Юрий Кемист - Три выбора

Выражение же лица «Паниковского» сыграло целую серию немого кино – сначала оно сделалось недоуменным, потом – на краткий миг! – глумливым, и, наконец, вернулось к обычному своему обиженному состоянию. Но, судя по тому, что он не извинился, он либо не понял, что произошло, либо, наоборот, понял все точно и очень быстро, а промолчал потому, что посчитал этот случай бонусом, дополнительной наградой за свои труды и, одновременно, достойным наказанием девушке за скаредность.

У меня этот случай оставил двойственное впечатление. Если попрошайка «косил под Паниковского» (как продолжал считать мой внутренний голос), то девичья грудь могла быть целью, намеченной им ещё при определении диспозиции от тамбура, а если он и вправду был слепым, то поражает щедрость психологических проявлений этого «слепого случая».

Но самое главное – я так и не могу сказать, когда мои глаза отобразили истину – при рассмотрении глазастого попрошайки у тамбура вагона, или – при взгляде на его бельма?

Да что там бельма! Вот спроси меня через полгода – где находится курилка в НИИМотопроме? И, пожалуй, я «поплыву» – а ведь буквально по десять раз на дню я там бываю! Конечно, в разные времена она «мигрировала», подчиняясь прихотям владельцев здания и пожарной инспекции. Но порой и в течение пятнадцати минут я не был уверен, что в последний раз курил в этом же месте и это же курево…

А это ведь разные ветви реальности по Переслегину!..

Доев третий «рубленный» бутерброд, и вспомнив о возможной миграции «официальной точки удовлетворения порочной страсти», я почувствовал, что пришла пора нарушить предупреждение Минздрава, напечатанное на лежавшей у меня в кармане пачке «Беломора». Я вопросительно глянул на Владимира Ивановича. Он все мгновенно понял, мы захватили с собой по кружке кофе и отправились в курилку…

Глава 9

Наша курилка, как известно, это просто один из холлов первого этажа, темная полуподвальная «сараина», которую разрешили «испоганить» для предотвращения «социального взрыва» несознательной и потому агрессивной части работающего персонала, для которой и их собственное здоровье, и здоровье окружающих – пустой звук. Да и прагматическая польза от такого решения была – все равно ведь курильщики нарушали запрет на употребление табака на всей территории НИИМотопрома, введенный было сгоряча его новыми владельцами, американизированными молодыми ребятами, получившими образование уже где-то в Гарварде или Йеле.

Из-за этого даже пожар однажды чуть не случился! Хорошо, что обошлось просто возгоранием, героически ликвидированным дружным коллективом барышень из фирмы «Денсибел», которые арендовали офис на том этаже, где в одной из угловых и временно пустующих комнат «эти несознательные коптильщики собственных лёгких» устроили нелегальный притон для употребления своего зелья…

Мы спустились на лифте на первый этаж, держа в руках как опознавательные знаки кружки с ароматным кофе. Свастика по-прежнему «украшала» его двери, но были видны следы усилий уборщицы стереть её мокрой тряпкой. Однако усилия эти дали прямо противоположный желаемому результат – на грязной вердепешевой поверхности двери появилось яркое свежее пятно цвета бедра испуганной нимфы, на котором изображение свастики стало гораздо контрастнее и заметнее.

В курилке было пусто и сумрачно и пахло, конечно, не розами, а застоявшимся табачным дымом. Пол из керамической плитки, стены того тошнотворного цвета, который Гоголь метко назвал «цветом застуженного картофельного киселя», с белесыми подтеками из-под незакрывающихся окон. Урна и два полуразодранных кресла – вот и вся ее обстановка. Всё правильно, такой антураж, по расчетам ее устроителей, способствует отвращению «заблудших» от пагубной привычки. И, «по теории», конечно «должен был» способствовать. Но, честно говоря, «на практике» – не способствовал… А вот чувство «классовой ненависти» к «этим гарвардским выкормышам», которые, по слухам, «сами-то курят трубочки прямо в кабинете» – вызывал.

Мы уселись в кресла, отодвинув их от стены, пригубили все-таки по глотку остывшего кофе, закурили, и я спросил:

– А почему вы, Владимир Иванович, спросили Елену Никоновну о том, дома ли мы? У вас что, есть какие-то сомнения в этом?

Владимир Иванович усмехнулся и ответил мне вопросом:

– А что, у вас их нет? Только не рассказывайте мне про то, что вы здесь больше десяти лет работаете, что «коллектив дружный» и что «все вас уважают»… Мы люди взрослые, и я вам скажу откровенно – не жильцы мы с вами в этом «дружном коллективе». И если сегодня выставят меня (а что-то мне подсказывает, что так оно и будет), то вас – завтра. Ну, в крайнем случае – через полгода.

Я не стал лукавить и рассказал ему о своем утреннем мороке. Не всё, правда, рассказал – ни цифр, ни пистолета в этом рассказе не было. Не считал я этичным обсуждать сейчас ни возможность «торговли» с шефом, ни, тем более, средств давления на него при этом.

Владимир Иванович выслушал меня, попивая остывший окончательно кофе и покуривая свой «Парламент». Мы немного помолчали, а потом он сказал:

– Вы, конечно, помните нашу поездку в Емельянов? А знаете, почему я так быстро понял, что весь тамошний бред – это совсем немножко героина в водочке и очень много туркменской дури?

Я живо представил себе тот вечер и ответил:

– Нет, я и до сих пор не представлял себе, что это был героин! А вы действительно почти ничему не удивились, когда я вам про пятиглавого орла сказал!

Ктолин снисходительно посмотрел на меня и продолжил:

– Да потому что знаю я эти «восточные тонкости» не по наслышке! Капелюшечка героина в водке – это для того, чтобы вы привыкали к его вкусу. Да что б захаживали к ним почаще. Для нас-то с вами этого делать было не нужно, мы же не местные, ещё раз просто не придем, но у них, наверно, «чистой водки» под руками не было, а тащиться на склад из-за наших 200 грамм глупо и «в лом».

Он замолчал, давая мне время переварить его слова.

Я достал новую папиросу, обстучал ее, тщательно продул, не спеша сформировал мундштук, закурил, сделал пару глотков кофе, и при этом лихорадочно вспоминал все, что читал в Интернете о водке и наркотиках… И вспомнил! Однажды встретил такое заявление: «Тайная масоно-евруйско-нацистская организация негров „Белое Возрождение“ подмешивает в водку „Исток“ седетативные психотропные препараты». Об этом я и сообщил Владимиру Ивановичу – дескать, не с этого ли сайта и его информация?