Всеволод Глуховцев - Пурпурный занавес

– Никогда не мешает воочию взглянуть на такую личность, как вы.

– Хм?.. Ну, допустим. А зачем тогда «Ёкселю»… виноват, Ивану?

– Точно сказать не берусь, но думаю, что и ему интересно было посмотреть на вас.

– Что-то я особого интереса не заметил.

– Немудрено. Он как-никак человек неглупый и умелый… был. Потому и интереса своего не выдал. Но вернёмся к Пинскому: он не знает о нашем сотрудничестве, вообще не знает о нашем Ордене, но, несомненно, он предполагает, что здесь заинтересован ещё кто-то помимо него. Потому он пытается нащупать закономерности. В том числе и с вашей помощью, не посвящая, впрочем, вас во все тонкости.

– А что, эти названия как-то на самом деле с вами связаны?

И не укрылось от Николая, что адепт Ордена чуть-чуть поколебался, прежде чем ответить:

– Да. Стихия воды – наш покровитель… Но мы вновь отвлеклись. Итак, Пинский подозревает нечто. Он сообщил об этом наверх, своему начальству. Мы знаем об этом. Там отнеслись серьёзно, и сюда направился один из их высших эмиссаров… ну, не буду утомлять вас нюансами, скажу лишь, что это вполне серьёзный субъект. И вы отнеситесь к нему со всей серьёзностью.

– А я должен к нему как-то относиться?..

– Непременно. Не ради прогулки он сюда едет. Он должен увидеться с вами.

– И вы этому воспрепятствуете, – Николай вынул из коробка спичку.

– Нет, отчего же? Пусть увидится.

Гордеев обломал спичку, ковырнул ею в зубах.

– Зачем?

– Мы прикроем вас. На всех планах… На всех, словом. Можете ничего не опасаться. Да собственно, и не в его интересах как-то вредить вам.

– Понятно, но зачем мне встречаться-то с ним?

– Как же иначе? Пинский не сегодня-завтра предложит вам эту встречу, не отказываться же вам… Их это насторожит. И затем, я не стану скрывать, что мы заинтересованы. Риска для вас никакого, а результат может быть. Этот командор… его зовут Джамал Робертович, весьма сильный экстрасенс. В совокупности с вами, да плюс Пинский – возможно, и удастся реально нащупать ренегата.

– А, здоровый прагматизм, понимаю… А что, этот Джамал ибн Роберт, раз он такой продвинутый, неужто не разберёт присутствие чьей-то воли?

– Ну, не забывайте, что у нас возможности посолиднее, мягко говоря. Мы работаем тонко.

Николай на это усмехнулся, сплюнул и спичку кинул в окно. Сергей Никанорович озаботился:

– Время, время, Николай… Значит, так: Пинский пригласит вас на встречу. Вы поедете. Вероятно, это будет в одном из особняков в Ольховой роще. Знаете?

– Ещё бы! Элитный район.

– Именно так. Там вы и встретитесь. Встреча будет внешне безобидной, с чаем, кофе, лёгкой закуской. Светский разговор ни о чём, приятные слова… Вам наверняка там попоют дифирамбы, скажут, что хотят вас видеть в Ордене, и тому подобное… Вы не отказывайтесь, улыбайтесь в ответ, отвечайте аккуратно… Ничего не обещайте. Да, высокая честь, да, большая ответственность, надо подумать… И вас вежливо отпустят.

– Думать?

– Да. Ибо за время этой милой беседы Джамал Робертович общупает вас как огурчик, уверяю вас. И вынесет свой вердикт. А уж мы постараемся, чтобы этот вердикт был позитивным.

Гордеев почувствовал, что стал уставать от разговора. И Сергей Никанорович, конечно, это уловил.

– Ну все, время, Николай, – завершающе повторил он. – Мне пора, дела ждут. В общем, задача ясна: правильно выстроить манеру поведения с этими деятелями. И тогда – очень может быть! – мы решим главное: найдём отступника. Так, Николай! Мы с вами, не забывайте!..

По пути назад Николай не то, чтобы думал, но впал в какой-то умственный тупик. Казалось, мысль остановилась перед чем-то важным, что пока не может одолеть. И это что-то вовсе не было таким уж интегралом, но вот так вот, за рупь двадцать не давалось. Мысль топталась перед хилой дверью, а открыть не могла.

Раздосадованный, Николай прибыл домой. Марина встретила его радостная, уже умытая, прибранная, вся сияющая… Гордеев сразу отмягчел.

Поцеловались.

– Отработал? – в Марининых глазах запрыгали весёлые искорки. – Перекусишь?

Странно, но от этих слов в Николае вдруг проснулся аппетит.

– Н-ну, не откажусь!

– Тогда иди, мой руки.

Она деятельно захлопотала, и так по-семейному это у неё получалось, так как-то особенно уютно, что Николай умилился, расчувствовался и неожиданно решил всё рассказать.

– Слушай-ка, – произнёс он, когда сели за стол. – Хочу поведать тебе кое-что.

– Интересное? – настроение у Марины было хорошее.

– Прямо роман, – Николай улыбнулся вскользь.

– Слушаю, слушаю.

Николай откашлялся и пустился в рассказ. Он подсобрался с мыслями, говорил чётко, выверенно, всё по делу и ничего лишнего. Марина, слушая, даже про свой кофе забыла, он остывал на столе.

Когда Николай закончил и припал жадно к едва тёплому чаю – во рту пересохло – она приподняла брови.

– Да уж, – таковы были её слова. – В самом деле, интересно.

– Интересней не бывает, – Гордеев вытер губы ладонью.

– Выходит, доктор Пинский действовал с долгим умыслом?

– Как будто так, – Николай ещё глотнул чаю.

– Вот что… – и Марина пригубила кофе. – Слушай, а этому, как его… Сергею?..

– Никаноровичу.

– Вот-вот. Ты ему поверил?

Николай взял бутерброд с сыром, но есть его почему-то не стал.

– Трудно сказать… – ответил, нахмурясь, – в чём-то – да, не похоже, чтоб врал. Ну, а в целом… если…

И не договорил, что – «если». Потому что как молния в памяти его сверкнули слова.

Слова Ивана Еремеева.

Не верь им! Никому. Ни тем, ни другим!

Так сказал он.

– М-мать… – вырвалось у Николая. Он положил бутерброд. – Извини, Мариша, – спохватился запоздало.

– Да ничего, – Марина была дама деликатная и умная: – Тебя что, осенило что-то?

– То-то и оно, что осенило, – пробормотал он. – Ах, Ваня, Ваня, как же тебя угораздило!..

Тут Марина непонимающе затрясла головой, и он ей всё разъяснил.

– Во-от как… – протянула она. – Так что же ты… между Сциллой и Харибдой?

– Ну, думаю, не так уж запущенно, но картина такая… м-м?..

– Пикантная, – подсказала она.

– Что-то вроде, – он вновь взял бутерброд и теперь надкусил. – Я вот что думаю, – жуя, не очень внятно выговорил он. – Надо бы мне с Бородулиным потолковать. Он мужик с башкой, подскажет… – Николай сунул в рот весь бутерброд, едва не подавился. Проглотил с усилием, отряхнул руки, встал.

– Спасибо, – чмокнул Марину в щёку. – Пойду звякну.

Набрал номер бородулинской квартиры. Ответил грубоватый женский голос.

– Здравствуйте, – Николай умел быть воспитанным. – Могу я слышать Евгения Петровича?

– Можете, – буркнули ему в ответ.

Евгений Петрович подошёл к трубке и как бы даже обрадовался.

– А-а, господин ясновидящий!.. Чем обязан?