Ирина Асаба - Амнезия [СИ]

В пять приволокли полутрезвую тетку, от которой разило так сильно, что привыкшие ко всякому милиционеры, едва сдерживали рвотные позывы. Эта дамочка воспользовалась старым, как мир способом вымогательства. Она ходила по многоподъездным домам и просила деньги на похороны несуществующей Марьи Ивановны, представляясь старшей по первому, второму или любому другому подъезду. Многие жильцы от нее отбрехивались, но некоторые сердобольные граждане деньги давали. Все это продолжалось несколько дней, пока одна общительная старушка, не опомнилась, что никакой Марьи Ивановны в том подъезде не существует. Она вызвала милицию, и тетку, успевшую к вечеру хорошо набраться, и уснуть под грибком на детской площадке забрали в отделение.

Потом привезли пацанов лет по пятнадцать, которые в отсутствие родителей напились и стали стульями выбивать стекла в квартире. Как всегда на страже порядка стояли пенсионеры.

Следом последовал вор, обчистивший квартиру на Октябрьской улице. Этого сгубила жадность. Добыча, состоявшая из денег и золотых украшений, показалась ему маленькой, и он упер импортный телевизор в коробке. Бдительные соседи снова были начеку и в двух кварталах от места кражи, патруль подобрал незадачливого вора. Нарушители постепенно заполнили почти все КПЗ, и дежурным стало казаться, что сегодня их придется утрамбовывать как селедку в бочки, по семь-восемь человек в одну камеру, рассчитанной изначально на четверых. Но постепенно, ближе к полуночи, народ стал уставать, и где-то около трех, наступило относительное затишье. Лишь из проезжего цирка-шапито позвонила охрана и попросила прислать наряд. Вымотанные за ночь ребята выехали на место происшествия, и вот тогда уже в дежурке наступило полное затишье.

— Ну что, сынок, — сказал Чернову Захаров и потянулся, — пойду я посплю немного. А то ведь часам к пяти, эта стая захочет похмелиться, и всё начнётся вновь.

— Конечно, Евгений Андреич, отдыхайте, а я себе пока кофейку набодяжу, — отозвался капитан.

— Не понимаю я тебя, Чернов, — никак не решался покинуть тот пост. — Большая часть нашего мужского населения уничтожает свою печень алкоголем. Это я ещё как-то могу оправдать. Жизнь такая. Но ты! Ты ведь за день уже почти полбанки этой дряни выдул, — он поднялся, и пошёл к выходу, а у двери закончил, — Хотя, у каждого своя дорога на тот свет. Так что, дерзайте молодой человек. И если что, — он обернулся, — буди меня немедленно.

Минут тридцать Чернова никто не беспокоил, и он уже стал подумывать об очередной чашке кофе. Но в это время, в дежурку, очевидно заскучав, вошёл Игорь Кудрявцев, главный тюремщик этой ночи.

— Ну что, Юрок, как ночка? — спросил он, плюхаясь в соседнее кресло, с обугленными пятнами небрежно упавшего сигаретного пепла.

— Мама не горюй, ночка, — отозвался Чернов, закуривая новую сигарету. Кудрявцев достал свою пачку и вытянул оттуда курево.

— Пойдем, подымим на улице, — позвал его, вставая, Чернов. — Смотри, как я здесь все прокурил, хоть топор вешай.

Они вышли на крыльцо отделения и, привалившись спинами к холодной от осенней ночи кирпичной кладке, на пару затянулись. На улице было темно, и подъездную площадку отделения освещал лишь тусклый свет фонаря, раскачивающегося на ветру. Где-то вдалеке женский хор пьяных голосов, не соблюдая мелодии, выводил песню с просьбой к морозу их не заморозить, а со стороны Кузнецовки, в частном секторе, слышался надрывный лай собак.

— Лепота… — протянул Кудрявцев, выпуская в холодный воздух голубой дымок сигареты. — Жизнь хороша, если жить не спеша. А, Чернов?

— Лепота-то лепота. Только гнуси всякой много развелось. Что только твари не вытворяют? А мы должны всю эту грязь вычищать. Мусорщики мы с тобой Гарик, ассенизаторы. Дерьмо за всеми расхлебывай. Оскотинился народ, дальше ехать некуда. И вроде шкуры у нас продубленные и души напильником со всех сторон пообтесаны, а все равно смотреть на нашу жизнь тошно. Хоть сиди дома и носа на белый свет не показывай… Да только все равно не спрячешься. Не мир, а сплошные Авгиевы конюшни.

— Чьи, чьи конюшни? — переспросил Кудрявцев плохо знакомый с греческой мифологией.

Остаток ночи Чернов рассказывал сослуживцу сказки.

Эта ночь была сумасшедшей не только для службы охраны правопорядка. Пока ассенизаторы разгребали конюшни, Георгий Иванович Забродин, найдя в сетке ограждения слабину, пытался просочиться под ней на запретную территорию цирка. Любому молодому человеку это не составило бы труда, но в восемьдесят лет, это было тяжеловато. Георгий Иванович еще не был морально готов к такому поступку. Для начала он решил произвести разведку боем, выяснить количество охраны, месторасположение серпентария. Ну и прочее, и прочее.

Посещение цирка в дневное время старику ничего не дало. Объект бдительно охранялся людьми некоего ЧОПа (частного охранного предприятия) в синих специальных костюмах с яркой надписью "Клещ" на спине. Сейчас же, после полуночи, старик надеялся, что "клещи" перестали осторожничать и либо дремлют, либо смотрят эротические фильмы по DVD. Пока, во всяком случае, его никто не обнаружил, и это давало надежду на успешное окончание долгожданной операции.

Кряхтя, он поднялся на ноги и пошел. Куда идти, он не знал. Посветить себе фонарем пенсионер опасался, боясь привлечь внимание обслуживающего персонала. Идти поэтому пришлось, ориентируясь только на шатер шапито. Как назло луна спряталась за тучами, и Георгия Ивановича окружал кромешный мрак. Споткнувшись о какой-то предмет, он чертыхнулся и, прихрамывая, продолжил путь. Плащ на пенсионере был старым, широким и его полы трепыхались на холодном ветру. Клинок, которым он должен был совершить акт возмездия, дал о себе знать. Металл, завернутый в кусок белой тряпки, больно ударил по ноге и резко оттянул вниз карман плаща. Подойдя к полотняной стене шатра, Забродин достал кинжал и разрезал туго натянутую ткань. Морщась от напряжения, он протиснулся в непроглядную темноту помещения. У Георгия Ивановича болело все. Болело сердце. Ноги и руки, словно плохо смазанные шарниры скрипели при движении. Вестибулярный аппарат, нарушенный возрастом, отказывался работать. Его качало вроде моряка на корабле, попавшего в шторм. Прислушавшись и убедившись, что ничего подозрительного вокруг нет, Георгий Иванович решился и включил фонарь. В тусклом, желтом свете появились металлические конструкции, коробки разного цвета и размера, лестницы и мячи. Большинство предметов были оклеены блестящей бумагой и от света фонаря искрились и переливались. Пенсионеру представилось, что он попал в пещеру Али-бабы, куда скоро должны были вернуться разбойники. Правда, воровать он ничего не собирался. Его цель была совсем другой.