А. Вороной - Банда профессора Перри Хименса

Детектор под лацканом у типа чуть пискнул и стих, и было не совсем понятно, врет ли этот коротышка, или говорит правду.

— Твой приятель молод?

— Не‑е‑е!.. Ты что? — закатил глаза Майкл.

— На целых два года старше меня. Сейчас сидит в туалете, мучается бедняга, живот прихватило.

Детектор снова чуть пискнул и стих, и опять же было непонятно, что несет этот заморыш, что он болтает, правду или ложь.

Майкл и себе решил порасспросить, а то все тот да тот тип вопросы задает, а он что, не может тоже задать какой‑нибудь каверзный вопрос.

— А ты кого ищешь? — брякнул Майкл.

— Да… как тебе сказать, — замялся тип с детектором лжи, — дядя мой, пожилой уже, должен вот‑вот приехать. Я его‑то видел всего лишь один раз, и то в детстве. Вот будет потеха, если не узнаю, — он захихикал, детектор тихо запищал.

— Узнаешь, чего там, брось, не переживай, — продолжал изображать из себя простачка‑идиота, словно ничего не понимающего, словно и уши ему заложило и он не слышит этого писка, доносившегося из‑под лацкана плаща ищейки. Майкл, для пущей схожести, еще и колупнул пальцем в носу. — Все же родной дядя, не двоюродный. Он тебя может узнать. Повезло тебе братишка, повезло. А тут двоюродная тетя… Ну, прощавай, мне пора. Не проморгай, смотри, своего дядю, — бросил уже на ходу Майкл, примечая, как вытянулась физиономия фебеэровца.

Хименс сидел на скамейке в скверике, в десяти минутах ходьбы от вокзала. Скверик был большим, многолюдным, некоторые коротали здесь время до отхода поезда. Тусклое освещение, кучи чемоданов, вещей, много негров с детьми и женами. Те, по‑видимому, бежали из Вашингтона и следовали куда‑то дальше, на север, к лучшим местам, к предполагаемой работе.

— Как там, Майкл? — спросил профессор. — Ищейки уже там?

— Там, шеф, там! Я засек троих. Но думаю, что их там намного больше. Купил вам небольшой подарок и модные черные очки. Сегодня на вокзале они очень в моде. Придется и вам их поносить немножко и помолодеть лет на тридцать.

— Что, нас ждут девушки, Майкл? Хорошенькие девушки, а?

— Ждут, мистер Хименс, ждут! Черт бы их всех побрал! Не открыли бы на вокзале пальбу…

— Ну как, Майкл, идут мне черные очки?… А мои седые волосы, Майкл?

— Я купил и краситель, шеф. Не знаю, понравится ли он вам. Но аптекарь заверял, что родная мама не узнает. Патентованное средство. Жгучий брюнет.

— Майкл, ты уверен, что это поможет? Не буду ли я смешон?

— Там вокзал, мистер Хименс, а не кафедра в Колумбийском университете. И там нет ваших бывших студентов. Мы появимся за пять минут до отхода поезда. Я взял последний вагон. Это как раз напротив кустов и роботного склада.

— Лезть под вагонами, Майкл?

— Нет, господин профессор, нет! Ни в коем случае! Мы перелетим над ними на крыльях, как баттерфляй.

— Не сердись, Майкл. Просто мне не приходилось лазить под вагонами… Да, ты поел на вокзале, Майкл?

— Поел, как же, шеф! Бифштекс с поджаренным картофелем, утка с яблоками, пирог с тыквой, двойной мартини, ну и на десерт охлажденные индонезийские бананы и бокал джина, смешанный с тонизирующим напитком… А теперь не мешало бы закусить все это каким‑нибудь сандвичем. А то, знаете, изжога меня мучает.

— Бери мой бутерброд с ветчиной. Я не голоден.

