Наталья Любимова - Седьмая тень

У Юрки был старший брат Павел, который большую часть своей жизни проводил по тюрьмам, и младшая сестра Даша, которая напоминала Роману гадкого утенка.

В этой старой квартире с запыленными окнами, разбросанными вещами и горой немытой посуды, Ромка находил некую романтику. Нельзя сказать, что ему это нравилось или он испытывал восторг по этому поводу, но это не вызывало у него отвращения и раздражения.

Он сравнивал свою стерильную квартиру, где все было подобрано в тон и сочеталось друг с другом, с захламленной Юркиной, и мечтал о чем-то третьем, где чистота и порядок будут сочетаться с хаосом и безвкусием.

Юрка был веселый и простой в общении парень, у которого идеей фикс было, как разбогатеть и добиться успеха, не прикладывая усилий. Он бил фонтаном утопических и бредовых идей и считал себя гением. Ромка предпочитал не вмешиваться в его рассуждения, даже если они были очевидно абсурдными, он наблюдал со стороны, и ждал развязки, как зритель, пришедший на спектакль в театр Драмы и Комедии.

Иногда они компанией в несколько человек выпивали вино или пиво в беседке соседнего двора (в целях конспирации от Ромкиных родителей, дабы сохранить их нервную систему от потрясений). Общались с девчонками, ходили на дискотеки и в кино. Но все это было для Ромки Антонова чьим-то чужим – не его. И чувствовал он себя в этих компаниях посторонним, хотя все считали его «своим парнем», «весельчаком и балагуром».

Он не был обделен женским вниманием, так как был выше среднего роста, атлетического телосложения, с темно-русой вьющейся шапкой волос, с большими, грустными, серыми глазами, эрудированным и приятным в общении молодым человеком. Одним словом, он был чертовски привлекателен и хорош собой. Девчонки разных сортов и мастей так и льнули к нему, как мухи к липкой ленте. У него было много приятелей, знакомых, друзей-товарищей, но, по сути, он был одинок в этой жизни, как будто, кто-то свыше ошибся в его предназначении. Ему хотелось сравнить себя со сложным точным прибором, который попал в руки ребенка-первоклассника и применяется им не по назначению.

Когда после окончания средней школы, встал вопрос, куда пойти учиться, чтобы «насолить» матери, которая прочила ему светлое будущее в министерстве иностранных дел, (спала и видела его консулом какой-либо иностранной державы, нанимала ему репетиторов по иностранным языкам), он поехал в областную столицу и сдал свои документы в медицинский институт, вдруг возжелав стать хирургом. Причем он не надеялся поступить туда, а после провала собирался объявить родителям, что пойдет служить в армию. Но судьба распорядилась иначе, он прекрасно сдал все экзамены и его зачислили.

Первое время мать проявляла недовольство, пытаясь внушить сыну, что это тяжелая, трудная и не благодарная работа, но потом смирилась и стала искать плюсы в этой профессии.

Ромку же прельщало то, что он наконец-то, вырвется из-под опеки родителей и начнет самостоятельную жизнь вдали от дома.

В комнате студенческого общежития они проживали втроем. Но виделись большей частью ночью в дождливые или холодные зимние вечера, когда выходить из теплой комнаты не хотелось. Все учились на разных факультетах и курсах, поэтому не пересекались на лекциях по общим дисциплинам. У каждого были свои друзья-приятели на факультете и в группе, и свободное время они предпочитали проводить с ними, обсуждая общие темы и злободневные проблемы.

Ромка Антонов был вхож практически во все компании института, и в каждой считался своим, не зависимо от курса и факультета. Его любили преподаватели, уважали студенты, он был само обаяние, но держался на вторых ролях, не любил напыщенных речей, ко всему относился с холодком и внутренней иронией. Никто никогда не мог с уверенностью сказать, что у него на самом деле в голове, что он предпочитает, как к чему-либо относится. Он никогда не с кем не откровенничал, зато все вокруг изливали ему душу, и «плакали в жилетку». Может быть, поэтому он и слыл прекрасным другом и хорошим собеседником, что умел слушать, и не давал советов и рекомендаций, как бы он поступил в подобной ситуации. В эти минуты он ассоциировал себя с церковным священником, отпускающим чужие грехи, а своих многочисленных приятелей-прихожан с грешниками на исповеди.

Хотя институтская жизнь была многомерна и насыщена, и у студентов не было времени для скуки, Роман и сейчас испытывал чувство ненужности и обделенности. Иногда ночью он просыпался, и до утра под мирное посапывание своих соседей, размышлял о жизни и своем предназначении. Ему хотелось все бросить и уехать туда, где он мог найти действительно свое место в ячейке жизни. Но тут его воображение рисовало: мать, лежащую на сиреневом диване в голубую полосочку с инфарктом. Отца, словно жука, попавшего между оконными рамами, мечущегося по комнате в руках которого, находилась голубая салфеточка с сиреневой каемочкой и в тон ей стаканчик с графинчиком. И тогда он понимал, что еще не законченный эгоист, и доучиться придется, хотя бы ради родителей.

Так же было и с музыкальной школой. Только тогда его воображение рисовало другие картины: мать сидела на маленькой кухоньке с залитым слезами лицом, а перед ней, на кружевной розовой скатерти лежала кружевная белая с розочкой салфеточка. На этой салфеточке, стояла чашка холодного чая в белой с розовой полосочкой чашке, а рядом лежала горка таблеток: розовых, белых и даже одной зеленой. Тогда он тоже решил доучиться, чтобы не видеть этой картины наяву.

Роману оставалось еще два года ординатуры. Но он планировал, что после окончания института, он ни за что не останется в столице и уж тем более не вернется в родной городок. Он отправиться в качестве судового врача в дальнее плаванье, побывает в разных странах, у него будет много времени размышлять и философствовать и тогда он уж точно найдет себя и будет счастлив.

Заканчивалась летняя сессия, предстояла практика и каникулы. Нужно было возвращаться в родительское гнездо. Мать звонила каждый день, не могла дождаться, когда же увидит свое ненаглядное чадо, и это еще больше угнетало Романа. Вернуться в фиолетово-розовые и белые рюшечки ему придется, но можно как-то отдалить этот момент и ускорить потом свое возвращение какими-нибудь срочными обстоятельствами (надо будет, что-нибудь придумать позже), успокаивал он себя. Вот пройдет день его рождения, мать налюбуется им, наготовится всяких яств, напичкает его фруктовыми и овощными витаминами, отведет душу и успокоиться, а дня через три-четыре, можно будет и уезжать обратно, подальше от ее заботы и внимания.

На практику Романа Антонова и еще троих ребят из параллельных факультетов отправили в маленький городишко под названием Латуринск. Их разместили по частным домам. Ромка с Максимом Самохиным попали в жильцы в беленый домик с расписными ставнями и цветущим садиком. Хозяйка домика Ольга Петровна, была пожилой одинокой женщиной, работавшей терапевтом в местной обшарпанной с допотопной мебелью и такой же техникой больнице-амбулатории, в которой проходила их практика.