Андрей Уланов - Плюс на минус

— Хорошо-хорошо, поеду! Дай только кофе допить.

Саня удивленно хмыкнул и наконец-то оставил меня в покое. Натянул носки, наполнил освободившуюся бутыль водой из-под крана и отошел к двери, застыв у косяка с таким видом, словно не меня ждал, а в засаде сидел.

Ничего не попишешь, пришлось в темпе опустошать кружку и собираться. Очень надеюсь, что милиция все-таки разрабатывает и другие версии, потому что Санино предложение поиграть в доктора Ватсона (с напарником Мориарти вместо Холмса) по-прежнему казалась мне чистой воды безумием.

Дачный сезон подходил к концу, и разноцветные зады «отдыхающих» уже не оживляли грядочный пейзаж. Правда, вдали виднелся дымок и пахло горящим мусором, но ни звуков, ни голосов оттуда не доносилось.

— Погоди-ка. — Саня, оставляя за собой почти тракторную колею, протопал по бурьяну к середине огорода, установил там бутылку и вернулся к крыльцу.

— Что ты делаешь?

— Сейчас мы кое-что испытаем… — Санина ухмылка мне совершенно не понравилась — и не зря. Продолжая довольно скалиться, он нырнул в сарайчик и почти сразу же вышел обратно, держа в левой руке несколько разноцветных цилиндриков, а в правой — жутковатого вида…

— Это что, ружье?!

— Было ружье. — Парень с громким щелчком преломил убийственный агрегат и принялся запихивать в него патрон. — Стало — обрез. Вернее, щас мы проверим, чего с ним стало!

— Только без ме… — поспешно начала я, пятясь обратно к дому.

— Уши заткни! — перебил меня Саня, вскидывая обрез. — Грохоту будет…

Грохоту — было! Но меня куда больше потряс извергнутый обрезом факел — добрых полметра пламени, ясно различимых даже при свете дня. Несчастная бутылка буквально взорвалась, разлетевшись облаком брызг, а на огороде позади нее легла полоса скошенного бурьяна.

— Здорово, а?!

Я с трудом расслышала обращенные ко мне слова — в ушах гремел колокольный звон, которому аккомпанировали все собаки округи.

— Надеюсь, ты эту штуку с собой не потащишь?!

— А зачем я тогда, по-твоему, три часа вкалывал, как ежик? — удивленно глянул на меня Саня, вытаскивая дымящуюся гильзу и вгоняя на ее место новый патрон. — Давай, заводи свой драндулет!

Выдирать у психа заряженный обрез меня совершенно не тянуло. Я повернулась к сарайчику… и поняла, чем Саня занимался вторую половину ночи.

Он красил мою машину.

— Что, нравится? — гордо поинтересовался парень.

Ну если сдавленный хрип может служить утвердительным ответом…

Моя машина!!! Мой элегантный сочно-вишневый «фольксваген» превратился в нечто болотно-серое, тусклое и как будто понурившееся от стыда! Опознала я его только по «елочке»-дезодоранту за стеклом, буйно зазеленевшей на новом фоне.

— Ты что наделал, придурок?! — Я кинулась к машине. О, боже… Нет — О, БОЖЕ!!! Из автосервиса Саню вышибли бы еще быстрей, чем из нежохраны: по краям стекла виднелись следы от скотча, на крыше — от малярной кисти, на дверце проступал сквозь краску попавший под раздачу березовый листик… — Она же пять тысяч стоит, я только в прошлом месяце по кредиту рассчиталась!

— Ну вот убьют тебя, и наследникам радость будет, — тоже обиделся-обозлился парень. — Кто ж в засвеченной тачке по городу раскатывает?

— Но красить-то ее зачем было?! Все равно первый же гаишник по номе… — Я осеклась, ибо о номерах Саня тоже позаботился. Судя по пятнам ржавчины — снял с «Москвича».

В машину мы забрались мрачные, как черти в Рождество, и тут же демонстративно отвернулись в разные стороны. Сане-то ничего, а мне пришлось выруливать с участка наполовину вслепую, смяв правым бортом куст смородины и свернув прислоненную к воротам жердь. В салоне невыносимо воняло краской — той самой, бензиново-ацетоновой, причем с открытым окном еще сильнее.

Оголодавших за выходные гаишников на кольцевой было натыкано немерено, но перекрашенный фольксваген выглядел до того убого, что ни у одного милиционера на него палка не поднялась. Хотя у них и повода не было: так аккуратно я не водила машину даже на экзамене в ГАИ. За что была вознаграждена матерным бибиканьем обгоняющих нас машин. Когда водители замечали за рулем блондинку, раздражение на их лицах сменялось неподдельным сочувствием — причем в адрес Сани.

Прекрасно. Просто превосходно! Сначала без работы осталась, потом из собственной квартиры выгнали, а теперь еще и машину хоть на помойку выбрось!

Я угрюмо шмыгнула носом. Нет, плакать я не буду. Я вообще никогда не плачу — этим все равно ничего не изменишь, так какой тогда смысл? Тем более перед Саней: чхал он небось на женские слезы. Ишь, сидит с таким видом, словно его гордость за проделанную работу распирает!

Странное дело: хотя для сна мне удалось выкроить неполных два часа, никаких позывов к «подавить подушку» дальше я не чувствовал. Скорее наоборот, ощущал себя бодрым и свежим. Уж не знаю, была ли в этом заслуга Леночкиного кофе, утреннего душа — бр-р, холодного! — или запаха краски, пропитавшего меня, казалось, до костного мозга… Впрочем, от краски я бы наверняка маялся очугунением башки. А так даже подумать получалось. Почти без помех, Лена явно настроилась оплакивать судьбу — нет, не свою, а бе-едного, несчастного перекрашенного «гольфика». Вот ведь… блондинка. Тут в ней самой вовсю пытаются дырок понавертеть в несовместимых с жизнью количествах, а она из-за всякой фигни мается. Ай-ай-ай, мой любимый цвет… прокисшего бабушкиного варенья, он так подходил к маникюру!

Оставалось лишь надеяться, что за время пути дурная обида из Ленкиной башки хотя бы частично выветрится — на месте преступления инспектор по нежохране Коробкова требовалась мне в рабочем состоянии.

Пока же я ду-у-умал, вернее, додумывал вчерашние мысли: тупая монотонная работа вроде отпиливания ствола у «тулки» или покраски авто хороша, по крайней мере тем, что оставляет голову свободной. Можно поразмыслить, если есть над чем. А мне — есть.

До вчерашнего Леночкиного звонка я был процентов на девяносто уверен, что меня ловко подставили в обычную «бытовуху». Кто-то — возможно, не в одиночку — давно и конкретно точил зуб на гнома от науки. И когда вдруг этот «кто-то» узрел возможность не просто угрохать недруга, но еще и свалить все на встречного психа, — он использовал шанс на все сто. Расклад почти беспроигрышный: свидетелей нет, отпечатков на орудии преступления тоже, по всей видимости, — иначе бы не гулять мне в главных подозреваемых — ну, а мотивы… Да какие, спрашивается, нужны мотивы контуженному? Мне ж, типа, человека убить — это как сто грамм залпом.

Только вот пальба в гипермаркете в данную схему не лезла категорически. Пистолет с глушаком, пусть даже ПМ или ТТ с какой-нибудь самопальной насадкой, это уже не бытовуха. Это серьезно и по российским понятиям, а уж по меркам почти советской Беларуси, где КГБ по-прежнему стережет покой и все остальное…