Азиз Алимов - Железноцвет

– Чего затихла? – спрашиваю я.

– Ммм?

– Ну, там – в “Бездуховности”.

– Не хотела вам двоим мешать, – жмет плечами Зоя.

– Мы – просто товарищи.

– Теперь.

– Теперь.

Девятнадцатый этаж – такой же обшарпанный, как и восемнадцатый: штукатурка повисла лохмотьями, из освещения работает дай Бог если половина ламп, стены изрисованы от пола до потолка. Однако, с лестницы заглянув в коридор, я вижу, что у входа в одну из квартир стоят двое громил. Еще несколько трутся в дальнем конце коридора. Дверь охраняемой квартиры выглядит гораздо прочнее, чем у соседних. Похоже, стена тоже укреплена. Изнутри доносится приглушенная музыка. Не сказать точно, что играет, но явно что-то запрещенное.

– Нам сюда, – говорю я.

– Слушай, а как ты догадался, что Алхимик вообще в Массиве?

– Дедукция, мой дорогой В… – тут Зоя больно тыкает меня под ребра.

– Ну ладно, – ухмыляюсь я. – Слушать надо было. Помнишь дом №12, вчера вечером?

– Как я такое забуду?

– Эти операции… я видел результаты таких раньше. Я знаю, что за последние два месяца в комплексе находили трупы, сращенные таким методом, и все чаще. Только один специалист способен на такое.

– Он что, практиковался? Больной уебок.

– Алхимик, – говорю я, прислоняясь к стене, – не самый приятный в общении человек, но работает он только по найму.

– И на кого тогда он пахал?

– Сама-то как думаешь? На Удильщика, конечно. Как и мы.

Зоя качает головой, глядя себе под ноги.

– Ну а как ты понял, в каком блоке искать?

– А тут все просто. “А” – своего рода деловой район, – говорю я. Зоя обводит лестничный пролет взглядом, полным скепсиса. – “Бездуховность” ты уже видела. Помимо предпринимателей, тут селятся сутенеры, контрабандисты, ростовщики – весь свет. Если где-то и искать Алхимика – то здесь. Он имеет пристрастие к роскоши.

– Не он один, – говорит Зоя, глядя мне в глаза.

– Так все равно же пропадает – так лучше на меня, чем на бомбу, – говорю я. – Давай-ка взглянем, что это там за кадры стоят.

Тот охранник, что стоит ближе к нам, не доходит мне ростом и до груди, зато в плечах он шире раза в два. Его узловатые руки почти достают до колен, а ладонь лежит на рукояти огромного тесака, свисающего с пояса. Лица не разглядеть – оно скрыто за литой дюралевой каской, похожей на кастрюлю. Из-под каски торчит только скошенная, безгубая челюсть. Его товарищ отличается немногим, только вместо холщовой косоворотки и панциря он одет в кожанку грубой работы и вооружен палицей, а голову обмотал каким-то тряпьем.

– Что за козлоебища? – шепотом спрашивает Зоя.

– Речники во втором поколении. Дети строителей Нового Города. Родились на неправильной стороне реки, незаконно перебрались через Вознесенский мост. Этим двоим еще повезло. Речники быстро вырастают, и умирают тоже быстро. Клеточные нарушения накапливаются. Если смогут к тебе подобраться – пиши пропало. Я видел, как такие голыми руками сгибают рельсы на городской свалке – там большинство подрабатывают.

– Понятно. Ну что, начали? – говорит Зоя, скидывая лямку с плеча.

– Нет. В лоб не пойдем – нет элемента внезапности. Неизвестно, кто там в соседних квартирах сидит. Есть мысль посочнее. Запомни номер квартиры.

Этаж, расположенный над нашей целью, заброшен. Освещение здесь не работает вовсе, а под нашими ногами хлюпает вода, вытекающая из прохудившейся батареи. Разбитые окна заколочены, и на этаже должна бы царить полная темнота. Но все не так.

Тут и там, кромешную тьму коридора растопляют небольшие скопления огней, озаряющие стены и потолок мягким светом. Зоя подходит к одному из этих скоплений и присматривается. Вблизи огоньки оказываются скоплениями луковиц, похожих на нераскрывшиеся цветы. Лепестки имеют металлический оттенок, и сквозь этот металл просвечивает что-то, мерцающее в центре луковицы. Все цветы мерцают вразнобой, но, если присмотреться, можно заметить, что в каждом соцветии цветы мерцают похоже друг на друга, а иногда все соцветия повторяют одну и ту же последовательность мерцаний. От каждого соцветия к другим тянутся тончайшие линии того же металлического оттенка, что и цветы. Зоя опускается на колено рядом с одним из соцветий и осторожно подносит к нему руку. Цветы начинают мерцать ярче, а частота мерцания меняется.

– Можешь потрогать, – говорю я, – они безвредные, насколько я знаю.

Мы называем их железноцветом. Чем ближе к реке, тем чаще они встречаются. Им не нужен ни свет, ни влага. Никто не знает, как они выживают и чем питаются. Пару лет назад кто-то доказал, что они реагируют на особый вид радиации, излучаемый мозгом. Что-то там про альфа-волны.

Зоя подносит руку к одному из цветков и прикасается к его лепесткам.

– Горячие, как угольки, – говорит она. Словно отвечая на ее слова, железноцвет раскрывается и выпускает из себя облачко мерцающих огоньков. Изнутри, его лепестки сияют так ярко, что Зое приходится щуриться. Вслед за одним цветком раскрываются и остальные. Потом линии, ведущие от соцветия к соцветию, начинают светиться, и по всему коридору соцветия начинают пульсировать, а потом раскрываются, выпуская облака мерцающих огоньков. Их свет – мягкий, похожий на свет неоновых трубок. Летящие огоньки обволакивают нас со всех сторон. Облако огней меняет оттенок, переливаясь из белого в лазурный, из лазурного в темно-синий, а потом обратно. Зоя встает с колен, и на ее лице я вижу выражение, как у маленькой девочки, увидевшей новогоднюю елку. Она смотрит на меня, не находя слов. Вокруг нее огни кружатся в калейдоскопе тонов, и каждый мерцает по-своему, но в гармонии с облаком.

– Знал, что тебе понравится, – говорю я, и довольно улыбаясь.

Я помню, как Виктория принесла пару соцветий домой. Как она улыбалась им. Тогда она еще умела улыбаться. Ночью мы вместе смотрели, как цветки железноцвета мерцают и распускаются, выпуская свои огни. Смотреть на них было интереснее, чем в телевизор – огни каждый раз они мерцали по-разному, и от них было не услышать о рекордных сборах сахарной свеклы в Мордовской республике.

– Пойдем, – говорю я. – Когда выберемся отсюда, я тебе подарю такие, если хочешь. Они везде растут, надо только поискать. Пошли, – я трогаю Зою за плечо, и она наконец отрывается от цветов.

Сквозь глазок двери нужной нам квартиры пробивается свет. Свет резкий, ярко контрастирующий с неоновым сиянием железноцвета. Зоя вопросительно смотрит на меня.

– Бродяги какие-нибудь, – говорю я.

– А, ну тогда просто. Будь наготове, – говорит Зоя, и скидывает сумку с плеч.

Подойдя к двери, она быстро снимает с себя куртку, доспех и свитер. Оставшись в одной майке, Зоя расстегивает на груди все пуговицы, поводит плечами, откашливается, а потом громко стучит в дверь.