Дмитрий Баюшев - Клиника Сперанского

- Ну, заходи, беженец, - сказал Налейкин.

Кислов подсел к столу.

- С Гордеичем это ты здорово придумал, - похвалил Налейкин, - но учти - чекист никогда не работает один. Нужна подстраховка, парень, иначе запросто накроешься бардовой шляпой, и не заметишь как. Фадеев у нас давно на крючке, наш человек в его гадюшнике ох как нужен. Поэтому с заявлением не было проблем. Заметил?

- То-то я удивился, - сказал Кислов. - Только позвольте спросить, Юрий Филиппович, у кого это у вас Фадеев на крючке? У вас с Загрицыным?

- А чем плох Загрицын?

- Да как-то мы с ним не сработались. Вы же знаете.

- Комитет сам по себе организация нужная, - произнес Налейкин. - Но порой в силу неограниченных прав на отдельных местах в отдельных случаях эту организацию заносит. Поэтому и над ней нужен контроль. А ты думаешь - я просто так из столицы усвистал? Занесся, понимаешь, потому и усвистал. Теперь вот контролирую, чтоб никто моей ошибки не повторил. Понял, малёк?

- Я не малёк, - ответил Кислов, впрочем ответил несколько озадаченно.

Как-то всё оно поворачивалось неожиданной стороной.

Глава 26. Пятница. Может, сам упал?

Ах, Чертаново, Чертаново. Как дождь, грязь, обязательно занесет в Чертаново, где своей грязи по уши.

Не сказать, что Новиков был сильно пьяным, против этого существовали прекрасные таблетки, просто излишек алкоголя, пусть и нейтрализованный, вносил дисгармонию. Будто в смокинге и босиком.

Впрочем, длинная дорога к Моллюскову, особенно продуваемая всеми ветрами автобусная остановка, окончательно выветрили остатки алкоголя. Перед дверью Новиков сунул в пасть подушечку "Орбита", вслед за чем позвонил.

Дверь открыл какой-то парень с широченными плечами и тут же цоп за руку. Дернул на себя, так что Новиков не вошел, а влетел в квартиру.

- Кто там? - спросил мужской голос, не моллюсковский.

Тотчас из спальни, которая вчера был закрыта, выглянула мрачная отрешенная встрепанная женщина в домашнем халате и уставилась на Новикова. Под глазами синяки, вертикальные глубокие морщины по углам ярко накрашенных губ, которые мгновенно выдают возраст. Страшна, что и говорить.

- А это мы у него спросим, - ответил широкоплечий и скомандовал: - Вперёд.

Показал пальцем - куда вперёд. Новиков послушно пошел в гостиную.

Здесь за столом сидел второй человек, чуть старше первого и явно слабее, но с очень уверенным взглядом. Наверняка начальник.

Спросил бесцеремонно: "Кто таков?"

Сесть не предложил. Перед ним на столе веером лежали бумаги, видать что-то писал.

Какие-нибудь менты-оперативники, этим можно смело лапшу вешать.

- Следователь Сергеев, - ответил Новиков. - Что вы тут, ребята, делаете?

- Документы, - потребовал малохольный начальник.

Широкоплечий ткнул кулаком в плечо, чтобы думал пошустрее. Здоровый, гад.

- Не пихайтесь, - вежливо попросил Новиков, передавая удостоверение.

- Не рановато ли, следователь Сергеев? - спросил малохольный с издевкой. - Дело еще не открыто, а вы уже тут.

Внимательно обследовал фотографию, печать, прочие неприметные новичку, но ясные опытному взгляду атрибуты.

- О чем это говорит? - продолжал малохольный, пряча удостоверение в висевший на спинке стула пиджак. - Это говорит о том, что некто, который выдает себя за следователя Сергеева, здесь уже побывал ранее, наследил, а теперь хочет те, прошлые следы, маскирнуть под сегодняшние.

- Логично, - согласился Новиков, потихоньку передвигаясь к стене, чтобы не иметь широкоплечего за спиной. - Вчера я приходил по долгу службы к Николаю Карповичу Моллюскову. И что тут такого? В каком смысле наследил?

- Что и требовалось доказать, - сказал малохольный, вписывая что-то в наполовину заполненный лист. - Значит, вчера именно вы посещали Николая Карпович Моллюскова. А чем же вы его, бедняжку, отоварили, что у него, родимого, кровь из ушей пошла? Вся кухня, простите, в кровищи.

- Стоять! - заорал вдруг широкоплечий, заметив несанкционированное передвижение Новикова.

Вновь хотел цапнуть Андрея за руку, но не тут-то было - попался на какой-то незнакомый, внешне неприметный прием, от которого полетел в стол, снеся по дороге со стула своего начальника. Запутался в стуле и начальнике, задергался, зашипел, вскочил на ноги и тут же получил кинжальный удар в солнечное сплетение, отчего сник и скрючился на полу, едва переводя дыхание.

Малохольный зажмурился, ожидая удара, но Андрей, не тронув его, припахивающего мочой, всего лишь поднял пиджак и забрал свое удостоверение. Пиджак кинул на стол, после чего сказал:

- То же самое, ребята, я могу пришить и вам: что это именно вы убили Моллюскова. И попробуйте отвертеться.

Широкоплечий начал вставать. Хорошая у парня тренировка, поди усиленно пресс качает. И дыхалка отменная. Жалко такого молодца бить, но если не бить, то он может сработать на опережение. Вот уже и ножки напружинил, и правую руку слегка согнул, готовясь прыгнуть, нанести разящий удар.

На этот раз Новиков, не мудрствуя лукаво, саданул ему пяткой в челюсть. Широкоплечий посмотрел на него удивленно, мол: что это такое, что еще тут за чучело гороховое? - потом глазки его закатились, и он рухнул на спину.

От досады малохольный хватил кулаком по полу.

- Веди на кухню-то, - миролюбиво сказал ему Новиков.

Малохольный, кряхтя и скрипя суставами, встал, направился в коридор, где уже находилась покинувшая спальню женщина.

- Вы жена Николая Карповича? - спросил её Новиков.

Она не ответила, только, пугая, пялилась своими синяками. "Кукла, - подумал вдруг Новиков. - Зомби".

Как заведенная пошла за ними на кухню, где, страшное дело, в уже подсохшей луже крови лежал Моллюсков.

Лежал он ногами к дверям, падая, должен был удариться головой о кухонный стол. Да, точно, сбоку на столе что-то неприятное, коричневое, из которого торчат волосы. Лужа пол головой и под плечами, из ушей вниз тянутся извилистые дорожки крови. Глаза полуоткрыты, на иссяня бледном лице страдальческая маска.

Следов насилия вроде бы и нет.

- Может, сам упал? - с сомнением предположил Новиков, не подходя к трупу, что-то желания не было.

- Стол практически не сдвинут, - сказал малохольный, проходя вперед и едва не наступив на распростертое тело. - То есть, никто Моллюскова не пихал. Видишь, и шлепки на ногах, а то бы непременно соскочили.

Он расхаживал по кухне, как по собственной, нагибался над трупом, трогал малоаппетитные вещи, нюхал пальцы, сволочь, отчего в желудке начинались спазмы, и говорил:

- Оступился? Да нет, так-то оно убиться трудно, оступившись. Хотя тоже как загреметь. А это у нас что?...

Из гостиной нетвердый в ногах, но с горящими глазами и пятикилограммовой гантелей на отлёте вышел широкоплечий.

- Да что ж ты никак не успокоишься? - сказал Новиков, идя навстречу, для чего пришлось обогнуть безумную Моллюскову.