Максим Марух - Игра Лазаря

– И откуда ты мог это знать? – поразился Сенсор.

– Мальчишка сам признался, что обычно ездит автобусом, и в этой части города никогда не бывал. Значит, в инсоне город построил себя сам. Но мы ведь знаем, что города – никудышные архитекторы. Пустые таблички с названиями улиц на фасадах подтвердили мою догадку.

– Ладно, допустим. А что насчёт обрыва?

– Мальчишка плохо знает город. Логично предположить, что в свои десять он имеет такие же слабые представления о физике реального мира. Все его познания об окружающей действительности формировались под влиянием крутых боевиков, а не канала «Дискавери». Вот почему он проскочил через кусты шиповника без единой царапины. Скажем спасибо голливудским киноделам. Из страха потерять рейтинг «PG», а месте с ним детишек и их родителей, битком набитых баксами, они подсчитывают каждую каплю крови, пролитую на экране. Поэтому в этих фильмах без вреда для здоровья бьют морды железными прутами и прыгают с тридцатиметровых обрывов. Окончательно меня убедил сам мальчишка, когда предложил прыгнуть. Это был его фильм.

– То есть, что-то вроде суперсилы? – нахмурилась Яника. – Ты говорил, в инсонах мы не обладаем сверхспособностями.

– Не обладаем, пока инсон сам не наделит нас такими способностями. Бывает редко, но случается. Вот почему так опасно шастать по инсонам детей и идиотов. Никогда не знаешь, чего от них ждать, – Лазарь умолк и победно оглядел друзей. – Ну, а теперь я готов выслушать ваши извинения.

Объяснение казалось безупречным, почти гениальным. Поэтому он совсем не ожидал, что оно не произведёт впечатления на слушателей.

Милое личико Дары скривилось, словно ей под нос подсунули потные кроссовки:

– И всё? Царапины, боевики, и этого достаточно, чтобы рисковать своей жизнью и жизнью Яники?

– Ты забыла пр`енебр`ежительное отношение к малолетним идиотам, – картаво напомнил Лазарь.

Самодовольство перехлёстывало его, делая нечувствительным к оценкам других людей. За безумные поступки необходимо пожурить, отдать дань традиции, и плевать, что это безумие, возможно, спасло чью-то жизнь. Что бы он ни сказал теперь, что бы ни сделал, они всё равно будут обвинять его, независимо от исхода. Что поделать, в фундаментальных установках на жизнь между ними пропасть. Для Лазаря важен результат, для них – адекватность методов, которыми результат будет достигнут. Наверное, это тяжёлое бремя – постоянно заботиться о порядке вещей.

– Идиот здесь ты, – лаконично подвёл черту Сенсор, выходя из комнаты.

– Великовозрастный, – присовокупила Дара, и, красная, как сеньор-помидор, последовала за ним. Пышное каре ворохом одуванчиков покачивалось над плечами в такт шагам.

В комнате остались только Лазарь и Яника.

– Добавь что-нибудь от себя и выметайся, я не обижусь, – обратился к ней Лазарь. – Ты права, тебя действительно мог хватить удар. Этого я в расчёт не брал.

– Расскажи о себе, – вдруг попросила Яника. Она забросила на диван ноги и уже приготовилась слушать.

Сам того не желая, Лазарь оказался втянутым в нежелательный диалог. Да, у неё определённо талант к манипуляциям – просто иногда она об этом забывает.

– Разве я мало рассказывал? – попытался выкрутиться он. – Не поверю, что перед тем, как обратить тебя в свою веру, мы разговаривали только о погоде.

– Не о погоде и ни о чём, – пожала плечами Яника. – Не поверишь, как долго могут общаться два человека, даже не спросив друг у друга имени. Ты уже знаешь обо мне больше, чем я хотела бы, а я о тебе только то, что хотел ты. И хотел ты немного.

И сейчас хочу, с досадой подумал Лазарь, понимая, что эту игру он проиграл. Спорить бесполезно: всё равно не отстанет. Как ни крути, а любая лекция в любом из ВУЗов всегда начинается одинаково – знакомством лектора с аудиторией.

– Что именно тебя интересует? Биография? Особенности характера? Привычки, хобби? Сексуальные предпочтения?

Яника сверкнула пронзительно-васильковыми глазами:

– Начни с биографии. С остальным, думаю, разберусь сама.

– А ты бойкая! – усмехнулся Лазарь. – Ладно, хорошо. Но предупреждаю: при любой попытке залезть мне в душу будет звучать запрещающий звуковой сигнал. Лазить в души – моя прерогатива.

На самом деле это было не так. С того момента, как Яника переступила порог этого дома, лазить в души стало и её прерогативой в такой же степени, как его. Но Лазарь решил, что тот день, когда она начнёт заправлять в его вотчине, пока не вписан ни в один из известных миру календарей.

– Итак, моё ненастоящее имя: Смерсонов Иван Андреевич. Думаю, тебе интересно узнать, как я докатился до жизни такой, так что на детстве золотом задерживаться не будем. Тем более что золота там, как в шоколадной медальке.

Лазарь сделал паузу, пригладил рукой непослушные волосы и заговорил.

6

Они с Сенсом знали друг друга с рождения: выросли на одной улице. Друзья до гроба – так это, кажется, называется. С самого начала они были разные, как альфа и омега. На одной стороне Лазарь – неуживчивый бескомпромиссный бунтарь, на другой Сенс – тихий, спокойный, податливый добряк. Они расходились во всём, начиная с пристрастий в еде, одежде, развлечениях, и заканчивая любимым цветом волос у девушек. И за клубы футбольные они болели разные. Чёрт, да ведь они даже в музыке принадлежали к совершенно противоположным лагерям! Лазарь балдел от хэви-метала, Сенс мог сутками гонять рэп, и даже что-то там сочинял. По тем временам повод, достойный объявления войны.

Возможно, эта полярность и послужила толчком к зарождению будущей дружбы. Они испытывали друг к другу почти научный интерес, как марсианин интересуется землянином, и наоборот. Кто-то скажет, что бескорыстные равноправные отношения между такими разными людьми невозможны. И в девяноста девяти процентах случаев окажется прав. К счастью, им повезло попасть в оставшийся один процент.

Лазарь никогда не рассматривал эту дружбу с корыстной точки зрения (а Сенс и подавно). Ни сознательно, ни подсознательно. Даже когда родители Сенса подарили сыну на семилетие новенький «Аист», Лазарь не просил дать покататься (хотя и видел себя верхом на велосипеде пару раз во сне), пока тот сам не предложил. Причиной всему гипертрофированная гордость, унаследованная Лазарем, по его мнению, от кого-то по материнской линии. Эту чувство было настолько переразвито в нём, что он был слишком горд даже для простой человеческой зависти.

Что касается равноправия, поначалу Лазарь действительно довлел над Сенсом. Потом, по мере взросления, он с удивлением стал замечать, что всё чаще делает совершенно несвойственные для себя вещи. Вещи, которых он делать не хочет, за которые никогда не взялся бы по доброй воле. А ларчик просто открывался: мало-помалу Сенс приноровился к его нелёгкому характеру. Будучи далеко неглупым малым, он научился манипулировать лучшим другом, когда добиться своего иным путём не получалось. Да так ловко научился, что Лазарь и по сей день не всегда отличал, сама пришла в голову мысль, или её туда подкинули.