Александр Лонс - Пансионат

— Ну, что там? Говори.

— Боярин, тело его велено ночью с кольев снять, и закопать по темноте подле татарского кладбища, что у Крымского брода.

— Велено, исполняй. Только сначала голову отдельно зарой. И чтоб не видел никто, понял?

— Понял. Но зачем, боярин?

— Затем. Чтобы душа его паскудная на землю потом не вернулась, ясно тебе? Место, где голову зарыл, не забудь! Отметь чем-нибудь — покажешь потом… И молчи о сём деле, а то… знаешь меня, я ведь болтунов не жалую. А сделаешь, как я велел, получишь от меня за труды. Я слово свое держу.

* * *

1943 год.

Обстрел продолжался всю ночь.

Переправу бомбили непрерывно, то тут, то там взрывы поднимали вверх столбы воды. Наша артиллерия лупила с низкого берега, немцы отвечали с высокого, авиация где-то застряла, и превосходство противника, как на земле, так и в воздухе грозило плацдарму неминуемой гибелью. Туман плотной пеленой закрывал реку, мешая обзору, но помогая переправе.

— Капитан Данилов!

— Я! — ответил немолодой уже капитан связистов.

— Вот что, Данилов. Бери сколько надо… во б...ь, как ё…ло! Так вот, бери солдат, сколько надо, и быстро п…уй на тот берег. Сколько твоих-то осталось?

Ударная волна близкого взрыва разорвала туман, и стали видны две группы немцев: одна двигалась в сторону Днепра, а другая оставалась на месте, рассредоточиваясь и прижимаясь к обрыву. Противник окружал плацдарм, стараясь отсечь от реки.

— Двое, товарищ полковник. Всех побило. Почти всю мою роту положили на эту переправу.

— Х..во, — говорил матом полковник. Получалось у него как-то примитивно и неотзывчиво, без затей. — Много дать не могу, тут у меня каждый человек на счету.

— Вы сказали, сколько надо брать, товарищ полковник.

Прогремела еще пара взрывов. Фашисты обрушили шквал огня, пули роем неслись над головами.

— Сказал. Вот двоих, б...ь, и бери. Связь порвало, а без связи сам понимаешь, п...ец нам всем. Свои же и раз…ут на..й, не видно ж ни..я! А тут и немцы подойдут. Рация эта — х…ая, да и немцы нас с нее слушают — не дураки же. Зачем, б...ь, только таскаем везде с собой этого радиста, мать его, только кашу зря жрет. Приказ! Х…я полная. Ладно. Вон те понтоны, б...ь, — твои, на них и поплывешь, пока туман. Раненых еще с собой захвати. Почему провод-то на..й оборвался, как думаешь? А, связист?

— А что тут думать, товарищ полковник? Ясно же — сносит его! Провод тонкий, легкий, в изоляции, а течение тут сильное. Может, за чей-то понтон зацепился, или снарядом. Вот если бы по дну его проложить, утяжелить чем…

— Ё… твою мать! А ведь мысль! Соображаешь! Значится так. Гайки, б...ь, у артиллеристов возьмешь, у механиков. Дам записку к их командиру, он, б...ь, меня знает, должен помочь. П…уй, б...ь, на тот берег, размотай там свою катушку, и вяжи, б...ь, гайки к проводу на расстоянии… ну, метра через два, наверно, хватит. Хватит, как думаешь?

— Хватит-то, оно хватит, но…

— Но что?

— Тут ширина Днепра метров пятьсот на глаз, товарищ полковник. А брать надо с запасом. Если вязать через два метра, то гаек надо будет сотни две с половиной, не меньше, так какой же это моток получится? Тащить как?

— Там, на месте разберешься, как. Но связь, б...ь, чтоб была! И быстро! А не то под трибунал отдам на..й, понял? Оборванный провод твоя рота тянула.

— Понял, товарищ полковник.

— Что?

— Есть разобраться на месте, товарищ полковник!

— Так-то лучше, б…ь. Получится — представлю к ордену, а если нет — сам заешь. Вот тебе записка к их командиру, и живо на тот берег.

* * *

1998 год.

Народу в клубе прибавилось. Общее состояние тоже поменялось: внутри приятно расслабленного тела нарастал тонкими струйками ток напряжения, хотя тут оказалась ужасная акустика, выступающих на сцене вообще никто не понимал — слов не разобрать. Возникало ощущение, что человек с микрофоном сидел в глубоком колодце и оттуда что-то натужно вещал. Но публика подобралась вполне свойская и доброжелательная, встречали всех радостно, зрители хлопали, кричали, получали призы. Про музыку особо сказать нечего — мелодичность сменилась с романтической направленности на более ритмичную. Тут к столику подошла слегка нетрезвая с виду девушка лет двадцати — двадцати двух, сосавшая через соломинку из высокого стакана ядовитого цвета жидкость. На черной майке крупными серебряными буквами читалось: «Excuse me while I bitch»

— Ты-то что тут делаешь, дедушка? — спросила подвыпившая девица и слегка икнула.

— Увольнение отмечаю, внученька.

— Сколько тебе?

— Полтинник вот будет.

— Ого! А уволили за что?

— За несоблюдение субординации и корпоративной этики — с дочкой генерального переспал.

— Ну, ты дед даешь! Дочурка-то кем там работала?

— Дочурка работала диванным душителем и клубной зажигалкой, то есть тупо гуляла всю ночь, а потом отсыпалась дома.

— А ты? — удивленно спросила девушка. Не так уж она была и пьяна.

— Что — я?

— А ты-то кем там был?

— А я-то трудился помощником генерального директора. По нетрезвому делу трахнул доступную девушку в клубе… в этом, как его? Ну, что у завода Орджоникидзе. А кто бы отказался на моем месте? Вот и всё, а потом пришла она к папаше на работу за очередной суммой для похода в клуб, ввалилась прямо в его кабинет, а мы обсуждали там дела разные. Увидела меня, поздоровалась, я естественно узнал ее, тут-то и стало ясно, чья она дочь…

— А ты прикольный. Дешево отделался, могли и в асфальт закатать. Заплати за мою выпивку?

— Заплачý. Могли, но не успели.

Выполнив просьбу девушки, и заплатив по ее удивительно крупному счету, тот, кого сейчас называли Виленом Николаевичем, спросил:

— А ты сегодня свободна?

— Как ветер, — девушка неопределенно мотнула густыми, но короткими волосами.

В этот момент к столику подошел хорошо датый парень, от которого отчетливо попахивало дымом каннабиса.

— Э, папаша, это моя герла.

— Какие-то проблемы? — удивился Вилен Николаевич. — Это что, твой парень? — повернув голову, спросил он у девушки.

— Клеился тут пару раз. Послала его.

— Слышал? — обратился Вилен Николаевич к парню, — девушка тебя послала. Вот и ступай с богом, добрый человек.

— Чё ты сказал, старый пень? Может, пойдем выйдем?

— Может, и выйдем, только тебе этого не рекомендую. Здоровье дороже.

— Чё?

— Как понимаю, — извиняющимся тоном произнес Вилен Николаевич, обращаясь к девушке, — конструктивного диалога не получается. Я сейчас, дождись меня.

Когда через несколько минут Вилен Николаевич вернулся уже один, без парня, девушка собиралась уходить.

— Я думала, ты не придешь, — удивленно произнесла она, — а где Вовчик?

— Его зовут Вовчик? Он сейчас очень устал и поэтому отдыхает. И отдыхать так будет еще минут пятнадцать, если ему повезет. А нам пора. Так что, пойдем?