Кира Измайлова - Следствие продолжается

— Да, тут тоже такое случается, — кивнула госпожа Крепеньких.

— Совсем иное дело, если кто-то собирается сплестись корнями… гм, простите, взять супругу из посторонних, — продолжил рыцарь. — К сожалению, нас не так уж много, и это зачастую вынужденный ход, если семейство не желает остаться совершенно бесплодным. Так я нашел Ангелику, — он ласково улыбнулся супруге, та ответила такой же улыбкой. — Мы сейчас в свадебном путешествии.

— О, поздравляю! — воскликнула Каролина. — Как это мило! И всё же, вы обещали рассказать…

— Да-да, я веду к этому, — кивнул дю Бриндвиль. — Прошу простить мне мою излишнюю многословность.

«Зато молчание твоей жены вполне эту многословность компенсирует», — невежливо подумал Дэвид.

— Итак, когда я встретил Ангелику, — говорил Жоффре, — я отправился в материнскую рощу… ну, об этом чуть позже. Итак я пошел туда испросить совета и дозволения у предков, и мне несказанно повезло — в первый же раз мне удалось найти белый свадебный цветок!

Он указал на прическу супруги.

— Но он же… гм… некоторым образом красный, — заметил Ян.

— Сейчас вы всё поймете, — пообещал рыцарь. — Итак, была подготовлена торжественная церемония, на Ангелике было восхитительное белоснежное платье, и цветок в волосах идеально подходил к нему. Мы накрыли столы в материнской роще, и празднество длилось и длилось, как заведено в нашем роду, до самого утра, и первые лучи рассвета окрасили цветок в волосах моей супруги нежно-розовым цветом. Это был прекрасный знак! Уже к полудню цветок сделался таким, каким вы видите его сейчас, а значит, Ангелика превосходно прижилась в нашей роще! Я искренне надеюсь, что вскоре она порадует меня молодым побегом…

— Жоффре, — впервые подала она голос. — Не смущай меня.

— Прости, дорогая, — покаянно произнес тот и поцеловал руку супруги.

— Постойте, я не понимаю… вы уже несколько дней на «Колоссале», разве цветок не должен был увянуть? — спросил Дэвид.

— Он увянет только тогда, когда Ангелике придет пора отправляться в материнскую рощу навсегда, а это произойдет, я надеюсь, еще очень нескоро, — серьезно сказал рыцарь.

— Про рощу вы тоже обещали пояснить, — заметила Каролина. В глазах ее блестел исследовательский огонек.

— Да, но, пожалуй, сперва о цветке… — Рыцарь посмотрел на заворожено слушающих его людей. — Видите ли, он распускается только на очень старых деревьях, и… словом, это некоторым образом паразит.

— Стойте, я поняла! — воскликнула госпожа Кисленьких. — Госпожа Ангелика была самым обычным человеком, но вы подсадили ей на голову цветок-паразит, и он…

— Совершенно верно, — кивнул дю Бриндвиль. — За праздничную ночь он успел укорениться, корни этим пронизали всё тело моей дорогой супруги и прочно связали ее с землей материнской рощи и общей мыслительно-корневой системой нашего рода. Теперь она одна из нас.

— Вот это да! — искренне воскликнула Каролина и посмотрела на Ангелику с некоторой долей зависти. Судя по всему, она не отказалась бы поставить на себе подобный эксперимент.

«Ужас какой!» — не менее искренне подумал Дэвид.

— Оригинально, — сказал следователь. — А всё-таки, роща — это?..

— Туда удаляются дамы, которым пришла пора укорениться навеки, — серьезно ответил рыцарь. — В некотором роде это — бессмертие. Дамы эти обретают силу и власть, и нет большего наслаждения, чем прийти к ним за наставлением и советом и услышать, как поет ветер в зеленеющих кудрях!

— Но погодите, если госпожа Ангелика… э-э-э… приросла, то как же… — начал Дэвид, не смог сформулировать вопроса и сконфуженно умолк.

— Есть некоторые неудобства, — согласился дю Бриндвиль. — Но преимуществ больше. Да, конечно, мы вынуждены возить с собою кадку с родной землей, но это так приятно — по утрам отряхивать ножки Ангелики от пыли…

— Жоффре! — его супруга зарделась. — Ты увлекаешься, право!

— Мое сокровище, — он осторожно поцеловал ее руку. — Но как я могу удержаться? Право, какое счастье, что ты приросла к Форэ не только сердцем, но и душой!

— Приросла… — повторил доктор. А мужчины у вас, значит… хм… автономны?

— Практически, — согласился рыцарь. — Мы — как плоды, принесенные прекрасными деревьями… Да и должен ведь кто-то защищать прекрасных дам, буде какой-нибудь невежа осмелится явиться в материнскую рощу с топором?

— Как интересно! — восхитилась госпожа Крепеньких. Гарольд посматривал на Ангелику со все большим интересом. — А девушек, значит, вы… э-э-э… пересаживаете?

— Да, это несложно Даже вдали от родины дамы нашего рода сохраняют особую мистическую связь с землей предков, поэтому мы всегда дарим молодым пару мешков в запас. Так девушка получает возможность связываться со своими далекими родственниками, усваивать наставления предков и приобщаться к мудрости поколений. Воспитывать молодежь бывает очень просто, не так ли?

— Хм-м… — задумчиво сказала Оливия.

— Поэтому, — продолжал рыцарь, — чего ради вашему племяннику растрачиваться на перевоспитание вольерных островитянок? Отчего бы ему не сплести… свою судьбу с прелестными цветками на ветвях могучего генеалогического древа, корни которого уходят не только вглубь земли, но и в глубину веков?

— Гхм, — откашлялся Гарольд. Кажется, эта идея начинала ему нравиться.

— Две мои сестры как раз достаточно подросли для пересадки, — заметил рыцарь искушающе. — Думаю, они с гордостью пустят корни на вашей лужайке… а со временем вы и сами обзаведетесь материнской рощей.

— Это очень заманчивое предложение, — согласилась госпожа Крепеньких, — но мне необходимо посоветоваться с мужем.

— Ну разумеется! О, единственное… у вас бывают заморозки? Форэ — достаточно теплый край и, думаю, с непривычки девушки могут захворать…

— Муж только что отстроил огромную теплицу для роз! — похвасталась Оливия.

— Это прекрасно! Именно то, что нужно! И, — не без гордости заметил рыцарь, — мои сестры намного лучше роз.

— А дядя Рихард, кстати, ворчал, что… э-э… не любит синхронисток, — сказал вдруг Гарольд. — Это он, тетушка, в юности ухаживал за какой-то… И, говорит, вынужден был терпеть, что ее подруги… э-э… повторяют все действия. До конфузов доходило.

— Это он вспоминал, когда вы вчера говорили «о своем, о мужском», а потом от него пахло виски? — поинтересовалась она.

— Ну да… Он всё вспоминал какую-то там… э-э… фривольную геометрическую фигуру с участием тех девиц, забыл, какую, — сознался Гарольд. — Говорит, вынужден был принять в ней участие, до сих пор с ужасом вспоминает. Вот от страха… э-э… и пропустил стаканчик!

— Вот видите, — не преминул вставить дю Бриндвиль, — мои сестры никогда не позволили бы себе подобного. Это совершенно исключено! Они прекрасно воспитаны, отлично образованы и — полагаю, это для вас немаловажно, — очень сильны.