Ирина Скидневская - Алмазы Селона

Ронда издалека быстрым взглядом окинула загорелое стройное тело Скальда и завернула в кабинку для переодевания. Когда она появилась перед детективом в белоснежном открытом купальнике, он восхищенно улыбнулся:

— Богиня, рожденная морем… Пеной морской. Так правильнее. По определению древних.

— Вы это говорите каждой красивой женщине? — сказала Ронда, устраиваясь на соседнем шезлонге.

— У меня богатый словарный запас, будьте спокойны, — улыбнулся Скальд. — Этот комплимент я сказал впервые.

— Значит, каждая красивая женщина получает от вас комплимент?

— Красота не показатель. Бывает так: женщина очень красива, у нее идеальные пропорции, прекрасные волосы, дивные глаза — как говорится, больше нечего желать. Но природа забыла вдохнуть в это чудо самую малость, какую-то искру — может быть, глазам не хватает немного доброты, а улыбке — беззащитности… Или к смеху нужно добавить что-то волнующее, манящее… И сразу понимаешь: что-то не то… — Скальд встрепенулся. — Но на вас, госпожа Регенгуж, природа не отдохнула. Помимо красоты, у вас есть самое главное, то, что делает любую женщину — красивую и не очень — желанной.

— Что же? — быстро спросила Ронда.

— Обаяние. Пойдемте купаться!

…Скальд оказался отличным пловцом, Ронда ничуть ему не уступала. Они плавали наперегонки, но плыли всегда бок о бок, и дыхание у Ронды оставалось по-прежнему ровным.

— Сдаюсь, — наконец решительно объявил Скальд. — Силы покидают меня…

— Позор, — резюмировала Ронда, выбираясь вслед за ним на бортик бассейна.

— Конечно, — сварливо отозвался Скальд, — если бы у меня был такой шикарный бассейн и я плавал бы в нем каждый день, как некоторые…

Женщина не ответила, но ее лицо вдруг стало печальным. Они снова уселись в шезлонги в полутень, образуемую яркими тентами.

— Вы когда-нибудь совершали ошибки, Скальд?

— К сожалению…

— А у ваших ошибок бывали трагические последствия? — Ронда смотрела прямо перед собой.

— Об этом не хочется ни вспоминать, ни говорить…

— Не хочется. Но это не дает спокойно жить. Давно пора забыть, но не можешь.

— А вы с кем-нибудь говорили об этом?.. — осторожно спросил Скальд.

— И так все знают… И муж, и Зира… Только никто не может мне помочь… Я хочу рассказать вам.

— Я слушаю.

— У Иона был отец, Риссер. Вы видели его фотографию в комнате Зиры. — Скальд вспомнил лицо дружелюбно улыбающегося светловолосого мужчины с карими глазами. — Более суетливого и никчемного человека я не встречала в своей жизни. Я не понимала Зиру, не понимала, как можно выносить этого глупого, недалекого болтунишку. Простите, Скальд, просто если бы вы его видели… Он лез в каждую дырку, вмешивался во все, что происходило вокруг, ему до всего было дело! Мы шагу не могли ступить без его комментариев. Господи, как он отравлял нам всем жизнь… И еще он страшно любил шутить. Шутки были одна дебильнее другой. То начинает с утра кричать петухом — в три, потом в четыре часа… потом в пять… будит нас таким оригинальным способом… То встанешь утром, а в шкафах нет одежды — абсолютно ничего! Ни одного носка, ни платья, ни брюк, и отключены все средства связи в доме… А Риссер уехал на рыбалку! Ты опаздываешь на деловую встречу, нервничаешь, плачешь и с ужасом понимаешь, что в свое оправдание можешь предложить партнерам только этот бред: Риссер пошутил… При этом он требовал, чтобы мы восхищались его изобретательностью, призывал весело посмеяться вместе с ним….

— Его не пробовали лечить?

— Что вы! Зира об этом и слышать не хотела. Она очень великодушный человек и относилась к его выходкам как к детским проказам.

— А Ион?

— Ненавидел всеми фибрами своей души.

— Это же надо было так достать…

— Однажды вечером Риссер переоделся в костюм гангстера, взял в руки большущий пистолет, игрушечный, конечно, отключил в поместье систему охраны и полез на купол.

— Зачем?

— Очередной приступ вдохновения. Поджидал жену с работы — хотел порадовать, поднять ей настроение… Гизу было два годика… я очень боялась, что он испугается, увидев это чучело… Я пошла к соседям и вызвала патруль, сказала, что к нам проник грабитель. Они страшно удивились, примчались… Риссера окружили и потребовали, чтобы он бросил оружие, сдался. А он смеялся, размахивал своей дурацкой пушкой и кричал, что живым не сдастся, целился в них…

— Они его застрелили, — сказал Скальд.

Ронда плакала.

— Теперь он снится мне каждую ночь… Всю последнюю неделю я схожу с ума…

— Это была трагическая случайность, Ронда.

— Я должна была предупредить патруль, что это наше семейное дело… Но я стояла и с какой-то злой радостью наблюдала, как разворачиваются события… Я хотела, чтобы его наказали, понимаете?

— Надо забыть.

— Но я не могу!

— Сможете, — твердо сказал Скальд. — Сходите к врачу.

— Вы думаете, это подействует?

— Конечно. Вытрите слезы, тут не о чем плакать. Ваше раскаяние уже искупило эту вину. В том, что произошло, больше виноват господин Риссер. Это обязательно должно было закончиться чем-нибудь неприятным, — Он протянул ей стаканчик с соком. — Выпейте. И забудьте.

— Другая моя беда еще тяжелее… Скальд, — выговорила Ронда, борясь с нежеланием говорить и не имея сил сопротивляться.

— Как, еще одна беда?..

— Мне плохо, Скальд… Зачем так бывает? Ты слушаешь чужого, практически незнакомого тебе человека и в один прекрасный день вдруг обнаруживаешь, что он стал тебе дороже всех на свете, что ради него ты готова пожертвовать всем… — Скальд с растущей тревогой смотрел на Ронду. Лицо у нее раскраснелось, в глазах стояли слезы. — Я больше не могу молчать, Скальд… Я должна вам это сказать… Я люблю вас… люблю…

Стаканчик выпал у Скальда из рук. Они оба смотрели, как песок впитывает разлившийся сок, и боялись поднять друг на друга глаза.

— Теперь вы знаете… И что мне с этим делать? — Ронда горько усмехнулась. — Сходить к врачу? Не молчите.

— Я… я не хочу вас обидеть, Ронда… Я очень уважаю вашу семью…

— Ты любишь другую? — прошептала женщина.

— Да, наверное…

— Наверное?.. Значит, для меня еще не все потеряно?

— Я так не сказал… Вернее, я не так сказал…

— Что ты мямлишь? — с досадой произнесла Ронда и поднялась. — Кажется, Ион пригласил тебя к ужину? Увидимся вечером…

Роскошные красавицы Зиры вели себя как-то беспокойно — вырывались из рук, не давали себя расчесывать, мяукали. И кругами ходили вокруг шкафа.

— Ты видишь, Гладстон? — вопрошала Зира. — Эта погода нервирует не только меня.

Механический пес невозмутимо помогал Зире расчесывать всех четырех кошек, придавливая их поочередно лапой к дивану, на котором производилась ежедневная процедура.