Людмила Милевская - Восход Черной луны

«Вот ведьма, — подумал Андрей. — Все-то она знает, все-то чувствует. Насквозь видит людей. Одним словом — цыганка».

Он опустил голову долу, чтобы скрыть смущение, уже сигнализирующее о своем появлении ярким румянцем на его щеках. Старуха заметила замешательство молодого человека, усмехнулась и, удовлетворенно откинувшись на подушку, спокойно, словно и не шептала своих пророческих слов, продолжила беседу.

— Значит вот ты какой Арсеньев Андрей. Твоя мать очень волновалась, что оставила дома одного своего ребенка-Андрюшу. Уж только о тебе она и говорила.

Молодой человек досадливо поморщился.

— Что, неужели и здесь меня ребенком называла? Прямо при всех? Вот позор! — в отчаянии спросил он, но в вопросе его сквозило всем другое беспокойство.

— Не волнуйся, золотой, Ляна только что пришла и не могла слышать рассказов Анны Сергеевны. А хоть бы и слышала, чего ж тебе стесняться? Материнской любви?

Арсеньев облегченно вздохнул и с юношеским пылом воскликнул:

— Как вы не поймете, не любви я стесняюсь, а того, что люди могут подумать, будто я маменькин сынок. Для мужчины это ой как обидно! Должны понимать.

Старуха улыбнулась.

— Успокойся, Ляна так не подумала. Ты же военный. Как про тебя можно подумать, что ты маменькин сынок, когда стальные птицы послушны тебе… О-о! А вот и Ляночка вернулась! Иди сюда, милая, иди, золотая, поведай нам, как там Анна Сергеевна?

По напрягшимся морщинкам возле проницательных глаз Мариулы Ляна поняла, что правду говорить нельзя.

— Все в порядке, — с улыбкой ответила девушка. — Только придется вам подождать вашу маму несколько часов.

Она ласково посмотрела на Арсеньева, и он почувствовал, как в груди у него начало таять. Внезапное желание схватить Ляну на руки и зацеловать ее тоненькие фарфоровые пальчики, изящные запястья, прелестные остренькие локотки охватило его. С трудом справившись с этим желанием, молодой человек неимоверным усилием воли заставил себя остаться на месте.

— Ждать несколько часов я не могу, — стараясь придать своему голосу побольше равнодушия, ответил Арсеньев. — Посижу еще немного и отправлюсь на службу. Завтра приду или сегодня вечером. Так маме и передайте.

Мариула оживилась.

— Правильно. Приходи лучше завтра, а то вечером она будет спать. Нам дают такие лекарства, что после них все спишь и спишь.

Арсеньев недолго задержался в палате. Очень быстро он ушел, разочарованный тем, что не удалось поговорить с Ляной ввиду необычной разговорчивости ее древней бабки.

Едва за молодым человеком закрылась дверь, Мариула мгновенно вперила в растерянную девушку пытливый взгляд.

— Ну, детка, рассказывай, жива ли Анна Сергеевна?

— Жива, — тяжело вздохнув, ответила Ляна. — Но очень плоха. Врачи говорят, если выживет, значит, произойдет чудо.

— Ай-яй-яй! — запричитала Мариула. — Такая молодая, такая цветущая женщина! Зачем я ей не погадала?

Но чудо все же произошло, и Анна Сергеевна не умерла, а к вечеру уже лежала на кровати в своей палате.

— Как вы себя чувствуете? — наклонившись к ней, спросила Ляна.

— Спасибо, дочка, спасибо. Уже лучше, если не считать слабости… — еле слышно прошептала Арсеньева.

Ляна видела, что ей трудно разговаривать и даже держать веки открытыми тоже трудно.

— Сын к вам приходил, — с улыбкой сообщила Мариула. — Видели мы вашего «ребенка». Зря вы о нем беспокоитесь. Такой нигде не пропадет. Самостоятельный парень.

— Приходил! Андрюша!

Анна Сергеевна разволновалась и даже попыталась приподняться.

— Лежите! Лежите! — кинулась к ней Ляна. — Вам нельзя двигаться.

— Что вы ему сказали? Он не узнал, что я в реанимации? — дрожащим голосом Прошептала Анна Сергеевна.

— Нет, нет! Что вы! Как можно! Бабуся сказала, что вы на обследовании.

— Успокойся, золотая, — ласково промолвила Мариула. — Конспирацию мы полностью соблюли. Ляна сходила на разведку и сообщила вашему богатырю, что с обследования вы вернетесь лишь через два часа.

Арсеньева с благодарностью посмотрела на Ляну и с нежностью произнесла:

— Спасибо, доченька.

Девушка засмущалась и, поправляя одеяло больной, спросила:

— Может быть, вам что-то нужно? Может, хотите пить или судно подать? Я с удовольствием буду за вами ухаживать.

— Спасибо, доченька, — ласково повторила Анна Сергеевна.

Она была растрогана и не скрывала этого.

— Он, конечно, столько ждать не смог, — словно не замечая душещипательной сцены, происходящей на ее глазах, продолжила свой рассказ Мариула. — Да и не удивительно. Военный человек. Сам себе не принадлежит. Железные птицы ему подчиняются. А красавец какой ваш «ребеночек»!

Анна Сергеевна была польщена словами старой цыганки.

— Да, Андрюша мой — красивый парень. Копия — покойный отец.

К приходу Пьетро Анна Сергеевна немного ожила, а вот Мариуле стало хуже. Сказалось то нарочитое веселье, которое демонстрировала она сначала перед Андреем, а потом перед его матерью. Нелегко далось старой больной женщине это театральное действо.

— Эх, мать! Не вовремя ты заболела, — запустив руку в свою седую шевелюру, с горечью воскликнул цыган.

Мариула лежала неподвижно и виновато молчала. Да и не могла она произнести ни слова, даже если бы очень захотела. Так плохо было древней Мариуле.

— Что мне теперь делать? — вопрошал стены палаты цыган. — Ты же знаешь, что должен я быть в таборе! А тут еще с жильем ничего не получилось. Не успел я, разошелся уже их рынок. Поздно пошел. Да к тому же сказали мне, что завтра он не работает. Придется еще один день здесь остаться. Да и понял я, что вряд ли кто пустит цыгана на постой. Вот такие невеселые дела. Ночевать с Ляной будем в кибитке.

Анна Сергеевна, прислушивающаяся к словам цыгана, вдруг сказала:

— Пьетро, простите, не знаю вашего отчества, зачем же вам ночевать в кибитке, когда у меня пустует огромный дом?

Пьетро оживился.

— Дом, говорите? И вы не побоитесь пустить в него нас? Мы же цыгане?

Анна Сергеевна улыбнулась:

— Вы хорошие люди. Это видно сразу. А дочка ваша просто чудо. Она так за мной ухаживает, такая внимательная! Чего же мне бояться? К тому же в доме живет мой сын…

— Сын, говорите? — насторожился цыган. — А он как отнесется к вашему предложению? Вы уверены, — что оно ему понравится?

— Уверена, — ответила Арсеньева, лукаво поглядывая на Ляну. — Он вот-вот должен появиться. С минуты на минуту. А если вдруг не сможет прийти, я дам наш адрес, поедете сами. Ляночка, позвони-ка ты лучше, узнай, дома он или нет, чтобы вам не ждать понапрасну его здесь. Если он в полете, будете ночевать одни, так что пойди, детка, позвони, — внезапно разволновалась Анна Сергеевна.