Вячеслав Ракитянский - Приют Одиннадцати

Сцена навела Манфреда на мысль: а что если Завьялов на самом деле нереален? Возможно, это всего лишь плод его воображения. Он всегда появляется без свидетелей и, исчезая, не оставляет следов. Просит Манфреда о своих посещениях не распространяться. Знал, где искать тетрадь, но молчал до последней минуты. Странный тип.

Манфред вспомнил ночь, когда впервые увидел Павла. Тот неизвестно как проник в номер. Слово в слово повторил то, о чём Манфред говорил с Мартой, хотя находился слишком далеко. Что он ответил тогда? Что умеет читать по губам. Чушь!

— А если не отдам?

— Тебя заставят. Найдут способ, уж поверь.

— Не смеши меня.

— У каждого человека есть слабости, и ты не исключение. Надавить могут там, где ты и не ждёшь.

Манфред подумал о Марте. Если они знают о её существовании, в их руках это сильный козырь. И неважно, какие на сегодняшний день между ними отношения, ставить Марту под удар он не будет.

Казалось, Павел прочитал его мысли.

— Не переживай, про девушку им неизвестно. Пока. Но это дело времени.

Манфред резко развернулся и схватил Завьялова за воротник.

— Попробуй только вякнуть!

— Ты в своём уме! — Павел рывком освободился от хватки и поправил куртку. — Я на твоей стороне, идиот. Ты разве ещё не понял? Забыл, кто сказал тебе о тайнике?

Манфред отвернулся к экрану, стиснул зубы. Задумался. Фильм давно перестал его интересовать, ведь у него имелся сюжетец похлеще. Более запутанной истории он себе и представить не мог. Шамбала, тоннель времени, нацистские записи, буддист, бешеные врачи, готовые убить за тетрадку, и прочие фантастические составляющие. Теперь ещё и русский. Правда, Завьялов до сегодняшнего дня ничем себя не скомпрометировал, но уж очень вызывающе себя ведёт.

Он уже не пытался искать логику в поведении окружающих. Пожалуй, единственный человек, в действиях которого Манфред был уверен на сто процентов, — Элизабет Джонсон. Загадочный русский и мятущийся Ракеш могли в любой момент совершить неожиданный поступок, предательство. Хуже всего то, что непредсказуемость присутствовала в характерах близких к нему людей. Есть ещё Марта. Лист хотел бы верить, что она не имеет к истории никакого отношения.

— Ты говорил, что единственная твоя забота, чтобы я остался жив. Это так? — не оборачиваясь, спросил Лист.

— Да.

— Есть ведь ещё какая-то причина, правда?

— Есть.

— Что за причина?

— Ты сам ещё не понял?

Голос Завьялова прозвучал глухо, как из-под земли. Манфред боролся с желанием повернуться.

— Будет лучше, если ты мне объяснишь.

— Тебе стоит получше разузнать о Манфреде. О том, который погиб в шестьдесят втором.

— А что с ним не так?

Павел не отвечал, и он повторил вопрос. Завьялов продолжал молчать, и Лист обернулся. Никого. Позади ряд совершенно пустых кресел. Манфред вскочил, оглядел зал. Завьялова не было ни между рядами, ни на выходе. Он просто испарился.

Марта ждала на улице перед аптекой. Лист пробурчал извинения за опоздание, но она только улыбнулась и взяла его под руку. Как будто давняя знакомая или его девушка. А может, и так… Может, она его девушка. Ему хотелось так думать.

— Куда пойдём? Мне показалось, что японская стряпня тебе не понравилась, я права?

— Если ты голодна, можем…

— Да нет, не особенно. Что-то ты весь как на иголках? Случилось что-нибудь?

Манфред пожал плечами. Избавиться от волнения после встречи с Павлом ему так и не удалось. Поравнявшись с неоновой вывеской кинотеатра, кивнул на афишу.

— Посмотрел "Авиатора". Честно говоря, ничего лучше не видел. Дух захватывает. Бр-р-р…

— Мне Ди Каприо не нравится. И вообще, мне все показалось надуманным. Он какой-то ненатуральный. Будто кукла.

— Да что ты! По сравнению с фильмами Фрица Ланга это по-настоящему гениально! Но очень уж быстро, я не успевал следить, путался немного.

— Кто такой Ланг?

— Режиссер. Он в Штаты уехал ещё перед войной.

— В Персидском заливе?

— Не понял…

— Ну, война в Персидском заливе или другая?

— Другая…

Манфред решил больше не обсуждать ни "Авиатора", ни тем более "Изгоняющего дьявола" — боялся попасть впросак. В его время о таком кино можно было только мечтать.

— Какой-то ты странный сегодня.

Марта даже не пыталась скрыть своё любопытство. Фред улыбнулся, подумал, что только женщины не изменились за это время. Всё помнят, всё хотят знать, и ничего не ускользает от их внимания, даже мелочи. Мелочи — особенно. Ему пришло в голову, что девушка может ему помочь.

— Слушай, мне нужно кое-что узнать. Так, ерунда, в общем-то. Кое-какая информация об одном человеке. Это мой… Мой родственник, однофамилец. Он после войны жил во Франкфурте. В общем, у меня есть только адрес и имя. Ты не знаешь, где можно найти о нём хоть что-нибудь?

— Можно в городском архиве, а можно в Интернете. Твой родственник — он вообще кто? Известная личность или как?

— Или как.

— Это сложнее. В архив уже поздно. Если хочешь, можем пойти ко мне и покопаться в Сети.

Интригующее "покопаться в сети" слегка насторожило Манфреда, но желание остаться с Мартой наедине было сильнее. Конечно, он хочет, что за вопрос. И тут Манфред вспомнил про Ракеша.

— Чёрт!

— Что?

— Да понимаешь… У меня в номере голодный индус. С самого утра ничего не ел.

— Твой раб?

Манфред рассмеялся, представив разбитую физиономию Ракеша, чалму, шаровары и опахало из страусовых перьев.

— Нет, не раб. Приятель.

— Если он йог, то может обходиться без пищи несколько дней. Пускай посидит, ему полезно.

Они остановились. Как и тогда, в ресторане, суматоха последних дней исчезла. Лист потянул Марту к себе, и она не сопротивлялась. Они долго целовались, не обращая внимания на прохожих.

Квартира Марты располагалась на втором этаже, но Манфреду казалось, что они поднимались целую вечность. Он старался вспомнить, как давно у него не было женщины. Год, два… А может быть, шестьдесят лет? Это если верить теории Ракеша. Откуда следует вести отсчёт? С сорок второго? С начала шестидесятых? Или с того момента, когда он оказался в клинике Кёльна?

Манфред наблюдал, как Марта открывает дверь, входит, тянется к выключателю. В коридоре загорается свет. Она сняла пальто, а он так и остался стоять на площадке, не решаясь переступить порог, любуясь её тонким силуэтом.

— Входи, не стесняйся.

— А это удобно?

Спросил, и самому не понравились ни вопрос, ни интонация. К чему это, если он уже пришёл, стоит перед дверью. Уж очень неуверенно он себя ведёт. Совсем не похоже на человека, который недавно рассказывал о покорении горных вершин. Бесстрашный альпинист, чёртов путешественник во времени, стушевался перед девчонкой.