Людмила Милевская - Восход Черной луны

Пьетро подскочил со стула и виновато топтался у постели матери. Обессиленная разговором, Мариула закрыла глаза и вновь надолго замолчала, погрузившись в горькие думы.

— Все правильно сделал я, мать, — прервал гнетущую тишину цыган. — Скоро ты не поправишься, это уже очевидно, а табор вынужден был поспешно сняться с места. Надолго бросить табор я не могу, знаешь сама. Когда выпишут тебя из больницы, сниму вам с Ляной жилье, чтобы ты могла совсем поправиться, и поеду догонять табор, а внучка будет за тобой ухаживать. Через несколько месяцев, на обратном пути заберем вас. Сама понимаешь: в пути с человеком всякое может случиться, и Ляночка, возможно, никогда не получила бы твой медальон, не отдай я его ей сегодня. А ведь он ее по праву. Правильно я все сделал, — заключил Пьетро свою речь.

Болью и растерянностью наполнились глаза старой Мариулы. Будто позабыв о Ляне, она смотрела на сына так, как смотрят на смертельно больного человека, осознавая, что видят его в последний раз.

— Сынок мой, — тихо и грустно сказала старуха. — Ты подарил дочери остаток своей жизни. Кому и когда отдаст девочка годы твоей судьбы? Кто знает? Могла ли я отнять у тебя право распоряжаться собственной жизнью? Не думаю… Да и кто может воспрепятствовать такому? Я вот не смогла… Только рано, ох как рано сделал ты это.

Мариула замолчала, и наступила тишина, сделавшая троих близких людей чужими, как будто нечего больше было сказать друг другу троим близким людям.

— Хэк! — наконец прервал затянувшуюся паузу цыган, смущенно крякнув в кулак. — Опять ты, мать, сказки свои рассказываешь. Не к месту, да и не вовремя.

— Ты прав, сынок, чепуху болтаю, — печально улыбнувшись, неожиданно согласилась Мариула. — А ты не слушай меня, не слушай…

— Пойду я, мать, займусь делами, а Ляночка побудет с тобой. Вечером вернусь.

И он вышел из больничной палаты, высокий, чуть отяжелевший от груза прожитых лет, с густой гривой тронутых сединой волос.

Оставшись вдвоем с Мариулой, девушка, испытывая муки совести, думала:

— Ну зачем, зачем я согласилась взять этот медальон? Отец ведь сказал, что тому, кто расстанется с ним, грозит страшная беда…

— Не думай о плохом, — словно прочитав ее мысли сказала старуха.

Она внимательно посмотрела на расстроенную внучку, не зная, как утешить ее без лжи и фальши, и помертвевшим, лишенным интонаций голосом продолжила:

— Можно, Ляночка, можно предвидеть будущее, можно даже изменить настоящее, но никому еще не было под силу что-нибудь переменить в прошедшем… Люди часто предаются пустым мечтам о том, что бы было, если б им дали возможность вернуть прошлое и поступить по другому. Пустые мечты и есть пустые мечты… Каждый наш поступок в настоящем тотчас же становится отпечатком прошлого и зародышем будущего, а потому сожалеть об уже свершившемся — бесполезная трата времени. В тот миг, когда Пьетро снял и протянул тебе медальон, он совершил поступок, который, возможно, определил и его и твою судьбу. Только в его воле было делать или не делать это. Ты ничего не могла изменить, а потому принимай судьбу такой, как она есть, и по возможности без сожалений. В конце, концов ты ведь не знаешь всех последствий поступка Пьетро, а вполне возможно, что он поступил единственно правильным образом. Наш народ от природы наделен способностью к предвидению судьбы. Кто-то больше, кто-то меньше, но все в какой-то мере могут это делать. Кто знает, какая сила толкнула Пьетро отдать тебе медальон? Кто может сказать, что чувствовал он в этот момент? Возможно, он и сам толком не понимает этого. Возможно, в глубине души он уже тогда знал, что не может и не должен поступать по-другому? Иначе откуда бы появилось это странное желание? Ведь он не расставался с этой вещью с самого рождения… А раз это желание, эта потребность все же возникли в его душе, значит, так было нужно. Такая возникла необходимость у этой души. Не грусти, внученька. Бог даст, все обойдется, все уладится.

Старуха легонько, едва ощутимо пожала тоненькие пальчики Ляны. Девушка, чтобы успокоить бабушку, улыбнулась.

— Уладится, родная моя, конечно, уладится, — произнесла она нарочито бодрым тоном. — У меня нет плохого предчувствия, — добавила она, стараясь и мимикой и интонациями сделать свою ложь правдоподобной…

Мариула, зная, как опасно предаваться неприятным мыслям, как легко можно притянуть к себе события, которых судьба и не собиралась человеку уготавливать, внутренне сотворила молитву, подкрепив ее одной из своих магических формул, и решительно выбросила из головы происшествие с медальоном.

После этого она почувствовала себя намного лучше и покойнее. Уже привычная сердечная боль отошла, приятная легкость охватила ее дряхлое тело, и, закрыв глаза, Мариула наслаждалась этим ощущением. Ляна смотрела на бабушку и прекрасно понимала, что она борется со злыми духами, постоянно витающими вокруг людей и готовыми в любой момент воспользоваться их слабостями, чтобы повернуть судьбу в самое неблагоприятное русло.

Вдруг Ляна почувствовала на себе пристальный взгляд. Резко повернув голову, девушка наткнулась на переполненные болью глаза старой женщины, лежащей напротив Мариулы.

— Вам плохо?! — встрепенулась Ляна. — Что с вами?! Что?!

Бедняжка лишь едва заметно опустила вниз тяжелые морщинистые веки.

— Сейчас, сейчас, я позову врача. Потерпите немного, сейчас…

Ляна сорвалась с места и с криком:

— Доктора! Доктора! Срочно доктора! — выбежала из палаты.

Через минуту у постели незнакомой женщины собрался целый консилиум. Выяснилось, что доктора девушка позвала очень вовремя. Больную быстро переложили на носилки и повезли в реанимацию.

— Надо же, такая молодая и тоже сердце, — с сочувствием произнесла Мариула.

Ляна ошеломленно взглянула на бабушку.

— Молодая?! Сколько же ей лет?..

— Да, думаю, едва восемьдесят исполнилось. Разве это возраст? Я и то считаю себя еще молодой, а уж она и вовсе ребенок.

— Ну, бабуля!

— Ее только что привезли из реанимации, — не обращая внимания на неуместное восклицание внучки продолжила бабуля. — Она уже улыбалась, рассказывала про своего сына, интересовалась моими родственниками, расспрашивала меня, откуда я и куда. Очень удивилась, узнав, что я цыганка из самого настоящего табора. Просила погадать, когда поправимся. Я не удержалась, похвасталась своей внучкой.

Ляна насторожилась и подалась вперед. Мариула лукаво улыбнулась, но, спохватившись, нахмурилась.

— Я было подумала, что совсем уже выкарабкалась женщина и вот… Надо же, опять приступ…

— Может быть, еще все обойдется, — успокоила бабушку Ляна.

— Хоть бы так и было. За сына она очень переживала. «Бросила ребенка одного, — говорит, — нельзя мне умирать, — говорит, — а то один мой мальчик останется. Нет у него больше никого на этом свете». Несколько часов подряд причитала «бедный ребенок», да «бедный ребенок». Очень, видно, она любит своего сына, то сколько же лет ее ребенку?