Брендон Сандерсон - Легион

– Да.

Она обеспокоенно откинулась назад.

– У них у всех свои проблемы, – сказал я. – У Айви трипофобия, хотя она в основном держит её под контролем. Просто не подходите к ней с сотами. Армандо – мегаломаньяк. У Адолин – ОКР [3] Обсессивно-компульсивное расстройство. .

– Будь добр, Стив, – обратился Тобиас ко мне. – Скажи ей, что я считаю Разона очень смелым человеком.

Я повторил его слова.

– Почему это? – спросила Моника.

– Быть одновременно и учёным, и верующим – значит создавать шаткое перемирие внутри человека, – сказал Тобиас. – Основой науки является необходимость принимать только те истины, которые могут быть доказаны. Основа веры – принимать истину, по сути, как недоказуемую. Разон смелый человек из-за этого. Независимо от того, что он обнаружит, одна из двух дорогих его сердцу вещей будет опровергнута.

– Он может быть фанатиком, – заметила Моника. – Слепо идущим вперед, пытающимся найти окончательное доказательство того, что он был прав всё это время.

– Возможно, – ответил Тобиас. – Но настоящему фанатику не нужны доказательства. Господь дарует им доказательства. Нет, я вижу здесь нечто иное. Мужчину, жаждущего смешать науку и веру, первого человека – возможно за всю историю человечества – на самом деле нашедшего способ применить науку к нерушимым истинам религии. Я нахожу это благородным.

Тобиас откинулся назад. Я пролистал последние страницы книги, пока Моника сидела в раздумье. Закончив, я запихнул книгу в карман кресла передо мной.

Кто-то потревожил занавески, проходя из эконом класса в первый.

– Здравствуйте! – сказал приветливый женский голос, приближаясь к нам по проходу. – Я не могла не заметить, что у вас лишнее свободное место, и я подумала, возможно, вы позволите мне занять его.

Новоприбывшая была приятной круглолицей девушкой, лет ей было ближе к тридцати. У неё была индийская кожа и темно-красная точка на лбу. Её одежда была замысловатого вида, красно-золотая, с всякими индийскими штуками вроде шалей, свисающими с плеча и оборачивающимися вокруг тела. Я не знаю, как они называются.

– Это чё такое? – спросил Джей Си. – Эй, Ахмед. Ты же не взорвешь самолет, нет ведь?

– Меня зовут Калиани, – сказала она. – И я совершенно определённо не собираюсь ничего взрывать.

– Ну вот, – произнёс Джей Си. – Какое разочарование.

Он откинулся назад и закрыл глаза или притворился, что закрыл. Один глаз был приоткрыт в сторону Калиани.

– Зачем мы его держим? – спросила Айви, потягиваясь, проснувшись после своей дрёмы.

– Ваша голова крутится туда-сюда, – сказала Моника. – Мне кажется, я пропускаю целую дискуссию.

– Так и есть, – сообщил я. – Моника, познакомьтесь с Калиани. Новый аспект, и причина, по который мы держали пустое место.

С широкой улыбкой на лице Калиани бойко протянула руку Монике.

– Она не видит тебя, Калиани, – сказал я.

– Ой, точно! – Калиани подняла к лицу обе руки. – Извините, мистер Стив. Для меня все это так ново.

– Все в порядке. Моника, Калиани будет нашим переводчиком в Израиле.

– Я лингвист, – сказала Калиани, кланяясь.

– Переводчиком... – промолвила Моника, взглянув на книгу, которую я убрал. Книгу о синтаксисе, грамматике и лексике Иврита. – Вы только что выучили иврит?

– Нет, – ответил я. – Я просмотрел книгу, и этого было достаточно, чтобы вызвать аспекта, знающего язык. Я в языках полный ноль.

Я зевнул, раздумывая, хватит ли Калиани оставшегося времени полета, чтобы выучить еще и арабский.

– Докажите, – попросила Моника.

Я поднял бровь.

– Я хочу это видеть, – сказала Моника. – Пожалуйста.

Вздохнув, я повернулся к Калиани.

– Как сказать: «Я хотел бы попрактиковаться в иврите. Не могли бы вы поговорить со мной на своем языке?

– Хм... «Я хотел бы попрактиковаться в иврите» звучит как-то криво. Может, «Я хотел бы усовершенствовать мой иврит»?

– Давай так.

– Ани роцех лесхапер эт ха'иврит шели, – проговорила Калиани.

– Черт, – сказал я. – Хрен выговоришь.

– Выраженьица! – крикнула Айви.

– Не так уж это и трудно, мистер Стив. Вот, попробуйте. Ани роцех лесхапер эт ха'иврит шели.

– Ане роте зили шапер хап... ер хав... – сказал я.

– О, боже, – пробормотала Калиани. – Это... это ужасно. Может, по одному слову за раз?

– Звучит неплохо, – ответил я, махнув стюардессе, которая в начале полета рассказывала на иврите о правилах безопасности.

Она улыбнулась нам.

– Да?

– Эээ... – я начал говорить.

– Ани, – терпеливо сказала Калиани.

– Ани, – повторил я.

– Роцех.

– Роцех...

Потребовалось немного времени, чтобы привыкнуть, но в итоге я справился. Стюардесса даже поздравила меня. К счастью, перевести её ответ на английский было намного проще. Калиани переводила довольно бегло.

– О, у вас просто ужасный акцент, мистер Стив, – сказала Калиани, когда стюардесса ушла. – Мне так стыдно.

– Мы поработаем над ним, – ответил я. – Спасибо.

Калиани улыбнулась мне и обняла, затем попыталась обнять Монику, которая ничего не заметила. Наконец, индианка заняла место рядом с Айви, и они начали оживленно болтать, что было большим облегчением. Моя жизнь всегда легче, когда мои отражения ладят между собой.

– Вы уже знали иврит, – обвинила меня Моника. – Вы знали его еще перед полетом, а последние пару часов просто освежали память.

– Верьте во что хотите.

– Но это невозможно, – продолжила она. – Человек не может выучить абсолютно новый язык за пару часов.

Я даже не стал её поправлять и говорить, что я его и не выучил. Если бы я его знал, у меня не было бы такого ужасного акцента, и не было бы смысла Калиани говорить мне слово за словом.

– Мы летим на самолете в погоне за камерой, снимающей прошлое, – сказал я. – И вам трудно поверить, что я только что выучил иврит?

– Ладно, хорошо. Притворимся, что так и есть. Но если вы способны учиться так быстро, то почему вы до сих пор не знаете все языки – да вообще всё?

– В моем доме недостаточно комнат для этого, – ответил я. – По правде говоря, Моника, я ничего этого не хочу. Я с радостью не имел бы этого, и моя жизнь стала бы намного проще. Иногда я думаю, что все они сведут меня с ума.

– Так вы... не сумасшедший?

– Боже, конечно, нет, – ответил я. Я посмотрел на нее. – Вы это не признаёте.

– Вы видите людей, которых нет, мистер Лидс. С таким фактом трудно смириться.

– И, несмотря на это, у меня хорошая жизнь. Скажите мне вот что. Почему вы считаете сумасшедшим меня, а человека, который не может удержаться на работе, который изменяет своей жене, который не может держать себя в руках, его вы называете нормальным?

– Ну, возможно не совсем...

– Множество «нормальных» людей не могут удержать всё под контролем. Состояние их рассудка – стрессы, волнения, фрустрации – встает на пути их возможности быть счастливыми. По сравнению с ними, я – сама стабильность. Хотя должен признать, было бы неплохо, если бы меня оставили в покое. Я не хочу быть кем-то особенным.