Андрей Уланов - Плюс на минус

— И что? — продолжала хорохориться Леночка. — Ну не восприняла. Раскаиваюсь и прошу выделить мне охрану!

Я откинулся на подголовник и закрыл глаза.

— Все равно, в милицию тебе ехать поздно. Представь: ой, вы знаете, я тут ходила по гипермаркету, и в меня, кажется, выстрелили, но я потом еще час погуляла и решила все-таки к вам приехать?

— Вот еще, — возмутилась фифа, — ты что, совсем за блондинку меня держишь? Уж найду чего им сказать.

— Ты и есть блондинка, — не открывая глаз, бросил я.

А затем открыл и посмотрел на нее. Внимательно. Так, словно увидел ее в первый раз.

Блондинка, ага. Прежде стянутые в «конский хвост» (вернее, «хвостик») волосы рассыпались по плечам, в прорывах длинной косой челки испуганно поблескивают глаза — какие они там у нее, голубые, что ли? Сейчас не поймешь — зрачки на всю радужку. В черной водолазке, бледная, сжавшаяся в комочек, Леночка казалась еще более миниатюрной и хрупкой.

А ведь если она и старше меня, то на пару лет, не больше.

— Лен, — негромко сказал я, — пойми… по фигу, что ты им скажешь. Начнут проверять твои слова, допросят магазинных, просмотрят записи с камер… и начнут задавать вопросы уже тебе. Про меня. Ты очень жаждешь из свидетельниц в пособницы переквалифицироваться?

— А разве я еще не уже? — затравленно огрызнулась Леночка, переключая скорость и выруливая со стоянки.

— Вот-вот. — Я зевнул. — Так… стоп… а куда мы теперь едем?!

— Ну… домой, — сделала вторую попытку девушка. И снова не угадала.

— Только не домой! — решительно сказал я. — Лен, ау, очнись! Хочешь опять под пулю подставиться?! Киллер, если он не полный идиот, тоже ведь будет считать, что квартира — это единственное место, где ты гарантированно появишься вновь!

Машину снова мотнуло взад-вперед. Я отчаялся нормально попить и сунул бутылку обратно в пакет.

— Ты думаешь?!

— Я — думаю! — буркнул я. — В отличие от.

Кажется, до девушки только сейчас начало доходить, что волна неприятностей захлестнула не одного Саню Топлякова, но и некую Елену Викторовну Коробкову. А возможно, и не только их.

Лишь бы не расплакалась, тоскливо подумал я. Ненавижу, когда женщина плачет в моем присутствии: сразу начинаю чувствовать себя жутко виноватым.

Обошлось. Минут пять блондинка молча грызла губу, вглядываясь в ночную темень перед капотом. А затем тряхнула головой и развернулась ко мне.

— Ладно, сдаюсь. Выкладывай свой план!

Я кивнул. Неохотно — план-то у меня был, но последняя его редакция участия Леночки не предусматривала. Ну да ладно.

— Был у меня сокурсник… Миша Гонтарь. Собственно, не был — он и сейчас есть, живет, здравствует и работает на солнечном Кипре, годовой контракт, чики-пики, родителей к себе вызвал. А в Белоруссии у них остались квартира и… — я сделал многозначительную паузу, — загородный дом. Мы там студентами шашлыки жарили, так что дорогу я помню. Сейчас осень, сезон отпусков давно тю-тю, в понедельник дачный поселок выметает подчистую… Короче говоря, для таких мышей, как мы, нора вполне подходящая.

Девушка, неуверенно кивнув-согласившись, взялась за руль и вдруг, повернувшись ко мне, жалобно протянула:

— Са-а-ань… а давай все-таки сначала домой заедем?

Кажется, я начал догадываться, почему ее хотят убить. И занял очередь.

— Зачем?!

— У меня даже куртки нет — я ж думала, что только в магазин и обратно! И в кошельке всего десять тысяч осталось!

М-да, у меня вообще полторы…

— Ладно, — нехотя согласился я. — Заскочим на пять сек.

Свет на лестничной площадке традиционно не горел, пришлось искать скважину на ощупь. Я повернула ключ и замерла в нерешительности.

— Слушай, ты не мог бы…

Если кто и подстерегал меня за дверью с занесенным топором, то поспешно выбросился из открытого окна. Саня прошелся по квартире, пиная двери и хлопая по выключателям.

— Чисто, заходи.

Так, в первую очередь — деньги. На них, если что, можно купить все остальное. Потом — белье, свитер, косметичка с ходовыми лекарствами типа анальгина и но-шпы… косметика из ванной… зонтик из коридора…

Саня наблюдал за моими метаниями, рассеянно поедая мюсли, прямо щепотью из пакета. Кривился, но жевал. Видно, сверхполезная смесь орехов и хлопьев вызывала у него ностальгические воспоминания о сухом пайке.

— Бери не больше, чем сможешь унести, — напомнил он. — Я за тобой торбы таскать не буду.

— Сама знаю, — уязвленно огрызнулась я. Серафим часто отправлял меня в командировки в область, и я успела убедиться, что все необходимые человеку вещи прекрасно умещаются в небольшой спортивной сумке. И то половина остается нераспакованной.

Федька мучился-крепился, но в конце концов не выдержал.

— Куда это ты на ночь глядя? — ворчливо осведомился он из-под шкафа.

Я объяснила. Коротко и эмоционально.

Домовичок тут же выкатился на середину комнаты.

— Ну кто ж так собирается?! Покидала-покидала, паспорт на дно, шампунь на майку, а если протечет, а доставать как? Иди отсюда, сам все упакую! И обувку какую-нибудь подбери — не бросать же тебя, косорукую…

— Откуда он у тебя такой… домовитый? — поинтересовался Саня.

— Федька? — Я с облегчением выпустила полусобранную сумку. Теперь, по крайней мере, не придется терзаться всю дорогу — забыла я зубную щетку или нет. — Из приюта для нежити. Я его вообще-то на передержку взяла, но как-то прижился… В Зеленом Луге частный сектор сносят, дома старые, почти в каждом домовые водятся, а верящих в них людей почти не осталось, не говоря уж о ритуале перевоза в новую квартиру… Вот нам и приходится куда-то их пристраивать. Хотя большинство почему-то отказываются, остаются ждать бульдозера…

— А потом куда?

— Никуда. Когда умирает дом, умирает и домовой, — сухо сообщила я. — Это единственная нежить, неразрывно связанная с человеком и бескорыстно ему помогающая. Федь, кроссовка пойдет? — крикнула я в направлении кухни, откуда доносилось деловитое бренчание полок холодильника: домовой паковал снедь, чтобы врагу не досталась.

— Пойдет, — подумав, согласился Федька. — Только в полиэтилен не заворачивай.

— На кой она вам? — удивился мужик.

— Домовой не может покинуть дом самостоятельно, — раздраженно пояснила я, роясь в шкафу. — Его можно только унести, в хозяйской разношенной обуви.

Желательно в лично сплетенных лаптях, но не могу же я неделю ходить в них на работу!

— Кроссовки ты лучше надень, — угрюмо велел Саня, носком ботинка подпихивая ко мне вторую «найку». — А с собой крейсер возьми.

— Чего? — опешила я. — А! Дурак, эти туфли лодочками называются.

— Лодочки — это тридцать пять и меньше. А у тебя тут настоящие эсминцы… типа «Эрли берк».