Александр Лонс - Арт-Кафе

— Да… А я, за редким исключением, не помню своих снов. Зачем?

— Сейчас объясню, зачем. Было со мной как-то: попыталась перечитывать Достоевского. Как героиня Раневской — «чтобы не скучать в троллэйбусе». Дело происходило в Крыму, троллейбус тащился долго, окружающие пейзажи я давно уже выучила наизусть, но и Достоевский меня задолбал. Это был, кажется «Идиот», в полном соответствии с сюжетом. Как мне попал этот знаменитый роман — история отдельная, стоит специального изложения. Короче — ничего, кроме «Идиота» читать тогда было нечего. Мало сказать, что чтение не пошло в прок, мне стало откровенно противно. Текстура неорганичная, персонажи искусственные, а по большому счету, безжизненные. И я бросила книгу. При непосредственном соприкосновении с его текстами, у меня зарождаются рвотные позывы. А вообще, конечно, знание истории интерпретации текста и статус автора влияют на читателя больше, чем сам текст. Если читать, например, Гераклита, не зная, кто он такой, возникнет стойкое ощущение, что читаем дебила. В этом смысле читать не надо вообще…

Стелла вдруг замолчала, тихо допивая свой кофе, а я смиренно ждал продолжения. Эта ее манера — затащить собеседника в какие-то словесные дебри, а потом кинуть там на произвол судьбы, иногда меня раздражала и жутко бесила.

— Так вот, была с тобой не вполне откровенна, — сказала наконец моя подруга после второй чашечки густого ароматного напитка. У Стеллы вид вдруг сделался решительный и упорный, как у прыгуна в воду.

— Знаю, история повторяется… — пробормотал я: снова возникли какие-то ассоциации с прошедшим временем. — А причем тут Достоевский с Гераклитом? Это была культурологическая вставка?

— Ты о чем? — Стелла вскинула брови и уставилась на меня, ожидая пояснений.

— Ладно, не обращай внимания. Ну и?.. Хочешь исправить несоответствие?

— А? — Стелла, похоже, уже передумала откровенничать со мной.

— Ну, как! — пояснил я, сам не зная о чем, как пели в старинной песне. — Моя откровенность за твою откровенность. Честный обмен информацией, можно? Нет?

— Нет. Не совсем обмен… мне-то от тебя ничего не надо… не смотри так, я не вру. Вернее — почти не вру.

— Разве такое бывает? Чтобы «почти не вру»? Это как быть почти беременной.

— Мы говорить будем или продолжим казуистику? — начала злиться Стелла. — Не надоело меня подкалывать?

— Только не сердись. Расскажи, конечно. Весь — сплошное внимание.

— Тогда слушай. Как-то лет несколько назад за мной волочился мужик из мечты — высокий такой, весьма соблазнительный и очень-очень обеспеченный. Смотрел «Секс в большом городе»? Вот как «Мужчина Моей Мечты», так примерно. Ухаживал, словно в американском кино: духи, цветы, конфеты. Даже брюлики — правда, маленькие-маленькие, как звездочки на небе. Но секса тогда еще не было. И вот, наконец, произошел тот самый критический момент, когда мы двинулись не в очередной ночной клубный ресторан, а к нему домой. Так вот, после трапезы с фруктами и шампанским, отправились мы в спальню, и стал он меня медленно так и глубокомысленно раздевать. Ну, думаю, будет нечто необыкновенное! Ты прикинь — огромная спальня, вся в зеркалах, а посередине совершенно круглая кровать с черными шелковыми простынями. Зеркальный потолок еще. В ту минуту, когда на мне ничего из одежды не осталось, он вдруг достал из-под кровати роликовые коньки. Надень, говорит, пожалуйста… Размер — точно по моей ноге! Я хихикнула пару раз, но как человек снисходительный, разносторонний и во всех отношениях продвинутый, к просьбе отнеслась с большим пониманием. Чужие слабости надо уважать. Надела, решив, что заниматься сексом на роликах еще никогда не доводилось. Ну и что ты думаешь? Занялись мы сексом? Ага, щаз! Он упросил меня покататься, а на резонный вопрос — где? здраво так ответил: «Ну, вот прямо здесь, кругами!». Это сейчас тебе смешно, а тогда в голове у меня вертелась только одна мысль: «Что ж дальше-то делать? Что-то надо! Он что, маньяк? Зачем кататься? Мы же тут одни — вдруг задушит, а потом на куски разрежет и раскидает в пакетиках по разным помойкам». И я каталась. Я, блин, по всему дому на этих роликах десятки километров проехала, правда, в основном, в спальне наворачивала, вокруг кровати. Ели честно, то все ждала, когда он заведется и накинется на меня. Это бы хоть логично выглядело. А он — даже не попытался, прикинь? Так — поцеловал разочек. Лежал и дрочил. Часа два спустя, когда данное занятие сильно мне надоело, я попросила отвезти меня домой. Он безропотно кивнул, подождал, пока я оденусь, и отвез. А еще потом звонил пару раз, уверял, что тогда была лучшая ночь в его жизни. Но я вот до сих пор думаю: а вдруг бы я не умела на роликах кататься, тогда что?

