Максим Марух - Игра Лазаря

– ГОВОРИ! ГОВОРИ! ГОВОРИ!

Поскорей бы отключиться. Забыться. Уйти.

Наконец, Максим выдохся. Тяжело отдуваясь, он присел на край кровати и утёр со лба испарину. Казалось, он потерял надежду выбить из сестры хоть что-то. А может, просто делал передышку перед вторым раундом – кто знает?

И тут внезапно произошло чудо! Рука Марты сама собой потянулась вверх – та самая, что сжимала выцветшего жёлтого зайчика с нерабочей пищалкой в пузе. Максим секунду смотрел на игрушку в недоумении, а потом схватил её и принялся внимательно изучать.

– Ах ты, хитрая пакость... – прошептал он, укладывая зайца животом на ладонь.

Сзади на шве имелась небольшая дырочка. Максим просунул туда указательный палец, пошевелил внутри. Лицо озарила костлявая улыбка.

– Ах ты, хитрая пакость…

К указательному пальцу присоединился большой. После некоторых манипуляций Максим извлёк из зайца деньги. Купюры были сложены вшестеро и напоминали размером почтовую марку. Максим жадно развернул их.

Квадратик состоял из двух купюр, при виде которых ожившее на время лицо Максима снова превратилось в посмертную маску.

– И это всё?! – прокричал он, впиваясь в Марту жуткими глазами. – Двадцать рублей? Это всё, на что расщедрилась твоя долбанутая тётка? Или там есть ещё?

– Мм-мм…

Максим просунул в дырочку на спине зайца пальцы второй руки и одним движением разорвал игрушку напополам. Наружу вывалился свалявшийся пожелтевший наполнитель, похожий на куриные потроха (Марте доводилось наблюдать, как мать потрошит курицу).

Сердце Марты упало. Раньше она не раз задумывалась, что почувствует, когда умрёт Стив, но даже представить не могла, что это будет так больно. От неё как будто отрезали руку... Она потеряла друга, пожалуй, единственного в этом мире безумия, кто относился к ней по-человечески. В которого можно выговориться, выплакаться. А теперь его убили.

Воображение-ясновидец уже работало вовсю. Марта вспомнила человека, подарившего ей эту игрушку. Тётя Маргарита. Она подарила её, когда Марте исполнилось пять.

«Вот тебе, малютка, ушастый дружок. У него на пузике сигнальчик, так что теперь у тебя всегда будет с кем поговорить, если станет скучно».

Марта сразу прикипела к игрушке. Целыми днями она ходила по дому и изводила домочадцев пищалкой, долбя зайца по пузу со скоростью опытной телеграфистки. Потом кто-то (она всегда подозревала, что Катерина Андреевна) сломал его, ударив по механизму чем-то тяжёлым, когда Марта оставила игрушку без присмотра. Она помнила, как сильно плакала, как прижималась лицом к мохнатому тельцу, словно к смертельно раненому питомцу, как не могла простить себе отлучку. Зайчик выжил, но остался инвалидиком. А теперь…

При виде его «внутренностей», разбросанных по полу, Марта почувствовала вскипающую в ней ненависть. Это ощущение было так же ново для неё, как принятие побоев. Никогда прежде она не испытывала ни к кому из людей ничего подобного. Внезапно она поняла, что ненавидит Максима, этого тощего мерзавца. Ненавидит его мёртвые остекленевшие глаза, ненавидит его зловоние.

В следующее мгновение она обрела полный контроль над собой – от головы до кончиков пальцев на ногах. И тут же потеряла его. Девочка пронзительно завизжала и кинулась на сводного брата с вытянутыми вперёд руками и скрюченными пальцами, целясь прямо в лицо. Она хотела влезть ему под кожу ногтями и разорвать её в лоскуты, вырвать его проклятые бельма и выбросить в окно…

– Ух ты, тварь! – рявкнул Максим, отмахиваясь от сестры кулаком.

Удар пришёлся точно в скулу. Комната вздрогнула и поплыла.

Перед тем, как отключиться, Марта услышала грохот упавшего на голый паркет тела – Виктор не побил прошлого рекорда (тогда он почти дополз до ковра в спальне) и дотянул только до двери в коридоре. От соприкосновения с полом он снова протяжно испустил газы, точно издыхающий зверь, и утих.

Потом комнату окутал мрак.

7

Света открыла глаза, и, щурясь от яркого света, осмотрелась. Она лежала на полу в кухне, прямо перед дверью на задний двор. В соседней комнате умирал с горя Стив. Пёс кидался на дверь лапами, скоблил длинными когтями и визжал, как подстреленный.

Света машинально потянулась к лицу и ощупала его на предмет побоев. Следов не осталось. Ни боли, ни синяков – вообще ничего. Кожа под пальцами струилась шелковистая, первозданно гладкая.

Света так подскочила от неожиданности. Выходит, всё, что происходит там, за дверью, нереально? Ну, или материально в такой же степени, как обычный сон – то есть иллюзия, фикция, пшик! Каким бы истязаниям не подвергали её физическую оболочку по ту сторону двери – по эту она абсолютно неуязвима. А значит, в безопасности.

Это приятное открытие до того развеселило Свету, что она расхохоталась. Теперь она могла спокойно разобраться в причине возникновения двери, не опасаясь за свою жизнь и здоровье. Окрылённая этой новостью, она решила, что подобралась к разгадке совсем близко, на расстояние вытянутой руки. Оставалось только потянуться и взять.

Глава 4. Я умираю

1

Лазарь аккуратно приоткрыл веки, дозируя количество проникающего сквозь них света, и попытался понять, где находится. Ответ пришёл быстро: высокие потолки с лепным багетом, шикарная хрустальная люстра, рыжая чёлка Яники. Он всё ещё в особняке, только комната другая. Розовые обои, полки с куклами, высокий ворс ковролина. Похоже, его перетащили в...

Лазарь открыл глаза и сел. Голова кружилась, ворот рубашки отсырел от пота, щёки горели так, будто недельную щетину кто-то сбрил солдатским полотенцем.

– Лежи, лежи! – Яника попыталась уложить его обратно. – Тебе нельзя сейчас вставать. Я вызвала скорую.

Руки дрожали от нервного перенапряжения, глаза ещё не высохли от слёз, пролитых, пока Лазарь валялся в отключке. На ковре стояла тарелка с водой и влажная тряпка, которую она прокладывала ему на лоб, а также выпотрошенная аптечка и мобильный телефон.

– Не надо скорую, – прохрипел Лазарь, избегая смотреть по сторонам. Если он встретится сейчас взглядом с маленьким Светиком-семицветиком – не факт, что всё снова не поплывёт перед глазами. – Я в порядке, не волнуйся.

– В порядке будешь, когда врач скажет! – Яника толкала его в грудь ладонями. – Ты пробыл без сознания больше часа. Ни пощёчины, ни вода, ни нашатырь на тебя не действовали. Я пыталась дозвониться Сенсу, но он не брал трубку… Я… – её голос подозрительно задрожал, – …я думала, ты умер…

Пребывание в инсоне иногда может напоминать смерть, особенно когда заходишь так далеко. Все естественные процессы замедляются настолько, что видимые проявления жизни могут практически отсутствовать.

Судя по тому, куда его закинуло, всё зашло слишком далеко.