— Мне бы глотнуть виски, шеф. Дрожь в пальцах унять…

— Майкл, только в крайнем случае!.. А лучше и вовсе не вытаскивай. Нам они ничего не сделают. У нас нет убийств… Если, конечно, не считать тех, ну что в черных мундирах, что пожаловали к нам из прошлого. Но они не идут в счет. Не идут, Майкл! Они же не граждане Америки! Они вообще ничто! Их нет! Их давно уже нет! Они не существуют!

— Здесь другое, мистер Хименс. Вы слишком далеко зашли в дружбе с нашим президентом. Вы слишком много знаете о планах нашего президента…

— Но наша демократия! Наша свобода, наша конституция. И потом я…

— Нам бы спрятаться где‑нибудь, мистер Хименс, — перебил его Майкл. — Спрятаться где‑нибудь на ранчо, в глуши, отсидеться там, переждать…

В вагон они сели быстро, кажется, никем не замеченные. Хотя уже потом, когда экспресс тронулся с места, в вагон вскочило несколько субъектов в кожаных плащах. Профессор в окно увидел чье‑то лицо, показавшееся ему очень знакомым. «Не может быть, — подумал он. — А, собственно, почему не может быть? Он ведь служит в ФБР. Давно я его не видел, давно…»

Они не выходили из купе, сидели, закрывшись, тихо переговариваясь, а часа в три, когда все уже спали, и поезд пересек повернувшую снова на юг Саскуиханну, прорезавшую глубоким ущельем штат Нью‑Йорк, Майкл выскочил в ресторан. И здесь снова нос к носу столкнулся с тем типом, с сиплым. Майкл обрадовался ему как лучшему другу бесконечного детства, беззаботного и веселого.

— Что, встретил своего дядю? — спросил он.

— Да, мы направляемся с ним в Вашингтон, — ответил сипло тот тип. — У дяди там какие‑то дела.

Он косился на Майкла, наблюдая за ним, за его движениями. Взяв четыре бутылки пива, дюжину сандвичей с куриным мясом, Майкл хотел уже уйти, как в ресторан вошел мужчина с лицом молодого Перри Хименса. Он подошел к сиплому, что‑то у того спросил, тот что‑то ответил, кивнул на Майкла, успевшего отвернуться и уставиться в витрину буфета.

«Сели на хвост, черти, — выругался про себя Майкл. Он понял, что они теперь от них не отстанут, пока не проверят и его приятеля, старшего от Майкла всего лишь на два года. И если до появления этого мужчины Майкл еще на что‑то надеялся, то теперь его розовые мечты потускнели, поблекли, развеялись. И причиной тому был сынок профессора, видимо, важная весьма птица среди агентов ФБР. — Такие просто так среди ночи в экспресс Даллас‑Вашингтон не садятся. Интересно, узнал он меня или нет? Сказать ли о нем Перри Хименсу или нет?…»

Хименс старался не выходить из купе. И лишь после ужина, когда они с Майклом выпили пива и закусили сандвичами, побежал в туалет. В проходе столкнулся с каким‑то типом, тот сиплым голосом извинился, пропуская вежливо его, и быстро ушел в другой вагон.

Минут через десять в вагон ввалилось еще два типа в кожаных плащах, расположились неподалеку от их купе, приоткрыли окно и стали курить, что‑то сказав проводнику. Тот молча ушел в свое купе. Майкл понял — неспроста они здесь торчат, что‑то, по‑видимому, готовится. Он сказал об этом профессору. Было двадцать минут четвертого. За окнами мелькали заснеженные холмы, одинокие деревья, рощицы, какие‑то строения, дома. Майкл снова напомнил профессору — нужно что‑то делать, нельзя сидеть просто так и чего‑то ждать, надеяться на бога, нужно и самим подумать о себе.

— Давай спрыгнем на ходу, — сказал Хименс.

— Как спрыгнем, мистер Хименс? На каком ходу? Это же экспресс! Четыреста километров в час. Мы разобьемся в лепешку! От нас ничего не останется! Хотя, однако, вы правы. Нужно сорвать стоп‑кран! И это сделаю я. А вы выпрыгнете из вагона. Только незаметно. Ключ я достану. Мне бы раздобыть где‑нибудь долларов тридцать.