Александр Лонс - Завещатель

Отпуск мой отменили, а на работе возникли какие-то неопределенности. Пытаюсь писать сказки, но мне постоянно чего-то мешает. То на работе что-то происходит, то — дома проблемы, но ничего — пережить можно. Теперь до осени уже никуда не выберусь. Из Москвы в смысле. А в сентябре или начале октября, думаю появиться в Питере, и, бог даст, в Екатеринбурге. Там будет наша профессиональная тусовка, и воспользуюсь случаем, съезжу за корпоративный счет. Если ничего не случится.

А так — вроде бы все. Ну, до связи. Ответь что-нибудь.

Феликс.

Конец письма

Ответ пришел через час.

Письмо по e-mail:

Феликс, приветище!

Ужасно обрадовалась, получив твое письмо. Вообще-то писать письма тоже не умею — маловато опыта. Но все-таки попытаюсь что-нибудь нацарапать. В общем, дела нормально, только в диком загрузе. Времени не хватает даже на то, чтобы лишний раз передохнуть, а уж о том, чтобы нормально жить — даже не мечтаю. Но скоро я, надеюсь, смогу отдохнуть. Личной жизни тоже нету, а жаль.

Почему не появишься до осени? А как же полнолуния?

Ехала сегодня домой. Сидела в троллейбусе и смотрела в окно, мимо, обгоняя, проезжали дорогие иномарки и дешевые наши автомобили. Думала обо всем на свете. Забавно… Чертовски все забавно в этом мире. Мы так лезем в чужие души, а в свою никого не пускаем. Мы грубо гоним от себя сострадание, такое унизительное сострадание, но сами удивляемся, когда нам не сожалеют (ненавижу, когда мне сожалеют, это действительно невероятно унизительно, поэтому сама никогда этого не делаю). Неужели нет иных способов почувствовать себя выше других, чем «пожалеть»? Если у тебя настолько занижена самооценка, что нужно хоть чем-то выделиться из толпы, так, как бы ни банально это звучало, выделяйся знаниями, талантами, если таковые имеются и еще не закопаны в повседневности, или, на худой конец, язык себе проколи…

Я вышла на своей остановке, с неба падало что-то напоминающее снег. Тополиный пух. Люди проходили мимо и зло заглядывали мне в глаза. Их жестокий, недовольный взгляд ничуть не пронимал меня. Проходящие мимо парни, пытались разглядеть в моих глазах отгадку на мою тайну. А никакой тайны не было. Просто шла, практически ничего не замечая вокруг. Мой рюкзачок оттянул правое плечо, хотелось кинуть его где-нибудь, но это было невозможно.

Пришла домой, попыталась поесть, но в горло особо ничего не залезло. Чувствую себя усталой и никому не нужной… Кроме тебя?

Скорее бы полнолуние! Вроде бы все нормально. Что же тогда меня бесит и раздражает?! Даже не знаю, зачем все это тебе пишу? Вот. Высказалась.

Ты забыл свой анкх, и он теперь висит у меня над столом. Иногда, очень редко, я его надеваю себе на шею и так хожу.

Ольга.

Конец письма

Через Портал путешествовать я все еще не мог. Во-первых, до полнолуния было еще далеко, а во-вторых, наша лестница теперь освещалась и охранялась круглосуточно. Да и невозможно стало попасть к Порталу. После убийства шефа, какой-то идиот распорядился усилить охрану здания, и стол охранника переставили прямо на площадку с Порталом. Об этом я сразу же написал Ольге. Иносказательно, но она все поняла. Те адреса порталов в Москве, которые у нее были, ничем мне не помогли. Это оказались или внутренние стены церквей (пять штук), или переходы в метро (две штуки), или какие-то госучреждения (восемь штук) или здания просто не сохранились. Были снесены уже в постперестроечное время. Для меня все это стало очень неприятным открытием.

Стало очень приятным открытием, что для путешествия по Естественной Сети портал совсем даже не обязателен. Это я прочитала в зашифрованной части бабушкиных записей. Как она писала, существуют три уровня доступа.

Первый уровень это — портал. Такое для обычных людей. Ну, почти обычных. Портал может открыть каждый четвертый.

Второй уровень. Войти Сеть можно и без портала. Так может только один на несколько тысяч. Для входа требовалось особое состояние психики, да и психика годится не всякая. Иными словами только незначительное число избранных может воспользоваться открывшимися возможностями. Такова была моя бабушка. Могу и я. Могу, но — боюсь.

В нужное состояние можно войти или используя особый тип дыхания, или при помощи некоторых веществ. Иногда их считают наркотиками, и на случайного человека они действуют непредсказуемо, даже могут свести с ума. Особое дыхание — тоже дело непростое. Как я поняла из бабушкиных объяснений, только путем длительных и регулярных тренировок можно научиться достигать соответствующего внутреннего состояния сознания.

И, наконец, третий уровень. Чисто психическое упражнение, без применения каких-либо средств. Но я не могу без ничего входить в Естественную Сеть! Не получается ничего! А вот когда попыталась с препаратом — то у меня получилось!

Но ладно бы только это. Тут еще проблемы с соседями возникли. Зла не хватает…

Позавчера наша соседка позвонила моей матери в Финляндию. Что-то там насвистела, что типа ей не нравится, как я теперь выгляжу, как я крашусь, как я одеваюсь и с кем встречаюсь, что я, наверное, больная. Что вообще я стала странная и это всех пугает, и что с соседями я не больше общаюсь, и что мне ничего не надо, и что я алкоголичка, наркоманка и так далее, до бесконечности. Мать с отцом задергалась, а эта соседка вчера поймала меня в парадной и начала допрашивать:

— Оля, стойте, я хочу с Вами серьезно поговорить.

Я сделала каменное лицо, закатила глаза и обернулась.

— Угу, — буркнула я. — Говорите.

— Просто я Вас немного не понимаю. К чему это? К чему ваша вот эта мрачность? Почему у Вас в одежде везде черный цвет? Почему не красный, не белый, не зеленый, а именно черный?

— Мне так нравится. Это мой стиль. Мне так идет.

— Почему? — не унималась эта тетка.

— Мне это просто нравится, без каких-либо других объяснений. Я себя так чувствую гораздо комфортнее.

— Хорошо, тогда можно поинтересоваться, вы ведь любите читать, вот что вы сейчас читаете?

— Книги.

— Это понятно, но какие? — не отставала соседка.

— Разные, — отрезала я. — Вам-то что?

— Хорошо, тогда, что вы слушаете?

— Музыку, — буркнула я, — мою любимую.

— Может быть, вам поговорить с психологом?

— У меня нет психологических проблем.

— А мне кажется, что есть! — не отставала тетка.

— У меня их нет, — упорствовала я.

— Вы с кем-то общаетесь? — соседка вцепилась в меня, как клещ. — У вас есть друзья, подруги?

— Да, друзья у меня есть, и их довольно много.

— Какие? — никак не отклеивалась она. — Назовите!

— Разные, — снова повторила я любимое слово.

— Вы не общаетесь ни с кем в нашем доме, не здороваетесь, не хотите разговаривать. Почему?