Евгений Константинов - Хобби Сереги Костикова

– Да, черт с ними, с моими мозгами! Вы своим глазам доверяете? Вы же видели, как только что Фуфел писал на пустой страничке! Думаете, я все это подстроил? Хорошо, давайте так, – Костиков недолго подумал.

– Борисыч сказал по телефону, что вы по пути ко мне, собираетесь в магазин заехать. Я не знаю, что вы там покупали, но, наверняка, спиртное, ведь так? Давайте спросим у копии Борисыча, что вы там купили и сколько?

– А вот давай, скульптор Шуба, спроси! – загорелся Заводнов. – И подай-ка мне лупу, я сам прочту, что там напишет копия капитана нашего, Юрия Борисовича. Давай, спрашивай!

– Они итак все слышали, Владимир Иванович.

Вместо Борисыча тетрадью сначала завладел Боярин, ненадолго. Борисыч тоже не заставил себя ждать.

– Что ж, посмотрим, – вооружился лупой подполковник. – Вот что написал первый:

«Лаврик тоже был инкассатором. Посадили на два года за кражу».

– Точно, – вспомнил Костиков. – Я Лаврушина в инкассации не застал, но говорили, он во время маршрута деньги украл, и в тот же вечер его менты вычислили и взяли.

– Рецидивист, значит, – удовлетворено хмыкнул Заводнов и процитировал запись, сделанную Борисычем:

«Взяли два литровых «Парламента» (на молоке); для товарища генерала – кукурузный виски «Jack Daniels», для Вильгельмыча – три бутылки «Ессентуков» № 17».

– Да-а-а… – распахнув седые брови, воззрился подполковник на Костикова.

– Никакого Вильгельмыча я не знаю, – сказал тот.

– Откуда же тебе, скульптор Шуба, товарища Гидаспова знать! Разве что капитан наш, Юрий Борисович поведал… Капитан, а ведь Вильгельмыч по поводу ессентуков позвонил, когда мы в магазине были. Ты все время при мне был, звонков больше не делал, выходит, никак не мог своему дружку информацию про ессентуки слить, да?

– А если бы и смог, – насупился Клюев, – то попробуйте объяснить, зачем и мне, и Шубе это надо? В чем смысл?

– Да-а-а… интересный у тебя эксперимент, скульптор Шуба.

– Я его затеял, чтобы убийцу поймать, – сказал Костиков нетерпеливо. – Только что мы узнали, где он, и где деньги. Надо срочно ехать в деревню Лисавино и брать с поличным Вячеслава Лисавина. Пока не поздно, Владимир Иванович!

– Давай, скульптор Шуба, покомандуй тут еще подполковником милиции, – проворчал Заводнов, вертя в руках прозрачную пластмассовую коробочку, в которую скульптор убрал композицию «Охотники на привале». – Люди на открытие охоты собрались, ко всему прочему, на юбилей к большому человеку… Истринский район, говоришь?

– Это совсем близко от Москвы! Можно по Пятницкому шоссе поехать, или по Новорижскому…

– Вообще-то, Владимир Иванович, нам почти по пути, – сказал Клюев. – Те места мне знакомы. Потеряем час, максимум – полтора.

– Не в этом дело, капитан! Засмеет же потом народ, когда узнает, что Заводнов на старости лет в эксперименты с пластилиновыми человечками поверил. Ха-ха-ха! Пойми, капитан, и ты скульптор Шуба тоже пойми. Мне по должности не положено верить во всю эту мистификацию…

– Можно назвать это по-другому, – сказал Клюев. – При опросе свидетель высказал некоторые свои предположения, догадки. И ваша профессиональная интуиция подсказала…

– Что необходимо как можно скорее… – подхватил Костиков.

– Куда торопиться, скульптор Шуба? – оборвал его подполковник. – Ведь твои экспериментальные копии знают, что и где делают их прототипы. Значит, они в любой момент могут сообщить…

– Кстати, – теперь фразу оборвал Клюев, – кажется, копия господина Лисавина как раз рвется что-то нам сообщить.

– Передайте ему тетрадь! – скомандовал Заводнов, глядя на подпрыгивающего на снегу Пана Зюзю. – Читать буду я.

«Спасите! – начал цитировать он буквально через минуту. – Лаврик запер меня в бане, в парилке! Я не могу выйти!»

– Черт! – закричал Костиков. – Говорил же, торопиться надо!

– Ты думаешь…

– Владимир Иванович, тут никакой интуиции не надо! Сожжет этот Лаврик баню вместе с Лисавиным и пустыми инкассаторскими сумками, а сам – тю-тю с денежками. И потом вообще ничего не докажешь!

– Спроси у него, где можно найти Дмитрия Лаврушина, – подсказал Клюев и добавил: – Прописку мы сами узнаем.

– Пан Зюзя, пиши быстрей, что знаешь про Лаврика!

«Квартира – на Алтуфьевском шоссе. Дача – в Огниково, прямо напротив колодца. Спасите нас!» – прочитал подполковник.

– Кого – нас?

– И прототип, и его копию, – опередил Серегу с ответом Клюев. – Шуба, спроси у него – что за Огниково?

– В том районе деревня такая есть, – вспомнил Костиков. – Да, Пан Зюзя?

«Он поджигает баню!!!»

– Товарищ подполковник! – на полном серьезе обратился к начальнику Клюев. – Теперь и моя интуиция вовсю вопит, что нам в Лисавино мчаться надо.

– Так, а я о чем талдычу, капитан! – как ужаленный, вскочил Заводнов. – Давно уже мчаться надо!!!

В апрельское субботнее утро машин в столице было сравнительно немного, и служебная черная «Волга» подполковника с включенной сиреной довольно быстро выскочила на МКАД, еще быстрее доехала до поворота на Новорижское шоссе, а там и вовсе разогналась так, что Костиков потерял всякое желание смотреть на стрелку спидометра. Он вообще не любил слишком быструю езду, и в другой ситуации давно бы предложил сбавить скорость.

Серега молчал в полной уверенности, что в Лисавино они опоздали, что если опасения Пана Зюзи были не напрасны, то он давно уже сгорел в своей бане. Кажется, это понимал и Заводнов, расположившийся рядом с ним, позади водителя-сержанта, и сидевший впереди Клюев, который не выпускал из рук мобильник.

Связавшись с дежурным по Истринскому отделению милиции, капитан сообщил, что получил сигнал о готовящемся в деревне Лисавино преступлении, попросил при возможности направить для проверки наряд и держать его в курсе событий. Ответного звонка пока что не было.

– Несколько лет тому назад, – нарушил молчание Серега, – в нашем отделении инкассации уже было ограбление…

– Да, я просматривал дело, – обернулся через плечо Клюев. – Интересное совпадение, товарищ подполковник. Тогда преступниками оказались истринские жители, и похищенные в Москве ценности они привезли на окраину Истры, спрятали в гараже, где их на следующий день и повязали.

– Припоминаю, – кивнул Заводнов. – Сейчас с момента ограбления идут третьи сутки. Скульптор Шуба, почему ты свой уникальный эксперимент раньше не поставил?

– Не мог, Владимир Иванович, голова сильно болела.

Клюев на переднем сидении хмыкнул, но ничего не сказал. На самом деле голова у Костикова болела не так уж сильно, в противном случае не стал бы он коньяк пивом запивать. Другой разговор, что не стразу он созрел для «эксперимента». Все шло своим чередом, одна мысль порождала следующую, одно действие – другое.