Расселл Джонс - Выше головы!

Но самыми полезными оказались комбо, защитившие от холода и радиации. Как же их ругали противники перестраховки, родившиеся после трагедии на «Эльвире»! Обязанность постоянно носить эти однотипные костюмы у некоторых вызывала чуть ли не депрессию. Теперь снова закроют эту тему — ещё лет на сорок.

— Ты молодец! Это и вправду честь!..

Слова относились к одному из инженеров. Я прислушался к негромкому разговору стоящих рядом и понял, что мужчина, к которому относились поздравления, был назначен в спасатели. В этих группах были в основном камиллы, но людей тоже направляли… Я страшно хотел попроситься к ним! Как и другие, конечно. А брали только очень опытных, кто умел работать в невесомости. И у кого все близкие родственники были в порядке.

— Я больше не могу!.. — с нотками истерики вдруг прошептала пожилая женщина в домашнем комбо.

Кем она была по профессии? Кого она потеряла? Не важно. Её тут же приобнял молодой мужчина в костюме опекунской службы, а его коллега принялся что-то писать, используя в качестве плоскости для клавиатуры спину рядом стоящего человека.

Обновлённый список погибших содержал новое имя — незнакомое мне. Девочка. Семь лет. Первый ребёнок. Но вряд ли последний. Наверное, оказалась на пути астероида. А может быть, попала одна в разгерметизированное помещение и не догадалась надеть шлем, а подсказать было некому. Вариантов много…

— Не растекайся, — шепнул мне Хёугэн и предусмотрительно добавил, стесняясь своей чёрствости:

— Умерших не вернуть. Давай заниматься живыми!

Он имел в виду свою версию с саботажем. Да я и так его понимал! Вот только образ мёртвой малышки не шёл из головы. А ещё её родителей, братьев и сестёр, одноклассников, друзей — для каждого из них сегодняшний день останется в памяти как чёрная дата.

Если астероид — это действительно не просто несчастный случай, знал ли преступник, на что идёт? Надеялся, что не дойдёт до такого? Или для него люди были просто строчками в списке?

«Для него?..»

— А как ты думаешь, это мужчина или женщина? — шёпотом спросил я Хёугэна, когда мы покинули лифт и встали на движущуюся дорожку, ведущую прямо к эвакуационной зоне.

Не самый быстрый способ, но в состоянии невесомости — самый оптимальный. Даже опытные ремонтники предпочли не нарушать порядок и стояли рядом с лаборантами и учителями, неловко взмахивающими руками при каждом повороте.

Инспектор задумчиво выпятил нижнюю губу и на всякий случай огляделся — не подслушивает ли кто. Но мы специально встали так, чтобы быть в стороне от соседей.

— Семьдесят пять процентов, что мужчина, — наконец, негромко ответил он. — В среднем. Женщины, как правило, выбирают другой способ… А это хорошая идея!

— Что именно?

Но он не слышал моего вопроса — продолжал говорить сам с собой:

— Женщины действуют более узконаправленно. Они не станут мстить вообще и подвергать опасности детей, хотя вот дети — это да… Были случаи, правда, в «сумрачную», но именно женщины… Хотя сейчас другое время, но был же Мид… Тут может сработать желание отомстить всем сразу… Знаешь что — езжай один, — он наконец-то вспомнил о моём существовании. — Занимайся там, чем должен. А я — в Информаторий. Надо выделить имена тех, кто точно не мог.

Мы уже проходили это: метод исключений. Правда, времени было больше. И проверяльщиков.

— Погоди, — я схватил инспектора за рукав. — Ты, правда, считаешь, что нужно перебирать всех ? Как насчёт тех, кто действительно мог допустить такое?

Он снисходительно улыбнулся:

— А ты думаешь, он будет так подставляться? Или она. Это хитрое создание. И умное. Может быть, поумнее Мида!

По его сигналу из пола в коридоре выдвинулась платформа, которая на ходу плавно сняла инспектора с движущейся ленты. Я успел только увидеть, как он отключает ботинки, чтобы добираться до Информатория «вплавь», а сам поехал дальше, под грузом сомнений, подозрений и мыслей о Зере.

Неизвестность была хуже всего! Я не мог толком сосредоточиться, и каждую секунду перечитывал список на альтерном экране. И потом зачем-то сверял его с тем, который переползал по стенам и потолку, примеряясь к скорости движения людей, хотя отлично знал, что они дублировались. Имена, имена, цифры… Ужасно даже думать о том, что Зере… Что она… Но я был согласен даже на дурную новость — лишь бы быть уверенным в том, что происходит. А я ведь не один такой!..

— Рэй, здравствуй! — я был до того растерян, что споткнулся, сходя с дорожки, и не сразу вспомнил человека, который сжимал мою ладонь, одновременно приветствуя и поддерживая.

Индийские черты, смуглая кожа и чёрные, едва ли не с просинью, волосы, а глаза — неожиданно синие. Кажется, в прошлый раз он был острижен короче…

— Илай? Ты? Как Бидди?

Она была у себя в Западном секторе, но «уцелеть» отнюдь не означало «не пострадать».

— Хорошо. Она сейчас в Южном. Ты на сортировку?

— Ну да, — я кивнул и вновь посмотрел на список на стене.

Обновлений нет…

— Пошли, провожу. Я так рад, что мы будем в одной группе!..

«Сортировка» заключалась в приёме людей из Восточного сектора — и вся Эвакуационная зона была предназначена для этой задачи. Бывшие рекреации, игровые залы и прогулочные аллеи превратились в аккуратные белые залы, куда безостановочно прибывали зёрна медкапсул.

К тому моменту, когда извлечённые поступали в Эвакуационную зону, им делали полное диагностирование и все необходимые процедуры, куда входила, как минимум, доза успокоительного и сосудорасширяющего, убирающего последствия резкого отключения силы тяжести. Но камиллы не были всесильными: приветствовать спасённых, помогать им выбраться из капсулы, отвечать на вопросы, успокаивать, знакомить со списком, провожать к родным — никакой ИскИн не смог бы справиться с этими задачами! «Люди для людей» — здесь этот девиз выглядел особенно уместным.

Сортировка начиналась уже на этапе поступления: тяжелораненых сразу отправляли на лечение, спамеры и Опекунская служба занимались нуждающимися в серьёзной помощи, а я, Илай и другие «полуспециалисты» разбирались со спорными случаями. Были, конечно, и малотравмированные — чиновники, ремонтники и инженеры, которые покидали свои коконы, чтобы без промедлений присоединиться к одной из рабочих групп.

Освободившиеся капсулы отправляли обратно, но происходило это не всегда, так что из запасников продолжали прибывать новые. Их хватило бы на каждого человека на станции. После катастрофы на «Эльвире» никто не хотел рисковать — там полностью проявились и последствия экономии, и поблажки в одежде, и даже дизайн коридоров и помещений. Небрежности, оплаченные жизнями.

Раньше я не знал, что Ниул испытал на себе самую страшную (до восстания «бэшек») катастрофу в Космической эре. Она случилась в 154 году — значит, ему было всего восемнадцать лет. И поскольку «Эльвира-1» была обычной автономной станцией, он должен был родиться там или приехать с родителями. Каково ему было? И каково ему теперь?