Максим Марух - Игра Лазаря

– Я к вам, – полушёпотом обратился он к Даре, выскочив в прихожую.

«Уже заждались» – откликнулась та.

Глава 6. Десять из десяти

1

День давно перевалил за обед, и теперь неумолимо клонился к ужину. Лазарь знавал людей, способных определять время без каких-либо приспособлений (иногда очень точно, с погрешностью в минуты), опираясь лишь на внутренние биологические часы. К таким людям он причислял и себя самого, вот только часы у него особенные: они дали о себе знать протяжным урчанием чуть пониже солнечного сплетения сразу по возвращению в явь.

Лазарь открыл глаза и увидел Сенсора и Дарению, сидящих в креслах. Правая рука Сенса и левая Дары висели между подлокотниками, сцепленные в замок.

– Половина пятого, – пробормотал Лазарь и перевернулся на бок. От длительного молчания голос слегка подсел.

Сенсор отцепился от Дары и осоловело уставился на наручные часы.

– Двадцать минут, – сказал он.

Внутренние часы снова заурчали, как бы извиняясь за десятиминутную поспешность, обусловленную видом этих сытых и блаженных рож.

Лазарь сел и огляделся. Комната Сенса, сумрачная и неуютная. Небо за окном снова затянуло непроглядной серостью. Из зеркала на дверце шифоньера на него таращится взъерошенная голова на жилистой шее.

Лазарь попытался сглотнуть липкий комок слизи, застывший в горле:

– Нужно срочно подкинуть угля в топку.

Через десять минут он уже расхаживал перед мольбертом в гостиной с тарелкой в руках. Бутерброды с сосисками, принесённые Дарой, стремительно исчезали кусок за куском.

– И как ты жрёшь эту гадость? – поморщилась Дара.

Сосиски были самые что ни на есть дешёвые, но Лазарь их обожал.

– Представляю себя в Ленинграде зимой сорок первого.

Дара в ответ только улыбнулась и покачала головой. Она вертела в пальцах круглую расчёску, которую периодически запускала в облако белокурых волос и принималась пушить их с каким-то остервенением. Рядом на диване беспокойно ёрзал Сенс. Он всё пытался вызвонить кого-то по мобильнику, но раз за разом терпел неудачу. Лазарь решил, что он звонит Айме.

– Куда подевалась вторая лесбиянка? – спросил он. – Или ей больше неинтересно с нами?

– Первой тоже, если честно, – холодно заметила Дара. – Скоро там заведётся твой паровой котёл?

Лазарь выпучил глаза, мучительно проглатывая особенно крупный кусок.

– Я понимаю, жопотряс в найтклубе сегодня вечером смотрится куда привлекательней какой-то полумёртвой девки. Вам осталось не помогать мне ещё совсем немного, и скоро все пойдут по своим делам.

– Мы с Аймой не собираемся в клуб и вообще в город, – сказала Дара. – Просто есть такое приспособление, расчёска. Потом расскажу, в чём её смысл, если захочешь.

– Лучше расскажи, в чём смысл той закорюки, которую ты намалевала, – вступился за друга Сенсор.

Лазарь удостоил его одобрительным взглядом и вернулся к мольберту. В рот отправился третий бутерброд, но тесто с трудом пролазило в глотку. Недоброе тревожное чувство, или, скорее, предчувствие, чего-то недоброго и неотвратимо близкого, сбивало весь аппетит. Всё равно, что есть перед экзаменом, к которому совершенно не готовился.

– Закорюка, закорючка, закорючечка, – пропел Лазарь, разглядывая схему. – Итак, что мы имеем? Неизвестная болезнь, контры с отчимом, и фатальный оптимизм форменной эмо. Всё в одном отравленном безоаре, который медленно её убивает.

Ответа Лазарь не дождался – в этот самый момент дверь в тамбур открылась, и все в комнате насторожённо прислушались. По ногам потянуло холодом – дверь на крыльцо прибывший закрыть не удосужился.

– Это Марс! – Сенсор отшвырнул телефон и бросился в прихожую.

Дара кинулась следом.

– Говори, что случилось, – потребовала она.

Значит, сражение Сенса с мобильником заметил не только Лазарь.

– Да я дал ему денег, попросил сгонять в ларёк за водой, чипсами и ещё кое-чем... – объяснял Сенс на ходу. – Ну и напоследок «пьянчужка», «пьянчужка»...

Дара сразу почуяла неладное:

– Давно?

– Уж часа три, как.

Дара ахнула, и Лазарь её понимал. От их дома до ларька, где все деревенские регулярно затаривались нехитрой снедью, алкоголем и сигаретами десять минут пешком. От силы пятнадцать, если по снегу. Желая выяснить, куда мальчишка истратил остальные два с половиной часа, Лазарь отложил маркер и тоже отправился в коридор.

2

Обе двери в тамбур были нараспашку открыты. В узком коридоре гулял пронизывающий ветер. Сквозняком в дом намело порядочно снега. Снежинки летали по кафельному полу, оседали на обуви, лавках, проникали в прихожую. Большая их часть поблёскивала на двуцветной болоньевой куртке, брошенной прямо посреди тамбура.

Мальчишка вёл неравный бой с обувью в прихожей. Прыгая на одной ноге, он пытался сдёрнуть мокрый от снега ботинок с другой. Уже побеждённый ботинок одиноко валялся неподалёку в окружении лепёшек снега. Длинный чёрный носок торчал из голенища наружу, точно язык мёртвой твари. Пакеты с покупками лежали у входной двери.

– Там пол холодный, – объяснил Марс, пританцовывая на месте.

Наконец, второй ботинок соскочил с ноги, и тоже с носком. Подозрительно пошатываясь, мальчишка прошлёпал босиком к первому ботинку, вынул носок, проделала то же самое со вторым, после чего плюхнулся прямо на пол и принялся натягивать носки на ноги.

Сенсор выскочил в тамбур, подхватил пакеты с покупками и вернулся обратно, попутно закрыв обе двери. Дарения прошагала к Марсу и наклонилась над ним. Даже со своей позиции Лазарь видел, как шевелятся крылья её тоненького носа.

– Он пил, – констатировала она, выпрямляясь. Повернулась к Лазарю и Сенсу, и повторила таким тоном, будто её могли неправильно понять: – Он пил!

– Ну, я же пьянчужка... – задиристо отозвался с пола Марс. На обветренных губах играла нахальная улыбка.

Дара так резко развернулась к нему, что Лазарь почти поверил: сейчас она пнёт его ногой. Видимо, мальчишка тоже в это поверил. Он шарахнулся в сторону, попутно втягивая голову в плечи. Подзатыльник пришёлся вскользь и сбил синюю вязаную шапку. Белёсые волосы взъерошились над макушкой путаным ирокезом.

В глубине инсона Лазарь никогда не верил, что затея с «пьянчужками» закончится добром. Мальчишка поступает так не из чувства противоречия, поэтому обратная психология здесь не катит. Мальчишка поступает так потому, что хочет заострить внимание на проблеме, которая его гложет.

Пацан распущенно захихикал и вернулся к носкам.

– Живо в свою комнату, – приказала Дара сквозь зубы. – Протрезвеешь – поговорим. Тебя, пьянчужка, ждёт такое наказание...

– …что ни в сказке сказать, ни пером описать! – закончил Марсен, сотрясаясь от смеха, и получил ещё один подзатыльник.