Расселл Джонс - Выше головы!

«Рука об руку» — после «Кальвиса» это звучало как страшная шутка. Традиции, от которых планировали отказаться в самое ближайшее время, стали спасением. Контролёры из презираемого Отдела Безопасности («символа страха и косности», как называли эту структуру) смогли подавить бунт «бэшек». Благодаря школьной сервис-практике сохранился опыт простой работы, поэтому места помощников было кому занять. Общество медленно восстанавливалось, словно после тяжёлой болезни. Были свёрнуты все проекты, которые, так или иначе, затрагивали природу человека. Были восстановлены снятые ограничения. Лёгкость и автоматизм вновь вышли из моды.

Неспешный лифт за три часа довёз нас до уровня с нормальной силой тяжести. За всё это время мы не обменялись ни словом — если не считать «обмена любезностями» при знакомстве. Нортонсон дремал. Инспектор не отрывался от библоса — судя по потёртому корпусу справочника, пользовался он им чаще, чем стационарными машинами. Ну, а я отдал себя на растерзание мыслям.

Несправедливая, страшная и оскорбительная смерть Чарли постепенно отодвигалась в прошлое. Я по-прежнему не понимал, почему он выбрал именно такой способ самоубийства — в конце концов, проклятая кнопка была доступна каждому из нас! Почему вообще решил покончить с собой? Что в новых правилах было несовместимо с жизнью?

А может быть, я не там ищу. Может, дело не в правилах, а в моём отъезде? Может быть, для Чарли моё присутствие было важнее всего. Как замковый камень моста — вынешь, и всё обвалится. Может быть, я был тем единственным зрителем, который мог оценить его талант. Чарли был прирождённым актёром. Он захотел выступить так, чтобы его запомнили — он выступил, я его запомнил.

Но я не актёр. Я, если так можно выразиться, политик — в широком смысле этого слова. Моя область — взаимодействие между людьми, социальные связи, предупреждение потенциальных конфликтов.

Конечно, я ещё только учусь. И в этом смысле обязанности помощника Главы Станции — идеальное назначение. Не знаю уж, за какие ниточки потянул Проф-Хофф и на какую сделку пошёл, чтобы определить меня на такую практику. Возможно, отказался от переаттестации для «ашек»… Но он обеспечил мне место, о котором и мечтать было нельзя.

А ведь меня считали самым бесперспективным! У всех остальных ребят были профессии, на которых стерпят андроида. Дизайнер одежды, повар, зверовод, садовник, музыкант, актёр — каждый мог устроиться, хотя бы в виде исключения. Даже после «Кальвиса». Но не администратор, не педагог и не советник. Потому что «Люди для людей», то есть люди работают для людей и делают всё, что может быть сделано людскими руками.

Глава Станции, безусловно, в курсе этой ситуации. Но решение принято, я — на «Тильде». Понятно, что речи не идёт о какой-либо самостоятельности. Я ведь единственный «ашка», выпущенный из лаборатории! Эксперимент продолжается. По моему поведению будут судить о перспективности самого проекта — вернее, о той его части, которая касается нас как квазиличностей.

Вот и объяснение: в рамках дальнейшего тестирования я буду работать под началом Главы Станции. Через два года, когда снова включится СубПорт, в Солнечную систему полетят отчёты о моём поведении и достижениях. И у Проф-Хоффа будут весомые доказательства нашей нормальности, пусть даже как андроидов.

Чарли подпортил картину — я исправлю. Я покажу, что меня учили не зря. Они поймут, что мы можем принести пользу. Может быть, даже откажутся от проклятой кнопки…

— Ты в норме?

Я так увлёкся размышлениями, что пропустил остановку лифта. Инспектор уже вышел. Я торопливо поднялся с кресла, убрал его и покинул лифт, обгоняя Нортонсона.

Напрасно я так спешил!

Сразу за площадкой, куда выходили двери служебных лифтов, располагался холл — точнее было бы сказать, маленькая площадь с фонтаном в центре. В струйках воды резвились голографические летучие рыбы, а наверху сияло летнее безоблачное небо, добавляя лёгкости и без того просторному помещению.

В обычное время здесь собирались сменщики, которые работали за пределами станции и чьим символом традиционно служила летучая рыба. Теперь же холл был заполнен людьми в серых комбинезонах с редким вкраплением других служебных цветов. Администрация, ОБ, консультанты, наблюдатели, представители профсоюзов и домкомов — верхушка управляющих структур.

Инспектор успел представиться. И, что более важно, поведал о своих попутчиках. Поэтому когда я вылетел из-за угла, то очутился буквально на авансцене. Все смотрели на меня, и я сразу растерялся, потому что нужно было что-то сказать или сделать. Ну, вот, опять проклятое «сделай что-нибудь»! Может, прыгнуть? Пожалуй, не стоит… И с широкой улыбкой я сказал:

— Здравствуйте!

Никто не поздоровался в ответ. Повисла пауза, лучше всяких предупреждающих знаков иллюстрирующая разницу между мной — и всеми остальными. Проклятье! Нас ведь учили вежливости — придётся отучаться.

— Ну, здравствуй! — услышал я и не сразу понял, что обращаются ко мне. — Именно тебя нам и не хватало!

И Глава Станции расставила руки, как будто собиралась заключить меня в объятья. Но это был всего лишь жест — нарочитое проявление открытости и благодушия. Ни ямочки на щёчках, ни ласковые морщинки в уголках глаз не могли меня обмануть. Я знал этот взгляд! Так смотрел Проф-Хофф перед каждым экзаменом. А экзамены он устраивал постоянно. И никогда не сообщал, прошёл ты или завалил.

Оперативно покончив с приветствиями, Глава Станции ( имя: Лидия Кетаки, возраст: 49 лет; бессемейная; первая специальность: «неврология», вторая: «системное управление»; на «Тильде-1» со 173-го года, первый пост в администрации — уполномоченный представитель профсоюза Трудового Сервиса; дважды избиралась на должность Главы Станции; первая и на данный момент единственная женщина на этом посту; я бы расширил описание: первая и единственная Глава Станции, взявшая себе в помощники андроида А-класса ) пригласила всех в столовую.

Лифтовая зона, соединяющая жилые уровни со стыковочным узлом, была одним из четырёх крупнейших перекрёстков в структуре станции: только здесь можно было сесть на экспресс до противоположного сектора. Поэтому планировка была рассчитана на плотный трафик. Расширенные просторные коридоры с семиметровыми голубыми потолками были ярко освещены. На нежно-салатовых стенах красовались разноцветные схемы с указателями, так что я сразу же узнал, что санитарные комнаты расположены через каждые девять метров, а ещё есть душевая и массажная, три холла (их и впрямь называли «площадями»), большой аквариум и пара видеосалонов. Просторный обеденный зал с буфетом мог вместить триста человек — и, как гласила надпись, «каждый день для вас новое меню».