Марк Вернхэм - Мертвые не молчат

Я вновь перевожу взгляд на Мартина Мартина, и он выглядит уже чертовски ненормально. Будто он болен, и болен серьезно. А он продолжает говорить, и голос его звучит напряженно и неестественно:

— Я расскажу тебе, что, мать твою, там произошло.

Услышав это, все зрители, как по команде, охают, может быть, из-за того, что его голос вдруг изменился. Вместо голоса Мартина Мартина, который звучит довольно тихо и мягко, слышится вдруг грубый и резкий голос. Мартин Мартин говорит чьим-то чужим голосом! Из его глотки раздается голос другого человека, и этот другой говорит вроде как очень гневно и даже брызжет слюной.

А этот старикан, Джек Джексон, который до сих пор вроде как отмахивался от слов Мартина Мартина и не особо обращал на них внимание, вдруг тоже стал выглядеть очень удивленным, будто увидел привидение. Он резко бледнеет, его рот непроизвольно открывается, и он неотрывно смотрит на Мартина Мартина несколько секунд.

— Что ты сказал? Он что, ругнулся? Он действительно это сказал или мне послышалось? — говорит Джексон, оглядываясь на людей, сидящих вокруг.

А Мартин Мартин, который теперь выглядит уже совершенно ненормально — глаза закатил и побелел как полотно, — опять за свое:

— Франция, ноябрь сорок четвертого года. Ты и я, Джексон.

— Я не обязан все это выслушивать, — говорит Джексон. Вид у него такой, будто он хочет встать и уйти или даже врезать старине Мартину ногой по его причиндалам. Но он не может — просто не в состоянии. Дэвлин Уильямс стоит с раскрытым ртом, держится за свой маленький микрофон, но ничего не говорит в ухо Мартину Мартину. А потом Мартин Мартин начинает кричать, даже орать, причем орать во все горло:

— Военный грузовик, нагруженный драгоценностями, которых нам с тобой хватит, чтобы жить как короли, после того как война кончится. «Наша маленькая пенсия» — так ты это называл. Доверху забитый драгоценностями. Выкопать большую яму и закопать добычу. Расстрелять грузовик, потом сжечь его. Сделать все так, будто это фрицы устроили засаду. Нам придется слегка отмутузить друг друга, чтобы выглядело правдоподобно. У нас был пистолет — «люгер» — и один из нас должен был получить пулю в бок. Ты сказал, что мы бросим монетку, чтобы выбрать, кто именно. Я и выиграл. И мы закопали добычу, а после этого собирались разогнать грузовик, направить его в какое-нибудь дерево и поджечь. Потом я должен был из этого «люгера» устроить тебе небольшую рану.

Теперь Мартин Мартин уже по-настоящему срывается с цепи. Будто до этого он просто разогревался, а теперь он начинает буквально визжать, да так чертовски громко, что даже жуть берет:

— Я курил гребаную сигарету, а ты, гад, ублюдок, ты проломил мне башку! — визжит он. — Я вижу тебя. Я вижу, что ты сделал. Я знаю тебя, Джек Джексон. И сейчас ты свое получишь, недоносок паршивый.

Говоря все это, Мартин Мартин дергается, как кукла на веревочке, шея его извивается, а голова совершенно бесконтрольно качается из стороны в сторону. Из его рта летит пена, из носа лезут сопли, а глаза выкатываются так, что кажется, сейчас лопнут, и выглядит он как какой-то гребаный буйнопомешанный. Теперь он совсем не похож на ММ, а напоминает ужасного монстра из этих фильмов про то, как сумасшедшие сбегают из психушки и гоняют по Лондону, пожирая людей, высасывая, к черту, их мозги и все такое. Дэвлин Уильямс направляется к нему, а все эти старики-зрители в студии явно пугаются не на шутку. Им совсем не нравится то, что они видят, потому что, как я и говорил, ток-шоу превратилось в фильм ужасов, и смотреть они его больше не хотят. Они не хотят видеть всяких там чокнутых зомби, пожирающих людские мозги или то, что вот-вот, как им кажется, должно произойти. Они ведь пришли просто посмотреть приятное ток-шоу, а тут им показывают буйного пожирателя трупов с соплями, слюнями, визгами и всяким таким дерьмом. Джексон тоже явно чувствует себя совершенно отвратительно. А его тупая внучка с сопливым голосом говорит:

— Дедушка? Что… — Но ей не удается закончить свой вопрос, потому что Джексон грубо обрывает ее.

— Не слушай его. Это все чушь собачья, — говорит он.

Потом он наконец встает, а старики вокруг все причитают: «О боже!» и «Свят! Свят!» и тому подобное.

— Я на тебя в суд подам! — кричит Джексон, показывая на Мартина Мартина. Потом он замечает Дэвлина Уильямса, который наконец добрался до сцены, где стоит Мартин Мартин.

— Вы не имеете право так поступать. Это непорядочно! — продолжает кричать Джексон. Теперь он явно боится, боится до ужаса, и прикрывает свой гребаный страх рассерженным видом. Но ММ это все по большому барабану.

Потом Джексон вопит:

— Что? Что это он теперь делает?

В его голосе звучит настоящая паника, а Мартин Мартин визжит что есть мочи:

— Убийца! Убийца! Он — убийца!

Для некоторых из стариков это уже слишком. Эти визги, слюна, брызжущая фонтаном изо рта ММ, и слово «убийца» заставляют их тоже начать визжать, визжать от страха, и довольно громко.

— Ой! Ай! Ох! Ах! — визжат старики, и все совершенно выходит из-под контроля, когда они толпой вскакивают со своих мест и пытаются убраться из студии. Некоторые наклоняются, чтобы взять свои сумочки из-под сидений, но их толкают и сбивают с ног другие. Все, что я слышу, — так это охи да ахи, и хлопанье сидений, и топот ног сотни человек, которые все одновременно стараются удрать отсюда подальше.

Джексон пытается привлечь зрителей на свою сторону.

— Да он просто болен, вот в чем дело, — кричит он. — О боже, смотрите… видите? О боже, это отвратительно.

К этому времени Дэвлин Уильямс уже стоит над Мартином Мартином, который лежит на полу, и из его рта чуть ли не фонтаном бьет блевотина. Дэвлин пытается прекратить панику и взять все под контроль. Но он, блин, явно опоздал.

— Пожалуйста, сохраняйте спокойствие! — кричит он. — Есть здесь, в здании, доктор? Пожалуйста, сохраняйте спокойствие. Дамы и господа, не надо паниковать — все в порядке!

Но никто его не слушает. Они все рвутся наружу из студии, как стадо лошадей, толкаясь и топая.

— Пожалуйста, пройдите в бар наверху, где вам предложат напитки и закуску за счет студии, — говорит Дэвлин Уильямс, но в этом шуме и гвалте запаниковавшей толпы его голос похож на крошечную шлюпку в огромном бушующем океане.

— О боже… Мартин, какого черта ты тут устроил? — говорит Дэвлин, становясь на колени рядом с ММ. А тот лежит на полу, похожий на рычащую бешеную собаку, а изо рта у него прет блевотина, глаза остекленели и явно уже ничего не видят.

— Нет, он на самом деле болен, — говорит Дэвлин, ни к кому не обращаясь. — Он весь побелел. Он дышит? Скажите мне, что он дышит. Это кровь? Он что, блюет кровью? О, твою мать… Вызовите «скорую».