Максим Марух - Игра Лазаря

Здесь почти то же самое. Лазарь никогда не видел настоящую Марту, лишь образ девочки, хранимый в памяти той, чьими глазами он смотрел на инсон. Да, сейчас она казалась ему срисованной со Светика-семицветика. А час назад? Теперь Лазарь не мог поручиться за это. Что, если бы за розовой дверью в белый цветочек стояла совершенно другая девочка? Скажем, светленькая с румянцем или рыженькая в веснушках? Где гарантия, что подорванное сознание не подстроило бы её внешность под образ Марты? Абстрактный набор чувств, мыслей, действий. То же самое с именем. Как узнать направление причинно-следственной связи, понять, где огонь, а где дым?

Логика подсказывала слушаться только её. И вердикт был неутешителен: Марта просто не могла быть Светиком-семицветиком. Какова вероятность того, что Яника устроилась работать няней именно в Мартин в дом? Какой неведомой силой должен обладать инсон, чтобы утягивать в свои глубины без прямого контакта с владелицей? Почему эта сила не действует на Янику, которая напрямую контактирует с девочкой по несколько часов в день пять дней в неделю, и действует на Лазаря? Все эти вопросы объединял один ответ: такого просто не может быть. Марты, которую знал Лазарь, просто не существует в природе.

Встречные пешеходы ускорили шаг, и Лазарь понял, что ноги снова понесли его вперёд. Возвращаться домой совершенно не хотелось. Прогулка не принесла ожидаемого облегчения. Лазарю пришло в голову, что если он срочно не предпримет что-нибудь прямо сейчас – можно смело двигать к выходу из города.

Как это часто бывает, решение нашлось неожиданно и удивляло своей простотой. Если спонтанное бесконтактное проникновение в чужой инсон есть симптом безумия, то верно и обратное. Значит, доказуемо опытным путём. Конечно, с первого раза вряд ли получится, но ведь и гнаться теперь не за кем. Значит, можно пробовать снова и снова, пока не получится, или пока не удостоверишься в собственном диагнозе.

Лазарь закрутил головой по сторонам в поисках лавки, на которую мог бы прилечь.

2

До самой пятницы дверь вела себя, как самая обычная: открывалась и закрывалась. Сложившееся положение дел удручало Свету. Едва она решилась покончить с «проклятием» двери, как оно, словно предчувствуя скорую кончину, тут же залегло на дно.

За окном вечерело. В серо-малиновом небе поблёскивали первые звёзды. Света лежала на кровати и держала в руках книгу. Снова и снова пробегала глазами одно и то же предложение, и, не поняв ни слова, начинала читать заново. Мысли то и дело обращались к прошлому – хранилищу реальной жизни. Света выхватывала из этой коллекции отдельные кусочки и жадно пересматривала, точно филателист, желающий убедиться, что его не обокрали. Она копалась в архивах памяти хаотично, без всякой системы – проверяла подлинность одного фрагмента, отбрасывала в сторону, хваталась за другой.

Словно отражённые в зеркальной призме праксиноскопа, в памяти Светы прокручивались красочные картинки из прошлого. Вот вся семья за праздничным столом с бокалами шампанского в руках. В углу моргает светодиодными лампочками новогодняя ёлка. Рядом с ёлкой папа. В одной руке бокал, вторую он зачем-то просунул в колючую шубу ёлки и держится ею за ствол. Света улыбнулась миниатюре трёхлетней давности. Это случилось в новогоднюю ночь: бой курантов отсчитывал последние секунды уходящего года, и все уже готовились кричать «Ура! «, когда у треногой подставки, державшей ёлку вертикально, подломилась ножка, и дерево начало медленно падать. Ещё чуть-чуть, и оно обрушилась бы на стол всем арсеналом стеклянных шаров, что означало бы конец праздника. Папа перехватил ёлку за ствол в последнюю секунду и встретил новый год в такой вот странной позе. Забавная история.

Вихрь красок, вытянувшийся пёстрой лентой перед глазами, и новое воспоминание. Стив гоняется за своим хвостом, а все помирают со смеху, наблюдая за ним. А вот папа раздобыл где-то жутко смешной парик (красное каре до плеч), оголил торс, затянул на шее такой же оранжевый галстук и гоняется за мамой по дому, а Света с братом, рыдая от хохота, бегают следом и снимают всё на камеру.

Колесо праксиноскопа закрутилось, и вот уже мама сидит в кресле и плачет, а Света изо всех сил её утешает. У мамы «порезали» сумку в автобусе и вытащили кошелёк. В третий раз за последний год. Ей жутко обидно. Папа сидит на диване и подтрунивает – дескать, карманники уже знают её в лицо и сразу ищут в толпе, прежде чем взяться за настоящую работу.

А вот ещё одно воспоминание, очень странное. События двухлетней давности. Света повздорила с Артёмом из-за какой-то чепухи, суть которой уже стёрлась из памяти. Наверное, лишь тот факт, что каждый из них встал не с той ноги, и ещё, может, парад планет, заставили перерасти этот пустяк в настоящую ссору. Света дулась на брата в своей комнате и даже слегка всплакнула – любые раздоры в семье надолго выбивали её из колеи, – когда в дверь постучали, и вошёл Артём.

Увидев заплаканные глаза сестры, он переменился в лице. Света не была уверена, но, кажется, его исказила мука, как от физической боли. Артём подошёл и сел на кровать рядом с сестрой. Когда начал извиняться, слёзы снова покатились у Светы из глаз. Она тут же его простила, хотя и не за что было прощать. Он обнял её и прижал к себе, а потом сказал нечто такое, что Света сочла за продолжение извинений:

– Ты же знаешь, Цветик, я люблю тебя сильнее всех на свете.

Это было так трогательно, что Света даже слегка покраснела.

– Мы все любим, – продолжал Артём. – И мама, и папа. И даже толстая ушастая сарделька на ножках.

Тут Света захихикала, но брат продолжал абсолютно серьёзно, словно спешил закончить раньше, чем его осмеют:

– И мы будем любить тебя всегда. Всегда. Потому что только в любви к тебе заключён тот смысл жизни, благодаря которому мы все продолжаем существовать.

Света пропустила последнюю фразу мимо ушей за излишнюю пышность, да и смысл не до конца поняла; просто брат немного перестарался, вот и всё. Теперь же, лёжа в комнате с книгой, текст которой окончательно потерял смысл, её пробил озноб. Что он имел в виду, говоря о любви, как о единственном движущем механизме жизни? И какую любовь подразумевал? Любовь к ней, или вообще, в глобальном смысле? Ну, конечно, в глобальном! Было бы слишком высокомерно принять всё на свой счёт. И всё-таки, всё-таки...

По затылку Светы побежали мурашки. Она заставила себя больше не думать об этом и снова углубилась в чтение. В конце концов, ей удалось перевести злосчастное предложение с тарабарского на русский и даже приступить к следующему. Но осадок в душе остался, как засохший сахар на дне чашки, если его сразу не смыть. По опыту Света знала – потом справиться с ним гораздо труднее.