Владимир, Михальчук - Полный дом смерти

Обычная комнатка, к тому же без мусора. Только собачья миска, доверху заполненная окаменевшей едой. Вещи здесь бесхозно бросили не одну сотню лет назад. Кто бы здесь мог жить когда-то? Какой-то раб? Слуга?

Мозгомпьютер не обнаружил ничего интересного. Жилищем явно не пользовались целыми десятилетиями. Если не больше.

Но меня поразила странная статуя в центре. Рядом с изваянием и находилась мисочка с «ужином», словно жертвоприношение перед алтарем неизвестного бога.

Мраморная плита конической формы, высотой в два метра, почти упиралась в крышу. Цельный кусок каменюки, тщательно отшлифованный и без единой трещинки. На уровне моих колен колонну украшал прямоугольный рисунок: черный шар, по диагонали перечеркнутый молнией красного цвета. И тоже без признаков магии.

Я поразмышлял, не может ли этот загадочный памятник служить Подавителем магии? Читал о подобных еще в те времена, когда работал в Управлении Полиции. Но, нет. «Каратель» послушно чихнул и прикрыл меня защитным магическим коконом. Рядом с Подавителем он бы не смог этого сделать.

Дивный домище у семейства бель-ал Сепио. На каждом шагу то плачущие оборотни, то какие-то тайны. А не спросить ли дворецкого про это место? Старичок говорил, что служит в поместье чуть больше трехсот лет – может и знать о странной стеле.

Я покрутился на чердаке еще какое-то время, ничего не нашел и с унылым видом двинулся обратно в холл.

– … не буду этого делать!

– Ты должна убирать конкретно там, где скажут! За что тебе платит жалование добрый господин Шамур? Отвечай!

Испуганный женский контральто и взволнованный крик Лумиля застали меня, когда я приближался к оранжерее со стороны чердака. Внутри заваленной растениями комнаты находились дворецкий и какая-то дама в коричневом фартуке поверх золотистого платья горничной.

– Быстро выпалывай, тебе говорят! – бесновался старик.

Девица стояла перед ним, опустив глаза, но вовсю мотала головой.

– Не буду!

– Что у вас здесь происходит? – поинтересовался я.

– Это наше дело, глубокоуважаемый детектив, – агрессивно ответил Лумиль.

– Спасите меня, господин! Спасите несчастную от изувера!

С этими словами девушка зарыдала и бросилась мне на шею. Ну как противостоять такой замечательной талии и белоснежной шейке, от которой восхитительно пахло лавандовыми духами?

Я приобнял горничную и поверх ее каштановых волос хмуро посмотрел на дворецкого.

– Отстаньте от этого прелестного создания. Видите – ей плохо.

– Мне тоже плохо! – вскричал старик. – Но я же, н-да, не уклоняюсь от выполнения своих обязанностей!..

Оказалось, что горничная, а звали ее Делья, злобно отказывается выпалывать сорняки в оранжерее.

– Хотя это – ее главная задача в этом доме!

Девчонка дрожала в моих руках, как фитильмобиль перед стартом. Она была напугана и очень мила. Обожаю таких!

Загорелая, высокая и с крепкими бедрами. Слегка полновата, но зато какие карие глаза! А густые ресницы и росчерки бровей. А грудь! Ах…

– Милая, – обратился я к девице. – Что вас пугает в этой мерзкой комнате? Чертополох? Скажите только – и я срублю гадские поросли единым взмахом «Карателя». А затем преподнесу вам кашицу из поверженных врагов на хрустальном подносе. Клянусь своим рыжим хвостом – не позволю проклятым растениям измываться над такой красотой!

Делья улыбнулась сквозь слезы. Незаметно от дворецкого, меня пожали сзади пониже пояса. Мне дали понять, что если сегодня я останусь в доме бель-ал Сепио на ночлег – пустовать моя кровать не будет.

– Пусть пошлет меня лучше в сад, – прошептала мне на ухо девушка. Ее рука по-прежнему елозила у меня пониже копчика. Я млел.

– Чем же вам не нравится здесь, услада моя?

– Эти цветы – живые!

– Что ты несешь, дуреха?! – не сдержался Лумиль. – Все цветы – живые. Н-да. Это – при-ро-да! Понятно тебе?

– Да? – девица повернулась к дворецкому, не убирая, впрочем, тонкой ладошки с моего… кхм… тела. – А все цветы умеют писать? Неужели все эти демонские розы-призраки составляют слова и предложения?

– Ну-ка поподробнее!

Я развернул Делью лицом к себе и, восторгаясь чистой деревенской красотой, послушал короткую историю.

Оказалось, что несколько недель назад, когда девушка пришла в очередной раз приглядывать за оранжереей, здесь обнаружилась странная надпись из цветов и переплетений лиан. К сожалению, девица не умела читать (на пограничных землях довольно частное явление). Но как только увидела, что цветы образуют какие-то символы, – мигом сбежала и не появлялась в оранжерее до этого самого времени.

– Темное демонское колдовство, – бормотала она.

– Ты сошла с ума, – хмыкнул старик. – Нашла, тоже, повод для безделья.

– А вы сами посмотрите! – девушка ткнула пальцем в густые заросли каких-то крапивовидных листков, за которыми угадывались бутоны призрачных роз.

– Ничего не вижу, – восторжествовал дворецкий.

Место, понятное дело, за долгое время успели зарасти.

– Может, нам слегка расчистить?…

Я не договорил предложения. Девица вскрикнула и заявила, что «ни за какие медовые коврижки» не полезет к «этим демонским отродьям».

На старика рассчитывать не приходилось. Пришлось мне облачиться в доспехи садовника, прихватить рукавицы и вооружиться грозным набором сапа-совочек-секатор.

Мысленно ругаясь, я задохнулся от волны разноцветной пыльцы и полез в доморощенные джунгли.

Делья и Лумиль больше получаса наблюдали за моими мытарствами посреди лиан и колючек. Девица глазела с испугом, леприкон был очень рад, что смог-таки кого-то припахать на грязную работу.

Я получил десяток боевых ранений – глубокие царапины на лбу. Превратил рукав плаща в лохмотья, ободрал правую руку. Обжегся каким-то листком и озверел. Но все же смог перелопатить весь указанный участок!

– Что за?.. – дворецкий выглядел не просто удивленным леприконом, а пораженным наповал.

На очищенном грунте произрастали несколько сотен разноцветных призраков-роз. Они образовывали надпись:

«Спасите меня!!!!!!!!»

– Ровно восемь восклицательных знаков, – заметил я. – Кому-то очень не терпелось, чтобы его спасли… А скажите, кто имел доступ в оранжерею?

– Все, – ответил Лумиль, продолжая пялиться на осмысленно рассаженные заросли призрачных цветов. – Но чтобы высадить такую надпись, н-да, ему пришлось бы просидеть в оранжерее целый день или даже больше. Кто-то обязательно заметил бы такое свинство, но до меня подобную информацию не доносили.

Леприкон хищным взглядом уставился на девицу, призывая ее к ответу. Словно спрашивал: «Почему мне, великому и ужасному повелителю комнат и распорядителю толчков, не сказали, что здесь творится неладное?!»