Сергей Жилин - Иоанниты

Ещё предстоит выделать знатный крюк, чтобы добраться до экипажа. Если всё время бежать, доберёмся за двадцать минут. Разве что бежать я не горазд со своей-то ногой.

- Черти волосатые! - ругнулся Роде, заслышав очередной рёв демона. - Не угомонится!

А тут ещё оземь ударили дробью лапы чудища. Словно одумавшись, оно понеслось в совершенно ином направлении. Досадно, но теперь в нашу сторону. Шум галопирующего создания всё нарастает!

- Ходу! Ходу! - крикнула Виктория.

- Куда уж быстрее, - отдуваясь, буркнул Роде.

Но стремительное чудище неслось так быстро, что любые наши попытки убежать были обречены. Но, окромя меня, понял это только Штиль, прильнувший к дереву и взявший на прицел темноту, из которой должен выскочить демон. Спотыкаясь, я пометался по сторонам, но встретил тварь на открытом пространстве.

Она появилась слева, остановилась в пятнадцати ярдах. Мы замерли с перепугу - так внезапно появилась громадина. Но, как оказалось, нас она не разглядела: уродливая морда повернулась в противоположную сторону.

Я дураком стою посреди прогалины, не могу сообразить прятаться или вовсе не двигаться.

А тут ещё балбес Штиль открыл огонь...

Дохлая пуля вяло толкнула тварь в бок, привлекая её внимание. Она заревела, как бешенная, оглушительный рёв затряс вековые деревья. Ещё не разглядев противников, демон боком двинулся в атаку.

Я попятился от страшный челюстей, рука сама засветилась узорами, пальцы принялись вить заклинание. А затем заговорил пистолет, и инертные пули оказались толковее разбойничьего свинца: они принялись рвать пятнистую шкуру и похожие на верёвки мышцы. Тварь завизжала от боли, корявые шаги стали совершенно безобразными и корявыми, пятилапый готов вот-вот грохнуться.

Но, претерпевая жалящие пули, хренов аронакес доковылял до меня и ударил лапой наотмашь. Я просто свалился на спину - когти пронеслись надо мной. При падении я ударил ладонью по земле, выпуская на волю заклинание, что получилось на редкость мощно: ярдов на семь вокруг вся листва вспорхнула в воздух.

Разгребая сухую завесу, демон попытался добраться до меня корявыми конечностями. Отползая, я продолжил палить в ту сторону, где должна быть неподыхающая мразь. Патроны кончились, так что им на смену полетел метательный нож.

Кружась на месте, аронакес внезапно оказался надо мной: когти впились в землю в дюймах от меня, а в следующую секунду гадина на меня наступила! К счастью, та с неожиданности боязливо отдёрнула лапу, а пока догадалась атаковать, я уже откатился в сторону.

Очень быстро листва осела - я разглядел над собой пятилапое создание, истекающее кровью. Оно готово было кинуться на меня, но его отвлекли три слаженных выстрела, чуть не уронившие ослабевшую тварь. Пока демон отвлёкся на моих товарищей, у меня было время нащупать Напиток Саламандры. Склянка полетела в демона, но тот ловко отпрыгнул в сторону. Правда, брызнувшее во все стороны пламя задело-таки уродца, шесть на задней лапе заполыхала.

Вот эту боль вытерпеть никто не в силах - забыв про нас напрочь, демон стремглав унёсся прочь, оставляя шлейф огня и запаха горящей шерсти. Но разум не покинул обожжённого, потому как тот убежал в ту сторону, где должна быть речушка.

- Цел? - спросила дочь, помогая мне подняться, и, не став ждать ответа, скомандовала: - Бегом отсюда! Живо все!

Не смея противиться, мы побежали вон из леса.

- Пожар будет, - оглянулся на горящую листву Штиль.

- Забудь, это не наши проблемы.

- Лучше затушить, Виктория.

- Забудь, я тебе говорю!

А на следующий день газеты запестрили новостями о лесном пожаре. Нынешняя же история закончилась, когда мы добрались до экипажа.

Глава X

Загадки профессора

С чего стоит начать рассказ о новом дне? Хотя бы с того, что я внезапно стал любить солнце, предвещающее очередное утро. С ним всё стало иначе: новый день стал чем-то гораздо более близким, чем никчёмные двадцать четыре часа, пустой круг часовой стрелки... Избалованный бессмертием... чёрт возьми, стоит отвлечься, но, поверьте, я стал до того собран, что вернусь к своей мысли.

В самом деле, я считал себя бессмертным. Мало кто поспорит, что я не имел на то право, но факт остаётся фактом - будучи иоаннитом, я не помышлял о смерти. Заледеневшая жизнь, далёкая, как звёзды, старость приучили меня к тому, что о могилах позабылось. А сила и живучесть долго обманывали, что не найдётся ничего, способного прервать мою жизнь. Отдельная тема - Думклоу, но сбежав от него, я начал жить в страхе, скоро перешедшем в успокоенность. Если аронакес и найдёт меня, то убьёт так быстро, что я не успею отказаться от мысли о своей неуязвимости.

Что же теперь, когда в голове всё чаще всплывают воспоминания Виктора и Митиха? Они пугают, что у меня всё тело покрывается мурашками, а я вздрагиваю, словно из-за угла кто-то внезапно выскочил с криком. Сумасшествие и смерть не за горами... что я могу сказать - это огорчает.

И вот теперь я возвращаюсь к начатому. Имея в запасе считанные дни, я вдруг стал узнавать их в лицо. Попробуй я вспомнить свою жизнь, она предстанет передо мной годами и декадами, в то время как сейчас я запоминаю каждый час. Каждое мгновение своей жизни захотелось обнимать крепче родной дочери. Признаться, это пугает стократ сильнее.

Словно бы и не важно, что я вытворяю - рад бы заполнить последние дни самыми бесполезными делами. Каким-то чудом выходит вспомнить, что у меня ещё есть цель.

Каким-то чудом... я перестаю быть брюзгой, перестаю приходить в ярость, всеми силами не соглашаясь, что нет никакого "чуда"...

Но причин, на самом деле, две. Я знал, что что-то во мне изменится, когда увижу дочь. Догадывался, что жизнь перестанет быть механизированной, какой она стала после расставания с Кристин. Вот чего не предполагал, что так от этого растеряюсь.

Как же я виноват перед дочерью: за её одиночество, за те беды, что я ей принёс. Я очень боюсь за неё. Вообще, страх не покидал меня с тех пор, как я погнался за Монархом. Страх перед этим человеком заставил меня перебороть страх, который я считал куда более сильным: страх появиться на глазах у Виктории.

Надо признаться, со временем этот страх не проходит, ровно как и страх перед Монархом. Так я и живу в ужасе, жду скоротечной смены дня, наивно полагая, что что-то изменится. От этого ожидания, пожалуй, дурнее всего.

Много сил уходит на то, чтобы не думать о разных вещах. Например, я стойко не думаю о том, что творится сейчас в голове у Виктории, но не потому что мне плевать - я знаю, что ничего там хорошего, в этом немало моей вины, а исправить теперь уже не выйдет. По крайней мере, я не вижу способов, так что...

Мда.

А тем временем наступает очередное утро, пасмурное, одетое в тучи, серое и грубое. В Гольхе так бывало часто, Каледония же пока не сильно более солнечная.