Андрей Бондаренко - Жаркое лето – 2010

Чёрноволосый и усатый господин, внимательно посмотрев в сторону входной двери, незамедлительно вскочил на ноги и, широко улыбаясь, радостно – как резанный – завопил:

– Платон Ильич, таракан ты старый! Сколько лет, сколько зим, старина! Приехал-таки, морда седая! А сам-то Сергей Ефимович – не смог? Приболел, наверное? Давай-ка, я тебя обниму и расцелую…. Вот, уважил, так уважил! Выручил! А мы-то и не знали, куда барышню пристроить. В какие надёжные и верные руки отдать? Надо, понимаешь, срочно выезжать по важным и неотложным делам, а тут – она…. Эй, половой, быстро ко мне! – строго взглянул на подбежавшего шустрого малого. – Тащи-ка кувшин имбирного пива! Как это – нет? Ах, да…. Тогда принеси шампанского…. Тоже закончилось? Ладно, тогда – венгерского и мозельского! Наливок ещё прихвати – грушевой и сливовой. Ну, и закуски выставь свежей – пирогов горячих с разными начинками, студня говяжьего и заячьего, рябчиков и куропаток жареных…. Всё, прохвост, свободен! Поторопись! Приставь-ка, Ильич, своих спутников. Впрочем…

Давыдов, бережно отстранив Платона в сторону, поочерёдно оглядел Гарика и Глеба с головы до ног, после чего, подозрительно прищурившись, заявил:

– Симпатичного верзилу я вижу впервые. А, вот, этот чернявый и уродливый заморыш мне хорошо знаком. Очень – даже – хорошо…. Эх, жаль, что я пистолет оставил в комнате! Пристрелил бы мерзкого гадёныша, не раздумывая ни секунды…

Гарик, заподозрив неладное, непроизвольно напрягся. Глеб же, не моргнув глазом, хладнокровно поинтересовался:

– За что это – пристрелил бы? А? Поясни-ка, братец троюродный. Будь так добр!

– За то самое! – продолжал грозно пыжиться Давыдов. – Кто, спрашивается, лет так двенадцать тому назад подло спёр у меня дельный рыболовный крючок? Причём, немецкой ковки? Кто, я спрашиваю?

– Не, я не брал! Честное слово! Зачем клеветать на безвинного родственника? Нехорошо это, ей-ей! Несправедливо…

– Ты, морда наглая чернявая, и стащил! Больше, ведь, некому…. Ну, может, обнимемся? Чего застыл глупым соляным столбом?

Братья, с чувством хлопая друг друга по спинам и плечам, обнялись.

– Предлагаю выпить за нашу неожиданную встречу! – торжественно известил Давыдов, ловко наполняя высокие бокалы. – Знаковое событие! Однозначно, знаковое и многообещающее…. Так сдвинем же бокалы, други мои! Ваше здоровье! Ура!

«Вот, ещё один «обознался». Вернее – без малейших сомнений и колебаний – признал нашего Глебчика за однозначно-своего…», – в очередной раз удивился внутренний голос. – «А венгерское, действительно, очень даже недурственное…. Денис Васильевич, кстати, искренне обрадовался этой встрече. Лицом посветлел, глаза – из колючих и насторожённых – превратились-трансформировались в лучистые и беззаботные. Словно бы груз тяжёлый и муторный упал с души бравого гусарского подполковника…».

Подошла очередь грустного тоста.

– Сергей Ефимович…. Ай, Сергей Ефимович! – печалился Давыдов. – Как же так, не ко времени? Даже сына родимого не дождался…. Пусть, земля ему будет пухом! Пьём, не чокаясь…

Постепенно разговор перешёл в деловое русло.

– Итак, братец, чем мы можем тебе помочь? – тщательно обгладывая золотистое крылышко рябчика, спросил Глеб. – Говори, всё исполним. Как и полагается.

