Людмила Стрельникова - Тайна племени Бату

— Бесполезный разговор, — уверенно заявила Огнеса. — Мы не отдадим того, что имеем, и вернем то, что принадлежит нам.

— Какая самоуверенность. Не быть по-вашему никогда! Я от намеченной цели не отклоняюсь. Рано или поздно, все будет так, как пожелаю я. Я! — Стэлпсон ударил себя кулаком в грудь. — Не хотите добровольно, сотру вас в порошок. Мне это ничего не стоит. Скажи только, кто из вас освоил часть знаний, тому я подарю жизнь. Если ты уважаешь своих соотечественников, должна сказать. Разве тебе не хочется, чтобы хоть один из вас остался жив?

— Я не знаю, кто овладел знаниями. Их осваивали без меня.

Стэлпсон поморщился и недовольно протянул:

— Э-э, не строй из себя глупышку. Я в это не поверю. Скажи честно, что не хочешь отвечать.

— Да, не желаю.

Он окинул её с ног до головы оценивающим взглядом: хотя в ореоле огненного сияния она выглядела довольно фантастично, американец усмехнулся язвительно.

— В тебе, видать, полно ещё калорий. Придётся продлить твою голодовку. Только теперь останешься и без воды. Я прикажу не подавать по крану воду. Советую подумать.

Стэлпсон вышел, и за дверью заскрежетал запираемый замок. Правда, минут через десять ему пришлось вернуться и потребовать убрать с его носа свечение, о котором он в момент разговора забыл, и только удивленные взгляды прислуги, прикованные к его лицу, напомнили ему о случившемся. Но пленница наотрез отказалась восстановить первоначальный цвет носа, заявив:

— Походите немного, посмотрите, как будут воспринимать вас люди, если этот дефект останется на всю жизнь. Я избавлю от него только в том случае, если выпустите меня из подвала.

— Ты у меня за всё поплатишься, — разъяренно проскрежетал на этот раз не замком, а зубами Стэлпсон и выскочил вон, уже не обращая внимания на недоумевающие взгляды окружающих.

Огнеса и сама не знала, для чего ей понадобилась подобная выходка, скорей всего хотелось хоть как-то досадить самоуверенному дельцу; надежды на то, что он выпустит её, испугавшись своего вида, было мало.

Вернувшись к себе, Стэлпсон достал аппарат и, пройдя по всем близлежащим помещениям, проверил, что делалось в его отсутствие. Увиденное не порадовало. В одной из комнат он опять обнаружил небольшого толстого человека в тёмных очках; тот сидел, развалясь в кресле, и один из полицейских, тех, что сторожили сейф, доложил ему о чем-то; потом явился второй и принес аппарат «САЖ». Толстяк повертел его, открыл чехол, заглянул в окуляры, попробовал привести в действие, но у него ничего не получалось.

Стэлпсон выругался.

— Безмозглые негодяи, добрались уже и до аппарата. Придётся его везде носить с собой, без него я сейчас, как без рук. Пока они не поняли, что он собой представляет, для них это безделица, а поймут — ящик будет стоить сотни миллионов.

Придя к такому выводу, он подвесил аппарат на ремень, перекинул через плечо и стал носить постоянно с собой. Но предосторожность не помогла: проснувшись на второй день среди ночи, как ему показалось от чьего-то прикосновения, он сразу же схватился за шею, через которую был переброшен ремень от аппарата. Полоска кожи оставалась на месте, но смутное чувство тревоги заставило его протянуть руку вбок и пошарить рядом с собой, где должен был лежать аппарат — постель была пуста. Стэлпсон вскочил, лихорадочно перерыл всю кровать, но ничего не нашёл. Исследовав оставшийся ремешок, он обнаружил, что концы обрезаны ровно каким-то очень острым предметом.

Придя в ярость, Стэлпсон заорал на охранников, стоявших посреди комнаты у сейфа:

— Идиоты, почему не стреляли? Меня обворовали у вас на глазах. Я что, зря деньги плачу?

— Сэр, вы зря кричите. Во-первых, мы — никого не видели; во-вторых, мы приставлены охранять сейф, а не вашу постель, — спокойно возразил один из охранников.

— Идиоты! Не стройте из себя дураков. Я сдеру деньги, которые на вас потратил. Вы у меня запоёте по-другому. Если еще и в сейфе пропадёт что-нибудь, я сотру вас в порошок.

— Как будет угодно, — спокойно ответил тот же охранник. Стэлпсон подскочил к сейфу, проверил содержимое — шкатулка лежала на месте, но тревога не покидала его. В нерешительности он уселся на кровать, задумался. Никогда не чувствовал он себя так неуверенно. Охранники врали ему прямо в глаза, неужели они действительно не видели, как у него стащили аппарат? Нет, видели. Этого невозможно было не заметить, но они заодно с теми, которые обворовала его. В этом, собственно говоря, не приходится сомневаться.

Он впился глазами в непроницаемые лица стоявших у сейфа охранников. «Нет, у них своя шайка. Недаром про этот дом ходят тёмные слухи; не дом, а ловушка для богатых дураков. Их заманивают сюда, обирают до нитки, а те, кто пытается воспротивиться этому, исчезают бесследно. Пожалуй, такая же участь ждёт и меня. Я жив благодаря тому, что они не поймут, какие ценности я оберегаю, и где именно они находятся. Кажется, мне надо торопиться».

Он оделся и вышел, бросив охранникам:

— Если в моей комнате пропадет еще что-нибудь, до утра вы не доживете.

Захватив двух слуг и кое-какие принадлежности, он вновь направился в подвал. Шли без фонарей, нос Стэлпсона светился так ярко, что дополнительного освещения не требовалось, и он даже подумал, что, в общем-то, это уж и не так плохо.

Огнеса тоже не спала в своей камере; мучил голод, хотелось пить, но больше всего одолевали беспокойные мысли: «Почему молчат её товарищи, что случилось? Или Том не сообщил им, что с ней произошло, и они продолжают ждать её на берегу? Но через несколько дней они всё равно должны были направиться на её розыски, тем более, что они знают — она будет там, где Стэлпсон. Значит, дело в другом. Но в чём же? Неужели с Андреем что-то случилось?»

За дверью послышалось бряцанье замка. Огнеса насторожилась, встала. Волосы ее продолжали пылать огненным ореолом, а лицо по-прежнему отливало голубоватым сиянием.

— Ну что, огненная девушка, не спится? — поинтересовался Стэлпсон, войдя в подвал со своей свитой. — Мне тоже что-то не спится. Моей внешности, конечно, бессонница не повредит, я мужчина. А у девушек от недосыпаний портится цвет кожи. Или для тебя он не имеет значения? — он окинул взглядом её голубоватое лицо. — Да, цвет кожи ты делаешь сама. Но хватит лирики — что ты надумала? Не вспомнила, кто именно из вас владеет знаниями о защитном поле?

— Нет, что-то не припоминаю.

— И как получается оно, тоже не знаешь?

— Нет, сплошной провал в памяти.

Стэлпсон подошёл к ней, заложил руки за спину и спокойно проговорил:

— Знаешь, я решил больше с тобой не церемониться. Обстоятельства вынуждают меня изменить меры воздействия. Хочу только спросить — не согласишься ли расшифровать принадлежащие мне знания? Конечно, за солидную плату? Ты спасёшь свою жизнь и одновременно разбогатеешь.