— Ролики хоть подарил?

— Нет, не подарил. Себе оставил. И брюлики потребовал назад.

— Да, забирать обратно любые подарки — это не комильфо… Но какой, однако, затейник! Мужики, знаешь ли, вообще создания своеобразные, — сказал я с отстраненной интонацией. — По себе знаю.

— Вряд ли знаешь, тебе далеко до того затейника. Но есть такое дело, встречаются среди вас любопытные экземпляры — любители разных экзотических удовольствий и причудливых наслаждений. А если быть объективной, так скажу: у некоторых баб тоже иногда такие завороты встречаются, что мама не горюй. И мы иногда с прибабахом бываем, что ж тут поделать.

— Да уж! Меня одна такая дама сердца связывала двумя толстыми и длинными веревками, причем столь крепко и качественно, что я сам не освободился бы никогда и ни при каких обстоятельствах. В полной панике тогда пребывал — ну, думаю, попал! Вот оставит так одного, и уйдет. Сдохну же — кричать бесполезно, там у нее звукоизоляция по стенам-полу-потолку… Она еще посетовала тогда, что кляпа нет, вот жалость! Один раз всего и было-то, а больше ничего подобного не случалось, слава богу. Не допускал.

— Да? — удивленно спросила Стелла. — Тебя тоже? Не понравилось, значит?

— Что значит — тоже? И тебя связывали?

— Нет, — засмеялась она, — но один приятель хвастался. Только ему, в отличие от тебя, происходящее оч-ч-ч-ч-ень даже пришлось по вкусу. Но это — ладно, относительно моей неоткровенности с тобой… Помнишь я рассказывала про этого священнослужителя из Единой Христианской Апостольской Церкви? Ну, нашего заказчика?

— Ну как же, как же! Это те сектанты, что до сих пор полагают, будто Земля имеет форму плоского диска? Разумеется, помню! А ты, нарушая свои служебные инструкции, рассказала мне про них. Кстати я слышал, что они считают своим пророком самого Терри Пратчетта! [15]Там в иконе какой-то документ спрятан, и ты его искала.

— Да. Так вот, нашла я ту самую икону. Меня саму обманули. И не только меня, вообще всю нашу контору. Так сказать, ввели в заблуждение. Выяснила я это случайно. Стала копать, а как раскопала — тут же доложила своему шефу, что нам дали ложную и заведомо неполную информацию. Как только это стало известно, контракт автоматически утратил силу (там имелся соответствующий пункт) и теперь мы ничем не обязаны нашему бывшему заказчику. А сама икона преспокойно хранилась в Радонеже, и никто ее не скрывал. В ней был заделан пергамент с подробной инструкцией, как и каким образом можно попасть в другой параллельный мир… Там он зазывался преисподней. В свое время текс признали еретическим и хотели уничтожить, но какой-то монах высверлил в доске иконы отверстие, свернул пергамент в плотную трубочку и спрятал там. А всякие разговоры о политической подоплеке и финансовых притязаниях в случае открытия истины — это или для пущей важности, или так, для отвода глаз. Книга, на которую ссылался заказчик — эта «Икона Царя Бориса» — на самом деле просто литературное произведение, хотя что-то в ней и перекликалось с реальностью, но до сути там далеко. Иными словами автор действительно знал, что в некоей иконе шестнадцатого века спрятан некий очень важный документ. Всё! Остальное — вымысел, обычный псевдоисторический детектив.