Michael - Зверь внутри

Зверя? — Аня встрепенулась. Почему именно зверя, ведь, что ни говори, а зверского в Александре было чуть, гораздо меньше, чем, скажем, в Викторе… Но почему же все-таки зверя?

С подобными мыслями Аня уснула…

— Эй, сеструха, просыпайся, — прошептал Васька, тряся Аню за плечо.

В этот вечер Авдотьины-старшие вернулись с поминок Максима Пименова довольно рано. Не очень желанно было их присутствие там, где многие готовы были обвинить в случившемся их дочь. На Авдотьина-старшего происшедшее произвело очень тягостное впечатление, он молчал и на все обращаемые к нему вопросы отвечал односложно, Авдотьина же, если и сохраняла внешне скорбный вид, где-то в глубине души даже радовалась, что старая любовь дочери сгинула безвозвратно. В тот день супруги Авдотьины легли спать рано, и сон их был настолько глубок, что они совершенно не слышали, что происходило за стеной, где была Анина комната.

А там Васька убеждал Аню бросить Пареева ради Щуплова…

— Что будишь-то? — Аня сонно потерла глаза. — Который час?

— Ну, двенадцать… Без пятнадцати… Детское время.

— А ты чего не спишь?

Это не был вопрос старшей сестры, занимающейся воспитанием младшего брата и обеспокоенной таким его неподобающим для столь юного возраста поведением — воспитанием брата девушка не занималась никогда. Это был просто праздный вопрос человека, недовольного, что его разбудили.

— Поспишь тут… — шелестящий шепот Васьки звучал зловеще. — Твой Витька опять меня избил!

— Что значит «твой Витька»? И когда это он успел тебя избить? Сейчас, после убийства, ему, поди, не до тебя. И почему опять?

Спросонья мысли Ани работали гораздо медленнее, чем обычно, и, как ни странно, это помогло ей проанализировать всю сказанную Васькой фразу и прицепиться к каждому ее слову.

— Конечно, не до меня! А вот нажрался он на поминках, а начал порядок наводить, а тут я ему под руку попался. Ну, он, типа, как ты: «Че не спишь?! Че не спишь?!» И — хлобысь по почкам!

Наврал все Васька. Не был Пареев на поминках — не до поминок ему было. Да и сам Васька там не был — и не пустили бы его, но уж он решил начать с такой лжи, чтоб в дальнейшем было за что зацепиться.

— Боли-ит, — жалобно протянул Васька.

— Бе-едненький, — в тон ему протянула Аня, хотя сама, если честно, брата не жалела и, зная дрянную Васькину натуру, решила, что если он и получил — то за дело. Ей и самой нередко хотелось применить к Ваське физические методы воздействия за его паскудный характер, но ей это было не под силу.

— Вот с кем ты связалась, — голос Васьки вновь стал зловещим. — Он и тебя будет… По почкам, чтоб, значит, на лице синяков не было…

— Че болтаешь? — Аня сердито дернула головой, откидывая длинные черные волосы с лица. Волосы красиво рассыпались по простыне, в которую завернулась Аня: она привыкла спать обнаженной и не собиралась в обнаженном же виде сидеть перед Васькой. Хоть брат и не включал света, но луна в расшторенное окно светила ярко.

— Да не болтаю я! — Васька начинал кипятиться, и его словесный понос готов был вот-вот прорваться.

— А зачем в такую позднь приперся? — недовольно продолжала девушка. — Я спать хочу!

— Спать, спать! Я, может, о тебе забочусь? Тут, может, сестру родители хотят в рабство продать, и некому наставить ее на путь истинный!

— Какое рабство? Ты что, дурак?

— А не рабство? Этому сатрапу, этому фашисту в ментовской форме носки и трусы стирать?

— Да с чего ты взял?

— Ну, ты ж за него замуж выходишь?

— Ну… — Аня помялась. — Не знаю…

— Как же, не знаешь! Уж мамка-то не допустит, чтоб не по-ейному было! И ведь пойдешь!

— Замолчи, надоел! Да и родителей разбудишь! Чего развопился?

Васька, действительно, забылся и едва ли не на крик перешел.

— И вообще, шел бы ты спать. Завтра ведь в школу!

— Да видел я школу в… — Васька скорчил брезгливую рожу. — Тут сестра, можно, сказать, погибает, а ты — школа…

— Васька, шел бы ты, — устало повторила Аня. Девушка поняла, что выгнать Ваську иначе, чем разбудить родителей, все равно ей не удастся. А этого ей не хотелось… А то опять разбирательства с матерью: зачем да почему… Васька, конечно, наплетет чего-нибудь, но все равно неприятно…

— Ладно тебе, — Васька отмахнулся. — Я ж тебе добра желаю. И не только я. Есть еще один человек…

— Этого человека сегодня похоронили… — тихо прошептала Аня. — А я ведь даже на похоронах не была… Даже не взглянула ни разу…

— Да причем тут Пименов? Да и на кой тебе было ходить туда? Чтоб все косо смотрели, что ты с ним там обошлась?

— Прекрати!

— Я говорю об этом… нашем новом начальнике МТС!

Аня ошеломленно молчала. Она не предполагала услышать о Щуплове от Васьки.

— Что, проняло? — не скрывая радости сказал тот. — То-то же! Видел я вас голубков, видел, как вы целовались!

— Мы не целовались!

— Да ладно, не буду же я мамке говорить! И старого хрыча он проучил здорово!

— Какого старого хрыча?

Васька пересказал о конфликте старого учителя и Щуплова, произошедшем возле дома Пименовых.

— Представляешь, что этот старый осел вообразил? Совсем от пьянства отупел!

Аня не отвечала, но и ей предположение Антипа Андреевича показалось нелепым и абсурдным. Тем более что она недолюбливала старого учителя хотя бы за то, что он (как ей казалось) был с девушкой, в бытность ее ученицей, слишком строг.

— Точно, осел, — согласилась она. — Александр ведь… И мухи не обидит. Он такой интеллигентный. Хороший…

— А я тебе про что? Я ж не буду врать родной сестре!

— Да ну тебя!

Аня поняла, что сболтнула при Ваське лишнее: уж больно треплив был ее брат, причем порой не к месту и не ко времени, так что иногда даже становилось непонятно: то ли из вредности выбалтывает он то, чего выбалтывать не следует, то ли в силу просто неподобающей длины языка.

— Ладно, — Васька встал с краешка кровати, куда перед тем как разбудить Аню присел. — Пойду я действительно спать, пожалуй. В натуре ведь завтра в школу… Но ты не забывай, что я тут сказал. О тебе ведь забочусь, — добавил он, подойдя к двери.

…Смазанные петли не скрипнули, когда он выходил.

Уже и Васька спал с чувством исполненного долга, храпя не как пятнадцатилетний пацан, а как взрослый мужик, уже и луна, утомившись смотреть в окно комнаты, обитательница которой не сподобилась его зашторить, скрылась за набежавшими облаками, а девушка все лежала с открытыми глазами, глядя в беленый потолок. Сомнения грызли ее.

Виктору Парееву, действительно, было ни до его размолвки с девушкой. Такое зверское убийство было ЧП едва ли не областного масштаба. В Ясино наехала куча официальных лиц, экспертов, крупных ментовских начальников, и всем до Виктора было дело… Он крутился, как белка в колесе, с того раннего утра до позднего вечера, да и ночью поспать не удалось: поработавшие над тем, что осталось от Максима Пименова, эксперты заключили, что виновником смерти стала громадная собака или волк.