознать свое место в обществе, научиться взаимодействовать с людьми», – сев в картинную позу и изменив свой голос на баритон с хрипотцой, заключила она.

Тоня впервые за долгое время искренне улыбнулась, но не потому, что Лена очень смешно спародировала своего деда, а потому что представила, как эта «Нежная Лилия» (так ей почему-то захотелось назвать Лену), покинула золотую оранжерею с многочисленными садовниками, которые тряслись над ней потакая каждому капризу, и оказалась на только что удобренном поле, среди сорняков и пьяных колхозников, которые не знают, что им с ней делать, и зачем она им тут нужна.

– Максим, это мой брат, – пояснила Лена, – хотел отдать мне свою машину, он уже три года на ней ездит, ему все равно отец новую обещает купить, когда он получит диплом. Так, нет и тут драгоценный дедушка вставил свое веское слово, опять переходя на баритон с хрипотцой, пропела Лена: «Девочка не должна выделяться среди обычных студентов, они должны быть на равных условиях». И вот я теперь на равных, думаю, дедушка очень доволен, – с ноткой ненависти добавила Лена.

– Ну, ничего, жить можно, – заверила ее Тоня, – помоем окна и пол, подклеим обои, какие-нибудь шторки соорудим, на стол скатерть купим или веселенькую клеенку, и будет вполне уютно.

С облегчением вздохнув, Лена заулыбалась, видимо успокоившись, что есть кто-то, кто знает, что нужно делать и как.

Тоня сбегала за тряпкой и ведром к коменданту, а когда вернулась, третья кровать тоже была занята, но хозяйки вещей в комнате не было. Лена сидела все в той же позе и явно нервничала.

– Что, у тебя появилась конкурентка? – напрямик с иронией в голосе спросила Тоня.

Лена рисовано повела плечом, и вздернув вверх курносый носик ответила:

– С чего это ты взяла? Просто какая-то напыщенная стерва, я таких насквозь вижу. Она сюда приехала подальше от родительской опеки, охмурять мужиков, и выпячивать на показ свои прелести. Все это – она кивнула на сумки с пакетами, – бутафория и мишура. Поверь мне, я очень хорошо разбираюсь в людях.

– А, обо мне, что ты можешь сказать? – с вызовом спросила Тоня.

– О тебе? – с небольшой паузой произнесла Лена – ну, например, что ты явно из многодетной деревенской семейки, обделенная вниманием и заботой, целеустремленная, всего в жизни добиваешься сама, ни на кого не надеешься, и не ищешь легких путей. Некий образ «некрасовской женщины», которая коня наскоку остановит, и в горящую избу войдет, но только если ей это для чего-то будет нужно.

Тоня была немного поражена попаданием Лениного высказывания, единственная неточность состояла в том, что ее «семейкой», был городской интернат, ну это в прочем не имело большого значения.

В этот момент дверь распахнулась, и на пороге появилась еще одна девушка. Ее Тоне почему-то захотелось назвать «Чертополохом», но не с точки зрения красоты и окультуривания растения, а с точки зрения ощущений, которое она произвела на нее. По сравнению с «Нежной лилией», она была живая, яркая, необычная, с тонкими чертами лица, смуглой кожей, копной каштановых вьющихся волос, большими карими глазами. В ее движениях читался вызов и полная уверенность в себе. У Тони мелькнула мысль, что, скорее всего, Лена окажется права в отношении их соседки.

– Привет! Я Светлана Иванова, – представилась «Чертополох». Тоня про себя отметила, что имя ей совсем не идет, уж больно простое.

– Тоня Белова – протянула она ей руку.

– Елена… Самохина… – с показной паузой между именем и фамилией отозвалась «Нежная лилия».

В руках Света держала вымытые фрукты: яблоки и груши, она протянула их девушкам, и не обращая внимание, на Ленин тон, сказала:

– Угощайтесь, очень вкусные.

Когда фрукты были съедены, началась генеральная уборка комнаты. Но ею занимались в основном Тоня и Света. «Нежная лилия», только делала вид, что принимает в ней участие. Фактически она совершала по комнате хаотические движения, которые напоминали движения слепого жонглёра на арене цирка, который не знал, чем он может помочь воздушным гимнастам под куполом.

К вечеру, когда порядок был наведен, окно и холодильник сияли, вещи были сложены в отремонтированный шкаф (о ремонте мебели позаботилась Света, она быстро организовала группу парней, которые готовы были на все, лишь бы угодить красавице), и даже покрашен стол. Света вынула из своей сумки бледно-розовую, шелковую ночную сорочку с оборочками, разрезала ее пополам, что-то с чем-то сшила, причем так искусно (работа в ее руках кипела и даже завораживала), затем вставила тесьму и соорудила на окно очень симпатичные занавески. Тоня отметила про себя, что именно о подобных она мечтала, живя в интернате.

Гуляя по окрестностям своего городка, она часто сама не зная почему, оказывалась возле небольшого аккуратного домика, с побеленными стенами. Домик летом утопал в зелени и цветах, а зимой в пушистом снегу. На его окошке с расписными ставнями были видны фиалки разных цветов и кружевные розовые занавески. Иногда рядом с фиалками восседал рыжий кот с зелеными глазами. И Тоне казалось, что в этом доме живет счастье. Правда хозяев она никогда не видела, но представляла одинокую пожилую женщину в светлой косынке и кружевном передничке. Тоня подолгу бродила около этого домика в надежде увидеть его обитателей, и даже забиралась на плакучую иву, которая росла рядом, но все ожидания были четны. Этот живописный уголок всегда манил ее, словно там была какая-то тайна, не дававшая ей покоя. Этот домик, рядом с которым протекала мелкая речушка, с гусями и утками часто снился ей, и тогда она решила, что когда-нибудь у нее тоже будет уют и тихое счастье.