Александр Лонс - Завещатель

Я одна. Совсем.

Нет моей собаки, которая прожила вместе со мной двадцать лет. Мне пришлось пойти на это, поскольку смотреть на мучения Артура, и продлевать ему жизнь не было уже никаких сил. И вот теперь мне его не хватает. Я постоянно жду, что он появится, что подойдет ко мне или просто сядет рядом. Вчера вечером я поймала себя на мысли, что не надо торопиться домой, чтобы погулять с ним, а утром я все смотрела, чтобы у него в мисочке была вода, хотя мисочку уже сама же и выбросила. Сегодня в первый раз никто не сидел рядом со мной, когда я собиралась на работу и вот уже два дня никто не ходит за мной, как хвостик. Сегодня впервые за эти годы некому было сказать: «Пока. Я ушла. До вечера», а вечером будет некому сказать: «Привет. Я дома». А поводок так на вешалке и висит… Где он, этот обещанный рай для собак? Я до сих пор не верю в случившееся. Мне кажется, что сейчас он подойдет ко мне, как прежде, уткнется мордой мне в руку, таким образом упрашивая меня погладить его… Мне кажется, что он все еще ходит по кухне в поисках какого-нибудь лакомства, но, прислушавшись, я понимаю, что это лишь шум от кипящего чайника… Подходя к квартире, я все еще по привычке надеюсь услышать чуть-чуть запоздавший хриплый лай, а когда я понимаю, что этого больше никогда не произойдет, слезы сами собой текут из глаз…

Просто нет слов, я даже не знаю, как это точно все передать. Но я знаю, что Артур не держит на меня зла, что он также любит меня и знает, что я люблю его.

Ведь все псы попадают в рай?

Нет. Нету никакого рая. Ни для людей, ни для собак, и не надо мне никакого самообмана.

Не надо мне никакого самообмана — просто не было желания замечать то, что вызывало неприятные эмоции, и то, на что не мог повлиять. Сегодня не мог уснуть до четырех утра. Возможно, что причина была не только в шумном соседе снизу, но и в произошедшем вчера поздно вечером нервном приступе, что уже давно не посещали, и забыл думать о них. Это был неприятный сюрприз.

Положения усугублялось тем обстоятельством, что сейчас я живу в квартире один. Анжелка переехала на месяц к матери — говорит, что я мешаю ей готовиться к экзаменам. Не то, что это было чем-то необычным — такое случалось и раньше. Просто в минувшую ночь хотел спать, а уснуть не мог! Чем дольше нет секса, тем шире становятся категории прекрасного. Если в другие похожие моменты занимался каким-то делом (чаще сидел за компом или читал), то сегодня, ничего не получалось — спать хотелось ужасно, но сон не приходил и не приходил. Когда все это надоело окончательно, встал, пошел в ванную, открыл аптечку, принял таблетку феназепама, и заснул минут через двадцать. Проспал до первого часа — встал здоровым, бодрым и отдохнувшим.

А спать мешало вот что. Сразу под моей квартирой жительствовал душевнобольной — самый натуральный сумасшедший дедок. Раньше время от времени он играл в шахида: открывал газ, и куда-то уходил. Три раза наш дом был на гране взрыва, и после последнего такого случая родственники дедка отключили ему газ и реквизировали перекрывающий ключ. Тогда он принялся играть в полярника — в тридцатиградусную жару возникал на улице в пальто и зимней шапке. Потом, когда его стали запирать в квартире, он кричал с балкона прохожим всякие гнусности. А теперь придумал новую фишку — сейчас он играет в графа де Монтекристо — целыми днями чем-то долбит в стены и рамы окна, а иногда стучит по железному ограждению балкона и ли железному наружному подоконнику. Кстати, весьма громко, на весь двор стучит. Видимо грезит прокапать себе выход на свободу. А когда ему это занятие немного надоедает, то он высовывается по пояс в окно и принимается орать на весь двор дурным голосом: «Дурдом! Но я же не знаю! Я ничего не знаю! Дурдом! Я же не знаю! Не знаю я!» И так длится уже три дня, от шести утра до трех ночи, изредка он берет таймаут… У меня уже башка разламывается от этого шума. Может самому постучаться о стену головой, проорать что-то и тогда полегчает? Хоть бы с ним произошло чего-нибудь. Почему его не положат в психушку? Или из окна бы он вывалился, что ли для разнообразия…

Пора в отпуск. Достало меня все! Особенно толпа всюду. Если я еду на машине — то стою в пробе — в толпе других машин. Если на метро — то попадаю в тесную толпу людей. Еще неизвестно, что хуже. В Москве самые крупные в мире курсы по переподготовке кадров. Из чабанов тут делают строителей и водителей, а из уголовников производят бизнесменов, и только русские женщины сушат трусы на балконе, а наутро обижаются на игривый вопрос соседа — «а ты сегодня в каких»?

Несчастьем все люди привыкли делиться — если что-то плохо, то поноешь, поскулишь и оно вроде как полегче. Вроде. А хорошим делится нельзя — поделишься и его, хорошего, станет сразу меньше. Лично у меня. Потому о радостях молчат.

Временами мне кажется, что у меня вообще нет своих чувств. Что все мои всплески ужаса, веселья, грубости, скуки — все это не мое. Все это уже существовало у кого-то другого, все постороннее. Как ощущаю сам себя? А как абсолютно безразличное и холодное существо. Внешне мне свойственна вся палитра человеческих эмоций, но внутри безразличен ко всему. Теперь знаю, почему у меня был страх общения с другими людьми. Теперь это позади. Такое ощущение, что люди вокруг изменились, стали совершенно другими. Но самое главное — знаю, как с помощью собственных сил выйти из любого положения. Теперь ощущаю себя уверенным человеком, которому подвластна любая ситуация. Наконец, нашел то, что меня разбудило. Даже в порывах нескрываемой, искажающей все вокруг боли, сохраняю внутреннее равнодушие к обстоятельствам. Смотрю на себя, как бы со стороны, и в разрывающейся от физического и эмоционального страдания кожуре, остается мое безучастное ко всему миру равнодушное «Я».

Вы никогда не заметите этого. Внешне, живое и эмоциональное создание. Смеюсь, и переживаю столько же, сколько и вы. Ловлю ваши эмоции и отзываюсь на них — меня захватывает ваше настроение и уношу его с собой, чтобы передать кому-то другому. Не возьму вашу боль, он заберу ваши силы, заберу все, что еще смогу забрать. И отдам вам взамен то, что у меня сейчас есть.

Странно, но иногда люди воспринимают меня, как того, кто забирает боль. Это не совсем так. Вернее — совсем не так. Конечно, это кажущаяся черта, но она не единственная. Да, ощущаю эмоции людей, да, эмоции пропитывают меня насквозь, находя во мне отклик, но потом возвращаются к людям назад. Как бы пропускаю эти эмоции через себя. Кстати, подобное качество, является наилучшей защитой от нервных срывов и диэнцефальных кризов. Любое негативное действие, направленное на меня не находит точки соприкосновения, а проходит на вылет, оставляя, правда, небольшой след. Но что такого значит этот след для меня, по сравнению с потоками эмоций окружающего мира?