– Дело здесь непростое. Я бы сказал – деликатное, особенное и тонкое, – гоняя по лбу задумчивые морщины, сообщил Давыдов. – Полковник Пётр Ларин, мой старинный боевой товарищ, зная, что мы направляемся – от Москвы – на юго-восток, попросил сопроводить его младшую дочку до Шацка. Там, в шести верстах от самого города, у Лариных имеется приличное и крепкое поместье. Мол, Москва нынче является не самым безопасным местом на этой грешной планете…. Я, естественно, не смог отказать другу и взялся доставить барышню до места назначения.

– Что это ты, произнося слово «барышня», слегка засмущался? – ехидно хмыкнул Глеб. – Готов голову дать на отсечение, что тут не обошлось без меткой стрелы коварного Амура….

– Не буду отрицать. Влюблён – как последний сопливый мальчишка! Такая девица…, слов нет. Мечта разгульного пиита, короче говоря…. Скоро, дружок, сам всё увидишь и, естественно, влюбишься. Кстати, дуэли можешь не опасаться. Моё бедное сердце нынче принадлежит…другой юной прелестнице. Следовательно, и влюблённость моя – в отношении Натали Лариной – носит чисто-платонический и теоретический характер…

– Всё это – очень хорошо и мило. Кто бы спорил? – известил Гарик, с аппетитом поглощая заячий студень. – Мечтательные и романтичные поэты, трепетные и нежные барышни, любовь-морковь…. Но в чём же заключается глубинная и нетленная суть предстоящего мероприятия? Каковы исходные данные? Конечные цели и задачи?

– Глубинная суть! Конечные цели и задачи! – насмешливо передразнил Давыдов. – Сразу видно, что человек долгие годы изучал пространную и занудную философию – любимую науку всех штатских хлыщей…. Не обижайся, пожалуйста, Игорёк! Это я так, брюзжу с лёгкого похмелья. Без пары литров пива очень трудно прихожу в себя, а у здешнего трактирщика только два литра – на троих – и отыскалось…. Итак, о деле. Мы с ребятами, – кивнул головой на молчаливых пепельно-русых типов, – должны незамедлительно проследовать…э-э-э, в направлении, противоположном Шацку. Что, спрашивается, делать с девицей? Отпустить в дальнюю дорогу одну, лишь с кучером? Нельзя, в здешних местах полно наглых разбойничьих ватаг. Оставить – дожидаться нашего возращения – на постоялом дворе? Это тоже полностью неприемлемо. В первую очередь, с точки зрения элементарного приличия и подозрительного общественного мнения. Молоденькая и симпатичная девушка – одна, без присмотра – среди разного придорожного сброда? Безобразный нонсенс и отличный повод для многочисленных, насквозь пикантных сплетен…. Ларин мне никогда не простил бы – такого легкомысленного и подлого поступка.

– Значит, мы должны доставить Наталью Петровну до Шацка?

– Пожалуй, не стоит, – после непродолжительного раздумья, принял решение Давыдов. – Пусть Натали поживёт пару-тройку недель в благословенной Петровке. Свежий воздух и парное молоко, безусловно, будут полезны для укрепления здоровья молодой девушки. В Москве нынче нестерпимо душно, опять же, запахи нехорошие досаждают. Просвещённый девятнадцатый век на дворе, а с пищевыми отходами и нечистотами так и не научились действенно бороться…. А потом, по выполнению секретного задания, мы Наталью заберём и доставим в отцовское поместье. Ну, договорились? Ладно, тогда завершаем этот затянувшийся завтрак и приступаем к выполнению текущих дел, – обернулся к молчаливым подчинённым. – Василий, озаботься, транспортом. Пусть седлают наших коней и запрягают карету мадмуазель Лариной. Платон Ильич, проконтролируй, пожалуйста! Сергей, а ты извести прекрасную Наталью Петровну о скором отъезде. Пусть переодевается, прихорашивается и спускается сюда. После этого ступай в нашу комнату и собери всё необходимое для…, сам знаешь, для чего…